"Юрий Буйда. Переправа через Иордан (Книга рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Она не просто колет себя иголкой в руку. Она вводит иголку в свою
вену. И той же ночью посягнувший на меня человек умирает с иголкой, которая
всплывает в его сердце. Старуха убивает его.
- Чудеса-мудеса. - Я попытался усмехнуться. - Колет себя - умирает
другой.
- Если ты сейчас скажешь хоть полслова про колдовство, я тебя укушу
всеми своими ядовитыми зубами! - прошипела Цвета. - Царица признала тебя!
Считай, что она как бы обручила нас! Впрочем, можешь считать что угодно!
И, резко махнув подолом платья, скрылась в портале.
Конечно же, мы не поссорились, и вскоре Цвета рассказала мне о жизни
госпожи Нэрэзбэ, прерывая историю лишь уроками поцелуев, становившимися все
более сложными и мучительными и усугублявшимися новым запахом, исходившим от
моей подруги.
- Это запах крови, - с тяжелым вздохом объяснила она. - Раньше я была
для Бога невидимкой, отныне же он начал охотиться на меня, учуивая по
запаху. Он уже захватил мои сновидения и ведет себя как тигр в загоне с
телками.
"Я сама решу, сколько мне жить, когда умирать и сильно ли мучиться
перед смертью" - эти слова госпожи Нэрэзбэ знали цыгане всего мира, хотя
никто и не мог хотя бы с точностью до столетия датировать выражение,
которому воображение и молва приделывали крылья всяк на свой вкус и цвет.
Если она была стара, то, значит, не могла она избегнуть и юности.
Однако предание и свидетели утверждают, что Нэрэзбэ никогда не покидала
кровати-фрегата, отбитой в открытом бою у герцогини Ландольфской, кости
которой, украшенные искусной резьбой, и доныне служат спинками кровати,
позднее обсаженные поверху никелированными шарами (украденными в 1870 году в
Пражском оперном театре). Спасаясь от испанской инквизиции, она чуть не
угодила на костер, возженный для нее заботами Торквемады, но бежала в
Германию, где во главе шайки головорезов наводила ужас на Пруссии Западную и
Восточную.
В высокогорном сербском замке она со своей семьей восемь лет отражала
непрестанные атаки янычар, но открыла врата своего сердца мусульманину,
исполнившему в ее честь пятьсот чудеснейших песен любви, и уже вместе с ним
еще пять лет держала оборону от турок и сербов, слагавших песни о
бессмертной любви цыганки и воина Аллаха. Врагам помогло землетрясение,
которое до основания разрушило замок, где спиной к спине и с мечами в руках
ждали последнего боя двое последних защитников горной твердыни. Их опутали
сетью, судили по законам человеческим, каковые что у христиан, что у
мусульман равно немилосердны к вооруженным влюбленным, и вздернули на одной
виселице. Госпоже Нэрэзбэ повезло: проглоченная перед казнью рогатая жаба
застряла в горле и раздулась так, что, невзирая на все старания палачей,
женщина осталась в живых. Возлюбленный же ее погиб.
Госпожу Нэрэзбэ отпустили на все четыре стороны, и вот тогда-то, как
утверждают, она и произнесла последние в своей жизни слова: "Я сама решу,
сколько мне жить, когда умирать и сильно ли мучиться перед смертью" - после
чего, сжав в зубах китайское яблоко, легла на кровать-фрегат и около года
без воды и пищи ждала, когда на нее наткнутся бродячие цыгане. С ними она
снова исколесила Европу, пересекая границы с контрабандой, запретными
книгами и революционерами, которых она прятала во всех полостях своего
огромного тела. Точно таким же способом много лет спустя она спрятала в себе