"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Призрак" - читать интересную книгу автора

Наконец воспитание окончено. Виоле скоро шестнадцать лет! Кардинал
объявил, что настало время, когда новое имя должно быть вписано в "Libra
d'Oro" {"Золотую книгу" (итал.).}, на блестящие страницы, предназначенные
детям искусства и гармонии.
Да, но в какой роли? Какой маэстро должен вдохновить ее? В этом-то и
заключалась тайна.
Ходил слух, что неподражаемый Паизьелло, восхищенный ее талантом,
собирался написать новое произведение для дебюта Виолы.
Другие предполагали, что она отличается комическим талантом и что
Чимароза работает без остановки над вторым "Matrimonio segreto" {"Тайный
брак" (итал.).}. А между тем стали замечать, что кардинал в скверном
расположении духа.
Он публично сказал, и эти слова не предвещали ничего хорошего:
- Это маленькая дура такая же сумасшедшая, как и ее отец; то, чего она
просит, - безрассудно.
Аудиенции быстро следовали одна за другой. Кардинал часто разговаривал
в своем кабинете с бедной девушкой.
Неаполь, возбужденный любопытством, терялся в догадках.
Увещания кончились ссорой, и Виола возвратилась в свое угрюмое жилище;
она не хочет играть, она уничтожила свой ангажемент! Пизани, слишком
неопытный для того, чтобы знать все опасности театральной жизни, надеялся,
что кто-нибудь по крайней мере с его именем прибавит славы его искусству.
Упрямство дочери не понравилось ему. Он, однако, ничего не сказал (он
никогда не бранился), но схватил свой верный инструмент, и тот бранился
ужасно! Он скрежетал, завывал, ворчал.
Глаза Виолы наполнились слезами, так как она понимала этот язык. Она
украдкою подошла к матери и шепотом стала говорить с ней; и когда Пизани
кончил свое занятие, он увидал их обеих, мать и дочь, в слезах. Он с
удивлением посмотрел на них; потом, почувствовав, что был груб, он снова
схватил своего неразлучного друга. И теперь вы подумали бы, что слышите
пение феи, которая старается успокоить капризный нрав какого-нибудь
приемного ребенка. Светлые, серебристые ноты полились с нежным журчанием
из-под магического смычка. И величайшая скорбь утихла бы, чтобы слушать; а в
промежутках, сквозь тихую и жалобную мелодию, прорывалась вдруг странная,
веселая, звучная нота, как взрыв хохота; но не человеческого хохота. Это был
один из самых лучших мотивов его любимой оперы: сирена усыпляет своим пением
ветры и волны.
Неизвестно, что бы последовало, но его руку остановили. Виола бросилась
к нему на грудь и поцеловала его с улыбающимся от счастья взглядом.
В ту же минуту отворилась дверь, вошел посланный кардинала. Он требовал
Виолу к себе немедленно.
Ее мать пошла с ней во дворец Его Превосходительства.
Примирение было полнейшее: все устроилось. Виола получила роль и
выбрала свою оперу.
Холодные и жесткие нации Севера, не думайте постигнуть волнение
неаполитанцев, вызванное известием, что они увидят новую оперу и новую
певицу! Никогда интриги государственного совета еще не были так таинственны.
Пизани вернулся однажды вечером из театра в явном волнении и