"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Призрак" - читать интересную книгу автора

привел доктора? Я беден, сударь, но я вам хорошо заплачу. Я бы не хотел еще
умирать из-за этого молодого человека. - Он приподнялся на своей постели и с
ужасом устремил на незнакомца свои потухшие глаза.
- Что вы чувствуете, что у вас болит?
- Огонь! Огонь в сердце и во внутренностях. Я горю!
- Сколько времени вы не ели?
- Ел! Я поел только этого бульону, уже шесть часов тому назад; чашка
стоит еще там. Не успел я его выпить, как начались боли.
Иностранец осмотрел чашку, в которой было еще немного бульону.
- Кто дал вам этого бульона?
- Кто? Жан. Кто же другой может дать мне его? У меня нет прислуги,
никого нет. Я беден, сударь, очень беден. Но нет; вы, доктора, вы не
заботитесь о бедных. Я богат! Можете вы меня вылечить?
- Да, с Божьею помощью. Будьте только терпеливы.
Старик быстро угасал от действия одного из самых сильных ядов.
Незнакомец отправился в свою квартиру и вернулся через несколько минут с
противоядием, которое произвело в одну минуту свое действие. Страдания
уменьшились, губы потеряли синевато-белый цвет, и старик погрузился в
глубокий сон. Иностранец спустил занавески постели, схватил свечу и стал
осматривать комнату. Стены были украшены, как и в соседней комнате,
великолепно исполненными рисунками; но большая часть этих произведений
ужасала взоры и возмущала вкус: здесь было изображено человеческое тело в
разных положениях во время пытки; застенок, колесо, виселица - все, что
жестокость придумала для того, чтоб сделать смерть более ужасной, -
выглядели еще более страшными благодаря любви, которую чувствовал художник к
своему произведению. В одном углу комнаты, недалеко от старого письменного
стола, был брошен маленький сверток, небрежно прикрытый пальто, которое,
казалось, должно было скрывать его. Несколько полок, составлявших
библиотеку, были уставлены книгами. Это были почти исключительно
произведения философов того времени, философов-материалистов и
энциклопедистов.
Одна книга лежала на столе открытой. Это было произведение Вольтера,
поля были испещрены карандашными заметками, писанными дрожащей рукой, как бы
старческим почерком. Это были иронические опровержения логики фернейского
мудреца. Вольтер был слишком сдержанным, по мнению своего толкователя.
Пробило два часа; на лестнице послышались шаги. Незнакомец тихонько сел
с другой стороны постели, занавески которой скрывали его от человека,
вошедшего с большой таинственностью. Это был тот же юноша, которого он видел
на лестнице. Он взял свечку и подошел к постели осторожными шагами.
Лицо больного было повернуто к подушке, но он спал так спокойно, его
дыхание было так тихо, что убийца, бросив на него быстрый и беспокойный
взгляд, принял этот сон за смерть. Он отошел с адской улыбкой, поставил
свечу на место, открыл письменный стол ключом, вынутым из кармана, и взял из
ящика несколько свертков золота. В ту же минуту старик проснулся. Он открыл
глаза и повернул их к свету; тогда он увидел вора за делом и вытянулся на
постели, как пораженный скорей удивлением, чем ужасом. Наконец он соскочил с
постели:
- Пречистое небо! Не сон ли это? Ты, ты! Ты, для которого я страдал и
переносил нищету и труд! Ты!
Вор задрожал; монеты выпали у него из рук и покатились на пол.