"Юрий Буйда. Сумма одиночества" - читать интересную книгу автора

есть, вечность. Ему уже не успеть спасти красавицу от разбойников, родину
- от захватчиков, ему не успеть создать величайшую пирамиду или на худой
конец величайшую книгу, не успеть сокрушить царства и слить народы в
братских объятиях... Он так и не узнает, кто он: поэт, государственный
деятель, помещик или рогоносец при красавице жене. Он просто он. Одинокий.
Единственный. Третий. Это все, что останется.
Но только утренней порфирой Аврора вечная блеснет, Клянусь - под
смертною секирой Глава счастливцев отпадет.





Царица ждет его. Сопровождаемый красивыми рабынями, он шествует в
бассейн. Под звуки арф девушки массируют и умащают его тело. Одевают.
Готовят к встрече.
Его ждет она. Сладостная, сладкая любовью... Нет! он еще вправе
отказаться!
уйти! вернуться... Но куда? Прошлое уже случилось, сожжено, там -
огонь, но и впереди - огонь. Нет пути.
Лишь выбор между пламенами - от пламени спасает пламя.
Позади - "Руслан", уже позади - "Онегин" и "Капитанская дочка",
настоящее мучительно, его словно и нету. А впереди? Бог весть. Красота,
правда, смерть - все одно и то же... Он должен - иначе уже нельзя -
познать эту надчеловеческую, бесчеловечную гармонию истории (люди живут по
законам человеческим, народы - по бесчеловечным законам). Царица ждет.
Портьеры, музыка, взгляды. Кажется, он торопится, надо попридержать шаг.
Он исполнен мужества и мудрости. Дела - участь остальных, его удел -
деяния. Снова поворот. Низко кланяется бритоголовый, ссадинка за ухом, вот
и последняя дверь, тянет холодом. Откуда этот звук? Врата ада? рая? -
створки расходятся, никого, он один, задыхающийся, почти ослепший, на
пороге. Гул. Не сердце ли?
не новые ли стихи? Не до поэмы - жизнь идет. Он на пороге, в полутьме
он видит Ее, и радость, неведомая живым людям, болезненно распирает его
грудь...
Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы
наслажденья - Бессмертья, может быть, залог!
Бессмертье. Между жизнью и смертью.
И что бы ни случилось с нами, Мы входим в пламя или в пламя.
Пламя и пламя. Он должен сделать этот шаг. Он платит. Он делает шаг.




Боб Грин, loneman В сентябре 1592 года в доме небогатого лондонского
сапожника Айсема умер Роберт Грин. Последние дни его были ужасны.
Оставленный друзьями, но, как написал злобствующий современник, исправно
посещаемый полчищами вшей, Грин напоследок со слезами на глазах вымолил у
хозяйки мальвазии на один пенни. Эта же достойная дама, выполняя последнюю
волю Грина, увенчала его чело лавровым венком. При сем присутствовали его