"Михаил Булгаков. Рассказы, очерки, фельетоны (1925-1927гг)" - читать интересную книгу автора

В голове моей созрел план.
"Почему негодный Валя никогда не отзывается обо мне так хорошо, как
Бобров? Дай-кось я ему сделаю пакость..."
И я сказал:
- У меня есть знакомый...
- О, да! - воскликнул Котомкин страстно. - О, да! Позвоните ему!
Я позвонил Вале и сказал, что к нему хочет приехать администратор по
делу.
Котомкин же взял десять рублей и покинул меня.
Через час последовал звонок по телефону.
- Это свинство, - мрачно сказал Валя, кашляя.
- А вы кому-нибудь передали его?
- Юре, - ответил Валя.
И наконец вечером был звонок.
- Я хочу направить к вам... - сказала женщина-писательница Наталья
Альбертовна, - администратора...
- А, не надо, - ответил я, - он был у меня.
- Что вы говорите?! Гм... Скажите, пожалуйста, кто такой Бобров?
И тут настал час отплатить Боброву за добро.
- Бобров? Сказать о нем, что он порядочный человек, это мало, - с
чувством сказал я в трубку, - наипорядочнейший человек и великолепный знаток
людей! Вот каков Бобров!
И, повесив трубку, я с тех пор ничего не слышал ни о Боброве, ни о
несчастном, преследуемом судьбою Котомкине-Суворове.

Середина 1920-х гг.
"Литературная газета", 21 февраля 1973 г.



МНЕ ПРИСНИЛСЯ СОН...


Мне приснился страшный сон. Будто бы был лютый мороз, и крест на
чугунном Владимире в неизмеримой высоте горел над замерзшим Днепром.
И видел еще человека, еврея, он стоял на коленях, а изрытый оспой
командир петлюровского полка бил его шомполом по голове, и черная кровь
текла по лицу еврея. Он погибал под стальной тростью, и во сне я ясно понял,
что его зовут Фурман, что он портной, что он ничего не сделал, и я во сне
крикнул, заплакав:
- Не смей, каналья!
И тут же на меня бросились петлюровцы, и изрытый оспой крикнул:
- Тримай його!
Я погиб во сне. В мгновение решил, что лучше самому застрелиться, чем
погибнуть в пытке, и кинулся к штабелю дров. Но браунинг, как всегда во сне,
не захотел стрелять, и я, задыхаясь, закричал.
Проснулся, всхлипывая, и долго дрожал в темноте, пока не понял, что я
безумно далеко от Владимира, что я в Москве, в моей постылой комнате, что
это ночь бормочет кругом, что это 23-й год и что уж нет давным-давно
изрытого оспой человека.