"Иван А.Бунин. Воспоминанiя" - читать интересную книгу автора

агитатора; он был совершенно неистощимый говорун с 41 несмeтными по
количеству и разнообразiю гримасами, то опять таки страшно мрачными, то
идiотски радостными, с закатыванiем под самые волосы бровей и крупных лобных
складок стараго широкоскулаго монгола; он вообще ни минуты не мог побыть на
людях без актерства, без фразерства, то нарочито без всякой мeры грубаго, то
романтически восторженнаго, без нелeпой неумeренности восторгов ("я
счастлив, Пришвин, что живу с вами на одной планетe!") и всякой прочей
гомерической лжи; был ненормально глуп в своих обличительных писанiях: "Это
-- город, это -- Нью-Йорк. Издали город кажется огромной челюстью с
неровными черными зубами. Он дышит в небо тучами дыма и сопит, как обжора,
страдающей ожирeнiем. Войдя в него, чувствуешь, что попал в желудок из камня
и желeза; улицы его -- это скользкое, алчное горло, по которому плывут
темные куски пищи, живые люди; вагоны городской желeзной дороги огромные
черви; локомотивы -- жирныя утки..." Он был чудовищный графоман: в огромном
томe какого-то Балухатова, изданном вскорe послe смерти Горькаго в Москвe
под заглавiем: "Литературная работа Горькаго", сказано: "Мы еще не имeем
точнаго представленiя о полном объемe всей писательской дeятельности
Горькаго: пока нами зарегистрировано 1145 художественных и публицистических
произведенiй его..." А недавно я прочел в московском "Огонькe" слeдующее:
"Величайшiй в мiрe пролетарскiй писатель Горькiй намeревался подарить нам
еще много, много замeчательных творенiй; и нeт сомнeнiя, что он сдeлал бы
это, если бы подлые враги нашего народа, троцкисты и бухаринцы, не оборвали
его чудесной жизни; около 42 восьми тысяч цeннeйших рукописей и матерiалов
Горькаго бережно хранятся в архивe писателя при Институтe мiровой литературы
Академiи наук СССР"... Таков был Горькiй. А сколько было еще ненормальных!
Цвeтаева с ея не прекращавшимся всю жизнь ливнем диких слов и звуков в
стихах, кончившая свою жизнь петлей послe возвращенiя в совeтскую Россiю;
буйнeйшiй пьяница Бальмонт, незадолго до смерти впавшiй в свирeпое
эротическое помeшательство; морфинист и садистическiй эротоман Брюсов;
запойный трагик Андреев... Про обезьяньи неистовства Бeлаго и говорить
нечего, про несчастнаго Блока -- тоже: дeд по отцу умер в психiатрической
больницe, отец "со странностями на грани душевной болeзни", мать
"неоднократно лeчилась в больницe для душевнобольных"; у самого Блока была с
молодости жестокая цинга, жалобами на которую полны его дневники, так же как
и на страданiя от вина и женщин, затeм "тяжелая психостенiя, а незадолго до
смерти помраченiе разсудка и воспаленiе сердечных клапанов..." Умственная и
душевная неуравновeшенность, перемeнчивость -- рeдкая: "гiмназiя отталкивала
его, по его собственным словам, страшным плебейством, противным его мыслям,
манерам и чувствам"; тут он готовится в актеры, в первые университетскiе
годы подражает Жуковскому и Фету, пишет о любви "среди розовых утр; алых
зорь, золотистых долин, цвeтастых лугов"; затeм он подражатель В. Соловьева,
друг и соратник Бeлаго, "возглавлявшаго мистическiй кружок аргонавтов"; в
1903 году "идет в толпe с красным знаменем, однако вскорe совершенно
охладeвает к революцiи..." В первую великую войну 43 он устраивается на
фронтe чeм то вродe земгусара, прieзжая в Петербург, говорит Гиппiус то о
том, как на войнe "весело", то совсeм другое -- как там скучно, гадко,
иногда увeряет ее, что "всeх жидов надо повeсить"...
(Послeднiя строки взяты мною из "Синей книги" Гиппiус, из ея
петербургских дневников, а все прочее относительно Блока -- из
бiографических и автобiографических свeдeнiй о нем).