"Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита (переписанные главы)" - читать интересную книгу автора

обозначался при луне. Нос его ястребино свесился к верхней губе, рот вовсе
сполз на сторону, еще острее стала раздвоенная из-под подбородка борода. Оба
глаза стали одинаковыми, черными, провалившимися, но в глубине их горели
искры. Теперь лицо его не оставляло никаких сомнений - это был Он.
Вокруг кипел и брызгал лунный свет, слышался свист. Теперь уж летели в
правильном строю, как понял мастер, и каждый, как надо, в виде своем, а не
чужом.
Первым - Воланд, и плащ его на несколько саженей трепало по ветру
полета, и где-то по скалам еще летела за ним тень.
Бегемот сбросил кошачью шкуру, оставил лишь круглую морду с усами, был
(в) кожаном кафтане, в ботфортах, летел веселый по-прежнему, свистел, был
толстый, как Фальстаф.
На фланге, скорчившись, как жокей, летел на хребте скакуна, звенел
бубенцами, держал руку убийцы на ноже огненно-рыжий Азазелло.
Конвой воронов, пущенных, как из лука, выстроившись треугольником,
летел сбоку, и вороньи глаза горели золотом огнем.
Не узнал Маргариту мастер. Голая ведьма теперь неслась в тяжелом
бархате, шлейф трепало по крупу, трепало вуаль, сбруя ослепительно
разбрызгивала свет от луны.
Амазонка повернула голову в сторону мастера, она резала воздух хлыстом,
ликовала, хохотала, манила, сквозь вой полета мастер услышал ее крик:
- За мной! Там счастье!
Очевидно, она поняла что-то ранее мастера, тот подскакал к Воланду
ближе и крикнул:
- Куда ты влечешь меня, о великий Сатана? Голос Воланда был тяжел, как
гром, когда он стал отвечать.
- Ты награжден. Благодари, благодари бродившего по песку Ешуа, которого
ты сочинил, но о нем более никогда не вспоминай. Тебя заметили, и ты
получишь то, что заслужил. Ты будешь жить в саду, и всякое утро, выходя на
террасу, будешь видеть, как гуще дикий виноград оплетает твой дом, как
цепляясь ползет по стене. Красные вишни будут усыпать ветви в саду.
Маргарита, подняв платье чуть выше колен, держа чулки в руках и туфли, вброд
будет переходить через ручей.
Свечи будут гореть, услышишь квартеты, яблоками будут пахнуть комнаты
дома. В пудреной косе, в стареньком привычном кафтане, стуча тростью, будешь
ходить гулять и мыслить.
Исчезнет из памяти дом на Садовой, страшный Босой, но и исчезнет мысль
о Га-Ноцри и о прощенном игемоне. Это дело не твоего ума. Ты никогда не под-
нимешься выше, Ешуа не увидишь. Ты не покинешь свой приют. Мы прилетели. Вот
Маргарита уже снизилась, манит тебя. Прощай!
Мастер увидел, как метнулся громадный Воланд, а за ним взвилась и
пропала навсегда свита и боевые черные вороны. Горел рассвет, вставало
солнце, исчезли черные кони. Он шел к дому, и гуще его путь и память оплетал
дикий виноград. Еще был какой-то отзвук от полета над скалами, еще
вспоминалась луна, но уж не терзали сомнения, и угасал казнимый на Лысом
Черепе, и бледнел и уходил навеки, навеки шестой прокуратор Понтийский
Пилат.

Конец.