"Юрий Буйда. Переправа через Иордан (Книга рассказов)" - читать интересную книгу автора

драку или же обратить его в бегство. Начиналось все с "А пошел-ка ты,
нигер!" или "Какое твое рассобачье дело!", завершалось же, увы, жестоким
битьем гостя. Никто не мог сравниться с Алабамой: уж больно он был хитер и
изворотлив в драке, и даже более сильные противники не могли устоять перед
его нырками, вывертами и ударами ниже пояса (а это в таких поединках
дозволялось). Он просто-напросто не желал подпускать чужаков к девчачьему
цветнику, который без всяких на то оснований считал своим. Или - "нашим".
Фрика безучастно наблюдала за подвигами мужа, а когда он, разгоряченный
победой, возвращался в их квартирку на первом этаже, только и говорила: "Мне
ты таких почестей не устраиваешь. И детей у нас нету". На что Алабама
равнодушно отвечал: "Какие ж могут быть дети, если ты ненормальная". И
категорически отказывался "попробовать".
Моя любовь жила на третьем этаже, и добраться до нее я мог, только
цепляясь за полувысохшие лианы и выступы в стенах. Мы целовались на балконе,
скрытые цветами и цепенея от песенки пьяненького оглоеда: "Ах, Алабама!" что
означало только одно: он нас застукал, и не миновать мне, дохляку, жестокого
боя. В то время он работал санитаром в больнице. Помню, однажды, когда мы с
моей пятнадцатилетней возлюбленной оторвались друг от дружки, Алабама
отчетливо проговорил: "А знаешь, как встречаются и прощаются больные раком?
Они говорят друг другу "ку-ку"!" Понятно, что в тот раз я ждал своего часа
далеко за полночь, чтобы спуститься по лианам вниз и избежать встречи с
Алабамой.
"Ку-ку! - думал я, содрогаясь всеми своими костями. - Ничего себе!"
Однажды он поймал меня, но, вместо того, чтобы избить, как полагалось,
отвел в свой сарай (Девятнадцатый дом находился в центре лабиринта из сараев
и сараюшек, где выращивали кроликов и свиней, а также хранили дрова на зиму)
и угостил самогонкой. Ему никогда не везло с прибыльной работой и красивыми
женщинами, но самогон он гнал, по всеобщему признанию, просто - ах.
Пристроившись на чурбаках, мы выпили самогона. Я тотчас захмелел, а вот
Алабаме было хоть бы хны: он цедил домодельный напиток как воду. Из соседних
сараев пахло навозом, керосином и кислым сырым деревом. Меня мутило.
- Знаешь, - задумчиво проговорил он, - хочется счастья и даже,
представь себе, красоты. Живет она среди людей или нет? Частями, наверное.
Вот, например, женские уши. Я много читал об этом. - Он развернул сложенный
в несколько раз лист бумаги, на котором было изображено человеческое ухо,
помеченное загадочными знаками. - Вот смотри: треугольная ямка, Дарвинов
бугорок, челнок, козелок, подкозелковая вырезка... уши грушевидные,
яйцевидные, овальные и эллиптические... - Он бережно тронул пальцем мое
ухо. - Классификация доктора Швальба по степени развития завитка. При
плоском и заостренном верхне-заднем крае завитка ухо называется
макаковидным. Особой редкостью считается бугорок сатира на вершине завитка.
Тератологический аспект, то есть уродства: ухо, состоящее из множества
раковин. Так... Вот тут у меня помечено... Первым детально описал строение
уха итальянец Габриэле Фаллоппио в вышедшей в Венеции книге "Обсерваториес
анатомике" в 1561 году. Тот самый Фаллоппио, именем которого названы женские
яйцеводы, где мужские сперматозоиды встречаются с женскими яйцеклетками.
Подумай только: форма ушной раковины напоминает эмбрион в утробе матери, и
не было бы ничего удивительного, если б где-нибудь в Патагонии или на
островах Элетероукука обнаружились приверженцы культа уха. Они влились бы в
ряды приверженцев фаллических культов, верящих в так называемые парциальные