"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

Выйдя из дворца своего опекуна и направив путь к форуму, Адриан
несколько неожиданно столкнулся с Раймондом, епископом Орвиетским, который
ехал на маленькой лошадке в сопровождении трех или четырех служителей. Узнав
молодого патриция, он вдруг остановился.
- Ах, мой сын, редко я тебя вижу. Как поживаешь? Хорошо? Рад слышать
это. Увы, в каком положении находится наше общество сравнительно с мирными
удовольствиями Авиньона! Там все люди, которые любят те же занятия, какие и
мы - deliciae musarum (епископ гордился, когда мог ввернуть в разговор
какую-нибудь цитату, к делу или не к делу). Гм! Там все люди сходятся легко
и естественно между собой. Здесь же мы едва смоем выйти из дому, за
исключением каких-нибудь важных случаев. Но разговор о важных случаях и о
музах напоминает мне о приглашении в Латеран, которое мы получили от нашего
доброго Риенцо. Без сомнения и вы там будете. Он вызвался объяснить одну
темную латинскую надпись, очень (как я слышал, по крайней мере) интересную
для нас, сын мой, очень!
- Это завтра, - отвечал Адриан, - да, конечно, я там буду.
- Послушай, милый сын мой, - сказал епископ ласково, положив руку на
плечо Адриана, - есть причина надеяться, что он напомнит нашим бедным
гражданам о юбилее на пятидесятый год и побудит их очистить дорогу от
разбойников. Дело необходимое - и о нем надо позаботиться заблаговременно,
иначе кто придет в Рим за отпущением грехов, если ему грозит опасность
неожиданно очутиться в чистилище? Вы слышали, как говорит Риенцо? Это
Цицерон, настоящий Цицерон! Да благословит вас Бог, сын мой! Вы непременно
будете?
- Непременно.
- Еще одно слово. Вы намекнете всем, кого встретите, о том, что
собранию следует быть многолюдным. Хорошее впечатление производит то, когда
город показывает уважение к наукам!
- Не говоря уже о юбилее, - прибавил Адриан, улыбаясь.
- Да, не говоря уже о юбилее. Прощайте. - И епископ, усевшись опять на
седле, торжественно поехал к своим друзьям, чтобы побудить их явиться на
сходку.
Адриан тоже продолжал свой путь. Он миновал Капитолий, арку Севера,
обвалившиеся колонны храма Юпитера и очутился среди высокой травы, шумящего
тростника и заброшенных виноградных лоз, колыхавшихся над исчезнувшим теперь
золотым домом Нерона. Сев на упавшем столбе, на том самом месте, где
находились так называемые бани Ливии, он нетерпеливо поглядывал на солнце,
как бы упрекая его за медлительность. Он ждал недолго. Легкие шаги
прошуршали по душистой траве, и вслед за тем между виноградных лоз
показалось лицо как будто нимфы - богини этих мест.
- Моя прекрасная, моя Ирена! Как я тебе благодарен!
Но скоро восторженный влюбленный заметил в лице Ирены грусть, которой
обыкновенно у нее не бывало в его присутствии. Ее голос дрожал, слова
казались принужденными и холодными.
- Не провинился ли я чем-нибудь перед тобой, или случилось какое-нибудь
несчастье?
Ирена взглянула на Адриана и спросила:
- Скажи мне, прямо и откровенно - сильно ли огорчит тебя то, если это
свидание наше будет последним?