"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

столице цезарей, римский народ сохранил гордую мысль о своем превосходстве
над остальным миром и, утратив железные доблести времен республики,
по-прежнему был проникнут тем наглым и непокорным мятежным духом, которым
отличались плебеи древнего форума. Среди свирепой, но немужественной черни,
нобили вели себя скорее как безжалостные бандиты, нежели как умные
правители. Папы напрасно боролись против этих упрямых и суровых патрициев.
Над властью их смеялись, на повеления их не обращали внимания, личность их
подвергалась открытым оскорблениям, и первосвященники - эти властители
остальной Европы, жили в Ватикане, как пленники, под угрозой казни. За
тридцать восемь лет до времени описываемых нами событий, один француз взошел
на престол св. Петра, под именем Климента V. Он больше с благоразумием,
нежели мужеством, оставил Рим для спокойного убежища в Авиньоне, и роскошный
город чужеземной провинции сделался резиденцией римского первосвященника и
престолом христианской церкви.
Не видя более даже номинальной преграды, представляемой папским
присутствием, власть нобилей, можно сказать, не имела границ, кроме
собственного произвола и взаимных их распрей и соперничества. Выводя свое
происхождение, посредством баснословных генеалогий, от древних римлян, они
на самом деле большей частью были потомками смелых северных варваров и более
зараженные вероломством итальянцев, нежели проникнутые их национальными
чувствами, сохранили презрение своих чужеземных предков к завоеванной стране
и к ее павшему народу. Между тем как остальная Италия, особенно Флоренция,
Венеция и Милан, быстро и далеко опередила другие государства Европы в
цивилизации и искусствах, римляне, казалось, более шли назад, чем
подвигались вперед на пути усовершенствования. Не осчастливленные законами,
не избалованные искусствами, они были одинаково чужды и рыцарству
воинственного, и общительности мирного народа. Но в них еще жило чувство и
желание свободы и, посредством жестоких пароксизмов и отчаянной борьбы, они
старались отстоять для своего города по-прежнему принимаемый им титул
"митрополии всего мира". В течение двух последних столетий они имели много
революций, - непродолжительных, часто кровавых, и всегда безуспешных. При
всем этом, в Риме существовал еще пустой призрак народной формы правления.
Каждая из тринадцати частей города избирала себе вождя; собрание этих
должностных лиц, называемых капорионами, по теории, имело власть, для
пользования которой у них не было ни силы, ни мужества. Существовало также
гордое имя сенатора, но в настоящее время эта должность была предоставлена
только одному или двум лицам, иногда избираемым папой, а иногда нобилями.
Власть, соединенная с этим именем, кажется, не имела определенных границ;
это была или власть сурового диктатора, или бездушной куклы, смотря по тому,
в какой мере лицо, принимающее на себя эту должность, было в состоянии дать
вес своему сану. Она предоставлялась только нобилям, которые одни
производили всевозможные бесчинства. Общественное правосудие заменялось
угождением какой-нибудь из враждующих партий; восстановление порядка
состояло единственно в мести.
Имея дворцы, подобные замкам и крепостям государей, не подчиняясь
никаким властям и закону, строя укрепления и объявляя притязания на
княжества в церковных областях, римские вельможи еще более обезопасили себя
и сделали ненавистным свое сословие, содержа войска из иностранных наемников
(преимущественно немцев), которые были и храбрее, и дисциплинированнее, и
искуснее в военном деле, нежели даже самые свободные из итальянцев того