"Юрий Буйда. Переправа через Иордан (Книга рассказов)" - читать интересную книгу автора

заскорузлой тряпице того, что так нравилось Алабаме, не добывшему ни
красоты, ни счастья...

АДОРАТА

На берегу мазутного озера возле толевого завода сидел я и горько
плакал, когда на звеневшей от жары широкой глинистой дорожке между чахлыми
огородами появилось диковинное сооружение - мираж, колыхавшийся и менявший
очертания в испарениях мазута, вызывавших резь в глазах, сладковатую сухость
в горле и физически ощутимый распад мозгового вещества, разлагавшегося на
тающий гуталин и пряный пар, который затмевал разум и извращал зрение,
стирая грань между образами и подобиями их.
По звенящей глине двигался корабль - фрегат, почему-то подумал я - без
мачт, парусов и рангоута, без бушприта и кормы, без киля и руля, и вообще
это сооружение ничего общего не имело ни с каким водоплавающим судном, но
это был корабль: железная кровать на высоких скрипучих колесах, с массивным
деревянным коробом в стальной раме, высокими спинками с никелированными
шарами, пологом черного бархата, на который из-за серых дощатых заборов
роняли крупные желтые лепестки подсолнухи, и расшитыми тусклым серебром
наглухо задернутыми шторами. Девочка моих лет остановила корабль, уперев его
одним колесом в заборную щель, быстро сбежала к мазутному озеру, не
раздеваясь бросилась в черные воды, над которыми струились мутно-коричневые
испарения, и, в несколько взмахов достигнув моего берега, вдруг остановилась
и сказала:
- Не плачь. Побереги слезы: старуха говорит, тебя будут любить, но
любовь всем принесет многие горести. Лучше помоги мне.
На берегу она достала из кармашка платья глиняную свистульку и, не
оборачиваясь, легко, скользящим шагом направилась вокруг озера к фрегату,
насвистывая мелодию, явно предназначенную пробуждать мертвых и распугивать
привидения. Я двинулся за нею, тотчас забыв о слезах и обидах и даже не
удивляясь, что светлого платьица ее, смуглых плеч и ног мазут словно и не
коснулся.
- Меня зовут Цветой, - сообщила она, когда мы вместе взялись
разворачивать кровать в обратный путь. - Цвета.
Я кивнул, не отрывая взгляда от ее густых курчавых волос, которые
ниспадали на тонкие плечи, закрывая уши.
- Значит, это у тебя ухо как роза, - сказал я. - Мама говорит, что это
врожденное уродство называется "кошачье ухо" - оно состоит из нескольких
раковин.
Не останавливаясь, она на мгновение откинула волосы назад, чтобы я мог
увидеть это чудо: это действительно была роза - божественно красивый
полураспустившийся бутон с туго прилегающими один к другому лепестками.
- Кошачье ухо! - презрительно сказала она. - Это знак цыганской царицы.
Девочки с таким ухом рождаются раз в двести лет. У меня такое же ухо, как у
нее.
Она кивнула на закрытую со всех сторон кровать, где под пологом в
душной полумгле, пропитанной испарениями мазута, смешанными с запахами,
источаемыми телом сколькотосотлетней женщины, покоилась госпожа Нэрэзбэ.
Обливаясь потом и громко пыхтя, мы выкатили кроватищу на кирпичный
тротуар, который вел к большому одноэтажному дому красного кирпича,