"Юрий Буйда. Город Палачей" - читать интересную книгу автора

каждый уважающий себя мужчина, приехавший из деревни торговать картошкой или
мясом и традиционно отмечавшийся в ресторане, считал отныне своим долгом
познакомиться с изделием немецкой фирмы "Керамаг" (Бох случайно обнаружил
его среди хлама в подвале Африки), чтобы похвастать потом перед
односельчанами. Не меньшую прибыль приносило и любопытство женщин, которым
Цыпа за отдельную плату показывала писсуар по ночам. Вскоре, впрочем, Бох
притащил из того же подвала биде, которое установили в женском отделении и
которым каждая уважающая себя дама старше десяти лет, прошедшая инструктаж у
Гаваны, считала своим долгом попользоваться. По ночам Бох демонстрировал
биде мужчинам, которые задумчиво крутили фаянсовые вентили и спорили,
выдержит ли эта штука Беспросветную Вовку, щеки, грудь и задница которой
были совершенно одинаковы по величине и неразличимы как издали, так и
вблизи, что вызывало у мужчин неподдельное восхищение: "Куда ни поцелуй,
всюду жопа!".
Заплатив налоги и подсчитав чистую прибыль за первое полугодие,
владельцы туалета ахнули. На радостях юный Бох преподнес Цыпе в подарок
лучшее ожерелье фальшивого жемчуга, которым когда-то славился Город Палачей.
Производство его в незапамятные времена наладил местный аптекарь
Попов-Змойро. С чешуи зауряд-уклейки Alburnus lucidus, водившейся в Ердани в
изобилии, отмывались кристаллики гуанина, которые смешивались с раствором
желатина, жидкого стекла или целлулоида. После чего эту эссенцию закачивали
внутрь стеклянных шариков, производившихся на полукустарном заводике,
выпускавшем бусы и прочую дребедень.
Цыпа, впервые в жизни получившая подарок, тотчас надела ожерелье, и
Гавана задумчиво отметила стройность и красивый изгиб ее шеи.
- Мне всю жизнь снилось только дерьмо, - призналась Цыпа. - А недавно я
обнаружила в соннике, что видеть во сне дерьмо - к счастью. - Она посмотрела
в упор на Боха. - А теперь твоя очередь, счастливчик. Надевай ботинки - те
самые - и собирайся в Москву. А я надену туфли со стервознейшими каблуками.
Пора завоевывать остальной мир.
- Только не забывайте все считать, взвешивать и оценивать,
напутствовала их Гавана. - Что не измерено, того не существует. А значит, и
владеть этим невозможно. Это касается даже любви, хотя тут-то, кажется, и
кроется ошибка, потому что люди отличаются от зверей способностью верить в
вещи, не обладающие ни вкусом, ни цветом, ни запахом, ни даже весом,
заключила она с грустью. - А только ее я и могу вам завещать. Ибо, как
сказал Апостол, "аще языки человеческими глаголю и ангельскими, любви же не
имам, - ничто же есть". Уж лучше быть никем, чем ничем. Такова главная
заповедь палачей, Бох. Уж в этом они с Иисусом заодно.
Приехав в Москву жаркой августовской ночью, они до утра гуляли по
городу и наконец на рассвете рука об руку выбрели на Красную площадь и
увидели голую шлюху с распущенными волосами и длинными узловатыми ногами,
которая, вяло зевая, вышла из двери Мавзолея и деловито направилась к
Васильевскому спуску... О, это буддийское утро в Москве! С петухастым
Блаженным на фоне яркого неба, с красным Кремлем, с запахами палого
тополиного листа, скрученного в свиное ухо, с голубоватой дымкой над
Москвой-рекой и продрогшими провинциалами на Никольской, которые проводили
изумленными взглядами девицу с подбитым глазом, пока она не скрылась из
виду, - "Если ты осмелишься даже предположить, чем она там занималась...", -
а потом не сговариваясь отправились искать дом, где жил Иванов-Не-Тот, ибо