"Михаил Булгаков. Морфий (цикл Записки юного врача)" - читать интересную книгу автора

революция подхватит меня на свое крыло - придется, возможно, еще
поездить... но во всяком случае своего участка я более никогда в жизни не
увижу... Никогда... Столица... Клиника... Асфальт, огни...
Так думал я.
...А все-таки хорошо, что я пробыл на участке... Я стал отважным
человеком... Я не боюсь... Чего я только не лечил?! В самом деле? А?..
Психических болезней не лечил... Ведь... верно нет, позвольте... А агроном
допился тогда до чертей... И я его лечил и довольно неудачно... Белая
горячка... Чем не психическая болезнь? Почитать надо бы психиатрию... Да ну
ее. Когда-нибудь впоследствии в Москве... А сейчас, в первую очередь,
детские болезни... и еще детские болезни... и в особенности эта каторжная
детская рецептура... Фу, черт... Если ребенку 10 лет, то, скажем, сколько
пирамидону ему можно дать на прием? 0,1 или 0,15?.. Забыл. А если три
года?.. Только детские болезни... и ничего больше... довольно
умопомрачительных случайностей! Прощай, мой участок!.. И почему мне этот
участок так настойчиво сегодня вечером лезет в голову?.. Зеленый огонь...
Ведь я покончил с ним расчеты на всю жизнь... Ну и довольно... Спать
- Вот письмо. С оказией привезли...
- Давайте сюда.
Сиделка стояла у меня в передней. Пальто с облезшим воротником было
накинуто поверх белого халата с клеймом. На синем дешевом конверте таял
снег.
- Вы сегодня дежурите в приемном покое? - спросил я, зевая.
- Я.
- Никого нет?
- Нет, пусто.
- Ешли... (зевота раздирала мне рот и от этого слова я произносил
неряшливо), - кого-нибудь привежут... вы дайте мне знать шюда... я лягу
спать...
- Хорошо. Можно иттить?
- Да, да. Идите.
Она ушла. Дверь визгнула, а я зашлепал туфлями в спальню, по дороге
безобразно и криво раздирая пальцами конверт.
В нем оказался продолговатый смятый бланк с синим штемпелем моего участка,
моей больницы... Незабываемый бланк...
Я усмехнулся.
Вот интересно... весь вечер думал об участке, и вот он явился сам напомнить
о себе...Предчувствие
Под штемпелем химическим карандашом был начертан рецепт. Латинские слова,
неразборчивые, перечеркнутые...
- Ничего не понимаю... путаный рецепт... - пробормотал я и уставился на
слово morphini.... Что, бишь, тут необычайного в этом рецепте?... Ах, да...
четырехпроцентный раствор! Кто же выписывает четырехпроцентный раствор
морфия?... Зачем?!
Я перевернул листок, и зевота моя прошла. На обороте листка чернилами,
вялым и разгонистым почерком было написано:

11 февраля 1918 года.
Милый collega!