"Григорий Булыкин. Точка на черном (Повесть) " - читать интересную книгу автора

генерал, ощущая естественную к нему причастность, соответственно проявлял к
сотруднику симпатию. Обычно это выражалось в том, что он частенько
приглашал его "посоветоваться". "Коллега", "старина" - эти словечки так и
летели в твой адрес. Откровенно говоря, каждый из нас жаждал услышать
генеральское "старина", считая это высшей для себя похвалой...
Поэтому, услыхав неожиданное - "что, скис, коллега?", я мгновенно
встрепенулся... Что-то, несомненно, менялось в моей судьбе.
- Скис, а, коллега? - Генерал повторил свой вопрос и снова стал
протирать очки, что было у него одним из признаков легкой растерянности. -
Посиди пока. Сейчас нам кое-что принесут... - И обратился к Пахотному, снова
водрузив очки на переносицу: - Что еще, Сергей Андреевич?
- А больше ничего, товарищ генерал. - Пахотный никогда не называл при
подчиненных генерала по имени-отчеству, даже тогда, когда тот переходил на
свой "студенческий" язык.
- Как так - "ничего"? Как говорил Авиценна... - Я знал, что сейчас
генерал скажет свое любимое: "В пустоте нет движения!"
- ...В пустоте нет движения! Как так - "ничего"?!
- Как вы понимаете, товарищ генерал, у экспертов были несомненные
хлопоты с этим происшествием. Поэтому сил на то, чтобы провести самое
тщательное исследование вещей убитого, не хватило. Думаю, что это возможный
резерв. Часа через три-четыре они дадут нам еще кое-что... Вероятно...
- Да уж, "дадут"... "Дали"! - Тут генерал покосился на меня. - И далеко
не "кое-что"... А как с поиском тех двоих?
- Собака след взяла, но упустила его на перроне. По-видимому,
преступники сели в поезд. За время, отпущенное им, прошло два состава на
Москву - пассажирский и грузовой. Один - в Симферополь. Естественно, на
симферопольском для нас сложнее - дюжина остановок. В Москву же всего две.
Ориентировки посланы. Но у нас лишь одна примета - характерный южный акцент,
о котором упомянул майор Чхеидзе. - Тут Пахотный должен был бы бросить
взгляд на меня, майора Чхеидзе Степана Ивановича, холостяка тридцати шести
лет, роста среднего, начавшего лысеть брюнета, тоже обладающего характерным
южным акцентом, правда, выраженным слабо.
Но Пахотный не взглянул на меня. И мне оставалось лишь подивиться - в
который уже раз - его исключительному, я бы сказал даже, аристократическому
хладнокровию. Ведь не мог Пахотный не отметить генеральское "коллега",
обращенное ко мне и свидетельствующее о том, что телефонный звонок что-то
изменил в моей судьбе.
А я, признаться, места себе не находил - к тому же генерал начал
обсуждение происшествия в моем присутствии. И это в свою очередь означало,
что он приобщает меня к расследованию.
- Разрешите, товарищ генерал? - В дверь просунулся эксперт Ануфриенко,
человек необычайно маленького роста, известный в управлении как отчаянный
шахматист.
- Входите, входите, коллега... - Генерал благоволил к Ануфриенко,
которому как-то удалось представить в одном чрезвычайно запутанном деле
такие экспертные данные, что дело стало простым, как куриное яйцо.
- Ну? И что у нас в дебюте, коллега?
- Третий... - Ануфриенко позволил себе называть генерала по
имени-отчеству. - Третий человек. Он, по всей видимости, стоял, выражаясь
высококультурным русским языком, на "шухере" - у железнодорожного полотна,