"Лоис Макмастер Буджолд. Солдат-недоучка ("Барраярский" цикл. Четвертая книга)" - читать интересную книгу автора

своему пострадавшему сыну, оборвалось, и отец тактично сцепил руки за
спиной. Они двинулись медленно, бок о бок.
***
Майлз лежал в кровати, все еще одетый, подложив под спину подушку и
вытянув ноги как полагается. На ноги он глядел с отвращением. Мятежные
провинции - бунтующие войска - предатели-диверсанты... Ему нужно было еще
встать, умыться, переодеться на ночь, но это, на его взгляд, требовало
героических усилий. А он не герой. Он вспомнил, как дед рассказывал ему про
одного типа: во время кавалерийской атаки тот случайно застрелил под собой
свою собственную лошадь, потребовал другую - и тут же застрелил и ее.
Выходит, своими собственными словами он заставил мысли сержанта Ботари
двинуться в том направлении, какого Майлзу меньше всего бы хотелось. Перед
его внутренним взором возник образ Елены - изысканный орлиный профиль,
огромные темные глаза, обалденные длинные ноги, изгиб бедер... Он подумал,
что выглядит она, словно графиня из пьесы. Если бы он только мог дать ей эту
роль на самом деле... Но с таким-то графом!
Конечно, в пьесе он бы сыграть аристократа мог. На барраярской сцене
калекам неизменно предназначались роли злодеев-заговорщиков. Раз он не может
стать солдатом, возможно, у него есть будущее в качестве злодея. "Я умыкну
девку," - пробормотал Майлз, мысленно понижая голос на пол-октавы, - "и
запру ее в своей темнице."
Со вздохом сожаления он проговорил своим обычным голосом:
- Вот только темницы у меня нет. Пришлось бы запереть ее в гардеробе.
Дед прав, наше поколение выродилось. В любом случае для ее спасения просто
наняли бы героя. Какую-нибудь здоровенную гору мяса - может, Костолица. И ты
знаешь, чем заканчиваются подобные сражения...
Майлз тихонько поднялся на ноги и принялся изображать: вот меч
Костолица против его... скажем, "утренней звезды". Моргенштерн - настоящее
оружие злодея; он предает истинную весомость понятию "личного пространства".
Майлз, пронзенный мечом, умирает на руках у Елены, а та от горя падает в
обморок... нет - радуясь, падает в объятья Костолица.
Взгляд Майлза упал на старинное зеркало в резной раме.
- Карлик-попрыгунчик, - проворчал он. Он ощутил внезапный порыв -
шарахнуть по зеркалу кулаками, чтобы оно разлетелось вдребезги и хлынула
кровь. Но на шум вызовет сюда и охранника из вестибюля, и толпу
родственников, и необходимость объясняться. Вместо этого Майлз рывком
повернул зеркало к стене и снова плюхнулся в кровать.
Лежа, он принялся разбирать эту проблему внимательней. И попытался
вообразить, как он сам, должным образом и как полагается, просит отца
посватать у сержанта Ботари его дочь. Ужас. Он вздохнул и поерзал,
безуспешно стараясь отыскать более удобную позу. Всего лишь семнадцатилетний
- слишком молодой для брака даже по обычаям Барраяра - и безработный.
Возможно, пройдут годы, прежде чем он завоюет достаточно независимое
положение и сможет просить руки Елены, не имея за спиной родительской
поддержки. Конечно же, кто-нибудь подцепит ее задолго до этого.
А сама Елена... Зачем он ей? Тоже мне, удовольствие, - чтобы за тобой
всюду таскался уродливый, скрюченный человечек, и все на вас неприкрыто
таращились. Благодаря сочетанию местных традиций и импортной медицины в этом
мире беспощадно искоренялись даже самые легкие физические недостатки. Так
что пялиться будут даже вдвойне - такой курьезный контраст! Могут ли это