"Михаил Булгаков. Минин и Пожарский (Либретто оперы в 5 актах, 9 картинах)" - читать интересную книгу автора

Но во всех этих спорах и обсуждениях высказывались и здравые мысли и
предложения, и Булгаков сразу же после встречи нового, 1937 года приступил к
доработке либретто, тем более, что и в разговорах с Асафьевым тоже возникала
какая-то обоюдная потребность еще раз вернуться к либретто, что-то
действительно нужно было доработать, чем-то дополнить, чтобы скрепить
разрозненные события и столкнуть в оперном конфликте действующих лиц.
9 января 1937 года Булгаков писал Асафьеву: "Не сердитесь за то, что не
написал Вам. Не писал потому, что решительно не знал, что написать.
Сейчас сижу и ввожу в "Минина" новую картину и поправки, которые
требуют...
Я ценю Вашу работу и желаю Вам от души того, что во мне самом
истощается, - силы" (Письма, с. 396).
7 февраля 1937 года Е. С. Булгакова записывает: "По желанию Комитета,
М. А. дописал еще две картины для "Минина", послал Асафьеву и сдал в театр.
Теперь от Асафьева зависит возможность начать работу над оперой, Дмитриев
сказал, что новые картины Асафьеву понравились".
5 марта: "Звонок Городинского из ЦК. Спрашивал М. А., в каком состоянии
"Минин" и принято ли при дополнительных картинах во внимание то, что Комите-
том было сказано при прослушивании.
М. А. ответил - конечно, принято".
20 марта: "Вечером Дмитриев. Длинные разговоры о "Минине" -
дополнительные картины до сих пор не присланы, Асафьев шлет нервные письма -
по поводу того, что опера назначается на филиал, что ее не начинают
репетировать до получения дополнительных картин".
Дирекция Большого театра предложила Булгакову ставить "Минина", уже шел
разговор с художниками об эскизах. 22 марта: "Две картины "Минина" от
Асафьева приехали, Мелик принес их и играл. "Кострома" очень хороша".
В это время Большой театр работал над постановкой оперы "Поднятая
целина" Дзержинского и "Руслан и Людмила" Глинки, а вслед за этими
постановками пойдет, как намечалось, "Минин и Пожарский". Но пойдет в
филиале Большого театра, и этот слух огорчил Асафьева: в письме от 12 марта
1937 года он писал Булгакову: "Очевидно, массовые сцены будут купюрованы?
Когда у меня был Платон Михайлович (Керженцев - В. П.) и восторженно
описывал мне, какой он сценически представляет себе нашу оперу с точки
зрения политической значимости тематики, я все время ощущал большой размах,
большой план и, следовательно, сцену Большого театра. Но если это мечты,
если Большой театр не для меня, то ведь тогда, действительно, надо
пересмотреть всю оперу и многое переделать в сторону большей экономии
массовых сцен, усилить интимно-лирический элемент (или просто его
воссоздать), уменьшить число действующих лиц и т. д. Словом, эти слухи о
Филиале изнуряют и подтачивают мою творческую энергию едва лишь менее, чем
сознание, что опера совсем не пойдет, к чему я все время стараюсь себя
приучить..."
24 марта 1937 года Булгаков писал Асафьеву: "Обе картины получены в
театре. Одну из них, именно "Кострому", 22-го Мелик играл у меня. Обнимаю
Вас и приветствую, это написано блестяще! Как хорош финал - здравствуйте,
граждане костромские, славные! Знайте, что (...), несмотря на утомление и
мрак, я мертрывно слежу за "Мининым" и делаю все для проведения оперы на
сцену.
О деталях я Вам сейчас не пишу, потому что эти детали прохождения оперы