"Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита (Черновые редакции романа)" - читать интересную книгу автора

красота! Стало быть, Барзак... расположился на берегу реки...
Римский втянул голову в плечи, а глаза и руки возвел к потолку. "Вы,
мол, видите, добрые люди, какого директора посадили мне на шею?"
- ...дам напоил до такого состояния, что просто непристойно
рассказывать, сам нарезался до того, что отправился на телеграф зачем-то,
свел там дружбу с телеграфистом, напоил и его, а затем стал, шутки ради,
"садить", как выразился Внучата, эти самые глупые телеграммы в Москву...
- Это невероятно... - тихо сказал Римский, не спуская взора с Внучаты.
- ...никакого Масловского помощника во Владикавказе нет и не было...
- Но позволь, - вдруг остановил Внучату Римский, - но пометка на
телеграммах - "Владикавказ"?..
- Ах, я же тебе говорю, - почему-то раздражаясь до такой степени, что
даже вскочил, отозвался Внучата, - напоил телеграфиста, тот печатал вместо
"Звенигород" - "Владикавказ"!..
Римский даже глазами заморгал, подумал - "чего он все время
раздражается", а вслух попросил:
- Ну, ну, дальше...
- Дальше оказалось лучше... Кончилось скандалом. Обоих арестовали...
дам тоже...
Как ни был пышен рассказ Внучаты, какие бы в нем ни красовались
авантюрные подробности и лихие приключения с битьем морды какому-то
звенигородскому дачнику, с совместным и бесстыдным купанием с дамами на
пляже, - этот изумительный рассказ все менее и менее занимал Римского,
внимание которого целиком поглотил сам рассказчик. И немудрено. Чем дальше
повествовал Внучата, тем страннее становился.
За время своего семичасового отсутствия Внучата приобрел мерзкую манеру
как-то не то причмокивать, не то присвистывать губами. Это было очень
противно. Кроме того, Внучата стал беспокоен, ежеминутно почему-то
оборачивался на часы, как будто чего-то ждал. Хуже всего были глаза, в
которых явственно читалась злоба, подозрительность и беспокойство.
Сейчас, рассказывая о том, как Степа с револьвером гонялся по пляжу за
звенигородцами, Внучата, возбудившись, вскочил и продолжил речь, бегая по
кабинету. Причем в самых неподходящих местах начал как-то припрыгивать, от
чего Римскому сделалось вдруг страшно. "Да что он... с ума сошел!.." -
помыслил Римский.
Изменения в администраторе, лишь только он вскочил из затененного угла
у лампы, выступили чрезвычайно отчетливо. Кругленького, маслянистого, гладко
выбритого Внучаты теперь и в помине не было.
Перед Римским беззвучно пританцовывал, рассказывая чепуху,
восково-бледный, дергающийся, осунувшийся человек. В довершение всего
Римский открыл еще одну странную деталь: угол рта у Внучаты был вымазан
чем-то ржаво-красным, равно как и правый подстриженный усик. Еще один
пытливый взгляд, и, сомнений быть не могло, - неряха Внучата, расколотив
лицо дверкой автомобиля, не вытер как следует кровь - это она запеклась.
Но было, было еще что-то во Внучате, уже совершенно необыкновенное, но
что это именно, Римский не мог понять никак. В то же время ему казалось, что
если он поймет, то упадет в обморок. Он морщился, воспаленными глазами
следил за администратором, теперь уже мимо ушей пропуская половину того, что
тот сообщал.
А тот, покончив со Степой, перешел к Воланду. Степино дело кончилось