"Юрий Буйда. Переправа через Иордан (Книга рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Ты никогда не задумывался, почему после смерти так сильно хочется
жить? Твое здоровье.
Выпили.
Илья чиркнул спичкой - погасла. Строго посмотрел на дрожащие пальцы.
Снова чиркнул спичкой, наконец прикурил. Дождался, пока огонек спички
коснется бесчувственных пальцев, и растер спичку в грязь. В грязь! В грязь!
Леша Леонтьев закурил свою едкую папиросу.
- Остальное я знаю, при мне было...
Доктор Шеберстов улыбнулся:
- Никто ничего не знает, потому что я никому ничего не рассказывал.
- А при чем тут ты? - поразился Леонтьев. - Француз во всем признался,
получил свое, напарник его... чего про утопленника вспоминать...
- Потому, что оба - не главные. Вы наказали их, а главного - я. Так уж
получилось, Леша, и об этом до сих пор никто не знал.
Он попался. Не думал, не гадал. Ну конечно, ребенок не родной,
потому-то, наверное, и казалось, что девочку можно обойти: ты расти сама по
себе, я - сам по себе. Но многопоставная мельница жизни быстро переходит от
грубого помола к тонкому, используя древнейшее и надежнейшее средство
привычку. Илья стал привыкать к третьему в доме. Нужда, необходимость вела:
ребенка надо покормить, одеть, обуть, спать уложить, смазать ссадинку йодом:
"Ну-ну, только не пищать!" А поскольку Анна весь день на работе, нянькой для
Наденьки стал Илья. Иногда по утрам худышка-малышка забиралась к нему в
постель и шептала что-то на ухо. Смешно, забавно и щекотно. Эти минуты
общего тепла - еще одна ловушка.
Старости учатся в юности. Похоже, он слишком поздно пошел в эту школу.
Она была болезненным ребенком. Несколько раз попадала в больницу с
ангиной. Каждый день Илья навещал ее. Приносил домашние котлеты,
посеребренные жиром, и конфеты, а осенью - цветы. Медсестры поглядывали на
него с недоумением: в городке не было принято дарить цветы никому, кроме
невест и учителей. Наденька устраивалась на широком подоконнике в стеклянном
фонаре, висевшем над моргом, и неспешно расправлялась с едой. Илья покуривал
в форточку - его не ругали: инвалиду можно. "А что это?" - спросила она
однажды, показывая серебристым от жира пальцем на кислородную подушку,
которую волокла по лестнице старуха в белом халате. Илья объяснил. "Когда я
буду умирать, ты дашь мне такую подушку, и я никогда не умру. Хорошо?"
"Хорошо. - Духонин громко сглотнул, закашлялся, выбросил окурок в
форточку. - Договорились". Спина взмокла, на лбу выступила испарина. Вот так
номер.
Договорились.
Когда ей купили красивое шелковое платье, она прибежала к Илье в
загончик. Лицо ее сияло так, что от улыбки можно было прикуривать. Она вдруг
щепотно приподняла подол, присела в полупоклоне - и вдруг закружилась на
месте, сверкая шелком, белыми икрами и голыми локтями. "Танцуй, папа!
крикнула она шепотом. - Танцуй же, ну пожалуйста!" Он с усмешкой хлопнул
себя по коленям ладонями. Она скользнула за его спину, и чтобы посмотреть на
нее, ему пришлось резко развернуть тележку. А Наденька снова спряталась, и
ему снова пришлось разворачиваться. И снова, и опять, и еще раз. "Вот
видишь! Ты же танцуешь!" Илья вдруг потерял равновесие - колесо тележки
застряло в глубокой колее - и упал набок. Она бросилась к нему, схватила за
руку, потянула что было сил. "Да я сам, сам!" Но она продолжала тянуть его