"Михаил Булгаков. Великий канцлер" - читать интересную книгу автора

спектакле, поймет, что значит его отсутствие.
Явившись за полчаса до начала спектакля, Римский и застал волнующийся и
назойливый хвост, и растерянные лица служащих и капельдинеров. Первым
долгом, конечно, нужно было по телефону разыскивать Варенуху, но сделать это
оказалось невозможным, потому что, как на грех, все телефоны в здании
испортились. Тогда Римский вынужден был взять на себя обязанности Варенухи
и, усевшись в конторе, принять все меры к тому, чтобы пустить нормально
спектакль. Он сам ругался с контрамарочниками из хвоста, сам удовлетворил
тех, кто заслуживал удовлетворения, и спектакль пошел.
Справиться-то со всем этим можно было. Не это грызло сердце Римского. А
то обстоятельство, что Варенуха пропал именно в тот день, когда днем
случились такие странные обстоятельства со Степой. И как ни старался
Григорий Максимович отогнать от себя какие-то странные подозрения, отогнать
их не сумел: лезла в голову определенная чертовщина - невольно ставились в
связь исчезновение Степы и положительно ничем не объяснимое неприбытие
Варенухи.
Но так как без объяснения ум человеческий обойтись никак не может, то и
к вечеру они пришли на помощь Римскому.
И были они таковы: никакая машина под Степой неломалась, а просто Степа
уехал за город, не утерпел и нарезался до положения риз и дать знать о себе
не может. Для Варенухи: увы, Варенуха арестован. Ничего другого быть не
могло. Последнее обстоятельство привело Григория Максимовича в самое
сумрачное состояние. Почему, за что могли схватить Варенуху? Римский еще
более постарел, и на небритом его лице появились складки. Он злобно и
затравленно косился на каждого входящего, грубил и нервничал. А входили
часто, истязали вопросами о том, где Варенуха. Варенуху искали какие-то
посетители, Варенуху требовали за кулисы. Положение финансового директора
было пренеприятно.
В десять часов вечера в разгаре второго отделения директору доложили,
что Воланд прибыл с помощником, и директору пришлось идти встречать и
устраивать гастролера. Римский прошел за кулисы и постучался в уборную, где
обосновался приезжий.
Любопытные лица под разными предлогами то и дело заглядывали в уборную.
Приезжий поразил все "Кабаре" двумя вещами: своим замечательным фраком и
тем, что был в черной маске.
Впрочем, свита приезжего также примечательна. Она состояла из того
самого длинного в пенсне и в клетчатом, с наглой рожей, и толстого черного
кота.
Римский приветствовал Воланда с некоторым принуждением. В голове у
директора была форменная каша. Он осведомился о том, где же аппаратура
артиста, и получил от Воланда краткий ответ, что он работает без аппаратуры.
- Наша аппаратура, товарищ драгоценный, - ввязался в разговор никем не
прошенный наглец в пенсне, - вот она. Эйн, цвей, дрей! - И тут длинный,
повертев перед глазами недовольного Римского узловатыми пальцами, вытащил
из-за уха у кота собственные Римского часы, которые, вне всяких сомнений,
были при Римском во время входа в уборную. Шутовски раскланявшись, клетчатый
буффон на ладони подал часы пораженному директору, и тот под восхищенные
аханья портного и лиц, заглядывающих в дверь, водворил часы на место. У
Римского мелькнула мысль о том, что встретиться с длинным в трамвае было бы
крайне неприятно.