"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

- Я - нет! Пусть кровь рабов течет сегодня: скоро придет время, когда
она будет смыта кровью вельмож.
- Прочь, негодяй! - вскричал Адриан, не желая более разговаривать и
прикасаясь к кузнецу плоской стороной своего меча. В одно мгновение молот
великана поднялся вверх и непременно поверг бы молодого патриция на землю,
если бы он не отскочил в сторону. Прежде чем кузнец успел нанести другой
удар, меч Адриана дважды пронзил его правую руку, и молот тяжело упал на
землю.
- Убейте его, убейте его! - вскричали многие из подданных Колонны,
теснясь теперь, подобно трусам, вокруг безоружного и бессильного кузнеца.
- Да, убейте его! - сказал на сносном итальянском языке, но с
варварским акцентом, человек, наполовину закованный в железо, и только что
присоединившийся к группе. Он принадлежал к числу тех буйных немецких
бандитов, которых Колонны содержали на жалованье. - Убейте его! Он
принадлежит к гнусной шайке злодеев, заклятых врагов порядка и мира. Это
один из приверженцев Риенцо и бредит народом.
- Ты говоришь правду, варвар, - сказал неугомонный кузнец громким
голосом, открывая левой рукой свой камзол на груди, - идите сюда все,
Колонна и Орсини, прокопайте вашими острыми клинками мою грудь до самого
сердца и там, когда доберетесь до центра, вы найдете предмет нашей общей
ненависти. Риенцо и народ!
При этой речи кузнеца, которая могла показаться выше его состояния,
если бы всем римлянам в минуты вдохновения не были свойственны некоторая
цветистость и преувеличение фразы и пылкость чувства, громкий голос его
раздался сильнее голосов окружавших его людей и на минуту заглушил общий
шум. Когда же, наконец, прозвучали слова "Риенцо и народ", то они проникли в
самую средину разрастающейся толпы, и их повторила сотня голосов, подобно
эху.
Но каково бы ни было впечатление, произведенное словами кузнеца на
других, оно также было очевидно и на лице молодого Колонны. При имени Риенцо
краска гнева исчезла с его щек, он отступил назад, проговорил что-то про
себя и, несмотря на окружавшую его суматоху, казалось, погрузился в глубокую
и угрюмую задумчивость. Он очнулся, когда крик затих, и сказал кузнецу тихим
голосом: "Друг мой, мне жаль, что я тебя поранил; но приди ко мне завтра, и
ты убедишься, что ты был несправедлив ко мне". Затем он дал немцу знак
следовать за ним и начал пробираться через толпу, которая везде отступала
при его приближении. В те времена в Риме самая ожесточенная ненависть к
сословию нобилей соединялась с рабским уважением к их личности и с
таинственным благоговением к их бесконтрольной власти.
Когда Адриан проходил через ту часть толпы, где драка еще не
начиналась, его сопровождал говор, который немногим из его семьи
посчастливилось бы услышать.
- Колонна, - сказал один.
- Но не похититель, - сказал другой с диким смехом.
- Не убийца, - пробормотал третий, прижимая руку к своей груди. - Не
против него вопиет кровь моего отца.
- Да благословит его Бог, - сказал четвертый, - его еще никто не
проклинает!
- О, помоги нам, Боже! - сказал старик с длинной седой бородой,
опираясь на свою палку. - Змея еще молода, зубы скоро прорежутся.