"Михаил Булгаков. Письма" - читать интересную книгу автора

написал просьбу о них на имя А. С. Енукидзе. 17 мая по телефону некий т.
Борисполец сказал Михаилу Афанасьевичу, чтобы мы пришли, взяв с собой наши
паспорта и фотокарточки для получения заграничных паспортов. В АОМСе он
встретил нас любезно, подтвердил сказанное, дал анкеты для заполнения,
сказал, что мы получим валюту. Перед ним на столе лежали два красных
паспорта. Когда мы заполняли анкеты, в комнату вошли двое: женщина и
мужчина. Меня очень смешил Михаил Афанасьевич во время заполнения анкеты, по
своему обыкновению. Те пришедшие присматривались внимательно, как мы
сообразили потом.
Паспортов нам Борисполец не выдал; "паспортистка ушла", - сказал.
Перенес на 19-е. С 19-го на 20-е и т. д. Через несколько дней, в начале
июня, кажется 7-го, в МХАТе от Ивана Сергеевича, который привез всем
мхатовцам гору паспортов, мы получили две маленькие бумажки - отказ.
На улице Михаилу Афанасьевичу стало плохо, я довела его до аптеки. Там
его уложили, дали капли. На улице стоял Безыменский около своей машины. "Ни
за что не попрошу", - подумала я. Подъехала свободная машина, и на ней я
отвезла Мишу домой. Потом он долго болел, у него появился страх пространства
и смерти..." (ОР ГБЛ, ф. 562, к. 5, ед. хр. 1).
Сам Булгаков в письме В. В. Вересаеву от 11 июля 1934 г. так рассказал
о событиях, связанных с несостоявшейся заграничной поездкой и письмом
Сталину: "...Самые трезвые люди на свете - это наши мхатчики. Они ни в какие
розы и дождики не веруют. Вообразите, они уверовали в то, что Булгаков едет.
Значит же, дело серьезно! Настолько уверовали, что в список мхатчиков,
которые должны были получить паспорта (а в этом году как раз их едет очень
много), включили и меня с Еленой Сергеевной. Дали список курьеру катись за
паспортами.
Он покатился и прикатился. Физиономия мне его сразу настолько не
понравилась, что не успел он еще рта раскрыть, как я уже взялся за сердце.
Словом, он привез паспорта всем, а мне беленькую бумажку - М. А.
Булгакову отказано.
Об Елене Сергеевне даже и бумажки никакой не было. Очевидно, баба,
Елизавета Воробей! О ней нечего и разговаривать!
Впечатление? Оно было грандиозно, клянусь русской литературой! Пожалуй,
правильней всего все происшедшее сравнить с крушением курьерского поезда.
Правильно пущенный, хорошо снаряженный поезд, при открытом семафоре, вышел
на перегон - и под откос!
Выбрался я из-под обломков в таком виде, что неприятно было глядеть на
меня. (...)
Перед отъездом (в Ленинград на гастроли МХАТ. - Б. М., Б. С.) я написал
генсеку письмо, в котором изложил все происшедшее, сообщал, что за границей
не останусь, а вернусь в срок, и просил пересмотреть дело... Ответа нет.
Впрочем, поручиться, что мое письмо дошло по назначению, я не могу".


Письма к П. С. Попову

Опубликовано: письма от 26.Х.1931 г.; 25.I.-24.II.; 14.IV; 21.IV;
24.IV.1932 г. - Театр. 1981. " 5; остальные - Новый мир. 1987. " 2.
Печатается по автографам и машинописным копиям, сохранившимся в булгаковском
архиве (ОР ГБЛ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 29) и в архиве П. С. Попова (ОР ГБЛ,