"Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита (переписанные главы)" - читать интересную книгу автора

ломит в кабинет... Я говорю: "Вы видите надпись, гражданин?" А он влез,
говорит: "Я уезжаю сейчас..." Ну, Прохор Наумыч, он человек нервный
несколько. Вспылил. Он добрейшей души человек, но нервный. "Понимаете вы
русский язык, товарищ? Что вам надо?" А этот нахал отвечает, вообразите: "Я
пришел с вами поболтать!" Как вам это покажется? А? Ну, тут Прохор Наумыч не
вытерпел и крикнул: "Да вывести его вон, чтоб меня черти взяли!" Тут,
вообразите, этот негодяй, улыбнулся, и в ту же минуту Прохор Наумыч исчез, а
костюм... - и здесь красавица разрыдалась и затем понесла какую-то околесину
о том, что нужно немедленно звонить, про каких-то врачей, уголовный
розыск...
Захаров вдруг поднялся, задом скользнул в дверь и, чувствуя, что близок
к умопомешательству, покинул управление. И очень вовремя, по лестнице
навстречу ему поднялась милиция. Другой на месте Захарова уже тут сообразил
бы, что на сегодняшний день лучше выйти из игры и никуда больше не ходить,
но бухгалтер, во-первых, был недалек, а во-вторых, добросовестен. Проклятый
портфель, в котором лежало 17 тысяч вчерашней кассы, жег ему руки. Захаров,
чего бы это ни стоило, хотел сдать казну и поэтому пешком, в известковой
пыли, пробежал с Остоженки в Ваганьковский переулок и явился в отдел сметы и
распределения того же управления с целью избавиться от денег, распиравших
портфель.
Отдел сметы разместился в облупленном особняке и замечателен был своими
колоннами. Но не порфировые колонны в этот знаменитый день поражали
посетителей отдела.
В вестибюле сбилась целая кучка их и, открыв рты, глядела на барышню,
продающую под колонной литературу. Барышня эта плакала и что-то злобно
пыталась рассказать. Второе из ряда вон выходящее обстоятельство заключалось
в том, что из всех комнат особняка несся непрерывный грохот телефонов, к
которым, по-видимому, никто не подходил.
Лишь только Захаров оказался в вестибюле, барышня прервала рассказ,
истерически крикнула: "Опять!" - и вдруг запела дрожащим сопрано:
- Славное море, священный Байкал!
Курьер, показавшийся на лестнице со стаканами на подносе, выругался
коротко и скверно, расплескал чай и запел в тон барышне:
- Славен корабль, омулевая бочка!..
Через несколько секунд во всех комнатах пели служащие про славное море.
Хор ширился, гремел, в финансово-счетном секторе особенно выделялись два
мощных баса. Аккомпанировал хору усилившийся грохот телефонных аппаратов и
плач девицы.
- Молодцу плыть недалечко! - рыдая и стараясь стиснуть зубы, пела
девица.
Курьер пытался прервать пение, вставляя матерные слова, но это ему
плохо удавалось.
Прохожие в переулке стали останавливаться, пораженные весельем,
доносившимся из учреждения. Группа посетителей под колоннами, дико вытаращив
глаза, смотрела на поющую девицу. Улыбки блуждали по лицам. Лишь только
первый куплет пришел к концу, пение оборвалось, курьер получил возможность
выругаться, выпустил несколько ругательств подряд, схватил поднос и исчез.
Тут в парадных дверях показался гражданин, при котором тут же в группе
посетителей зашептали "доктор... доктор приехал"... и двое милицейских.
- Примите меры, доктор! - истерически крикнула девица.