"Иван А.Бунин. Воспоминанiя" - читать интересную книгу автора

гостинодворец, однако, очень изысканно, высокопарно, с отрывистой и гнусавой
четкостью, точно лаял в свой дудкообразный нос и все время сентенцiями,
тоном поучительным, не допускающим возраженiй. Все было в его словах крайне
революцiонно (в смыслe искусства), -- да здравствует только новое и долой
все старое! Он даже предлагал всe старыя книги до тла сжечь на кострах, "вот
как Омар сжег Александрiйскую библiотеку!" -- воскликнул он. Но вмeстe с тeм
для всего новаго уже были у него, этого "дерзателя, разрушителя",
жесточайшiе, 37 непоколебимые правила, уставы, узаконенiя, за малeйшее
отступленiе от которых он, видимо, готов был тоже жечь на кострах. И
аккуратность у него, в его низкой комнатe на антресолях, была удивительная.
"Тайный Рыцарь, Кормщик, Зеленая Звeзда..." Тогда и заглавiя книг всeх
этих рыцарей и кормщиков были не менeе удивительны: "Снeжная маска", "Кубок
метелей", "Змeиные цвeты"... Тогда, кромe того, ставили их, эти заглавiя,
непремeнно на самом верху обложки в углу слeва. И помню, как однажды Чехов,
посмотрeв на такую обложку, вдруг радостно захохотал и сказал:
-- Это для косых!
В моих воспоминанiях о Чеховe сказано кое-что о том, как вообще
относился он и к "декадентам" и к Горькому, к Андрееву... Вот еще одно
свидeтельство в том же родe.
Года три тому назад, -- в 1947 году, -- в Москвe издана книга под
заглавiем "А. П. Чехов в воспоминанiях современников". В этой книгe
напечатаны между прочим воспоминанiя А. Н. Тихонова (А. Сереброва). Этот
Тихонов всю жизнь состоял при Горьком. В юности он учился в Горном институтe
и лeтом 1902 года производил развeдки на каменный уголь в уральском имeнiи
Саввы Морозова, и вот Савва Морозов прieхал однажды в это имeнiе вмeстe с
Чеховым. Тут, говорит Тихонов, я провел нeсколько дней в обществe Чехова и
однажды имeл с ним разговор о Горьком, об Андреевe. Я слышал, что Чехов
любит и цeнит Горькаго и со своей стороны не поскупился на похвалу автору
"Буревeстника", просто задыхался от восторженных междометiй и
восклицательных знаков. 38
-- Извините... Я не понимаю... -- оборвал меня Чехов с непрiятной
вeжливостью человeка, которому наступили на ногу. -- Я не понимаю, почему вы
и вообще вся молодежь без ума от Горькаго? Вот вам всeм нравится его
"Буревeстник", "Пeснь о соколe"... Но вeдь это не литература, а только набор
громких слов...
От изумленiя я обжегся глотком чая.
-- Море смeялось, -- продолжал Чехов, нервно покручивая шнурок от
пенснэ. -- Вы, конечно, в восторгe! Как замeчательно! А вeдь это -- дешевка,
лубок. Вот вы прочитали "море смeялось" и остановились. Вы думаете,
остановились потому, что это хорошо, художественно. Да нeт же! Вы
остановились просто потому, что сразу не поняли, как это так -- море -- и
вдруг смeется? Море не смeется, не плачет, оно шумит, плещется, сверкает...
Посмотрите у Толстого: солнце всходит, солнце заходит... Никто не рыдает и
не смeется...
Длинными пальцами он трогал пепельницу, блюдечко, молочник и сейчас же
с какой-то брезгливостью отпихивал их от себя.
-- Вот вы сослались на "Фому Гордeева", -- продолжал он, сжимая около
глаз гусиныя лапки морщин. -- И опять неудачно! Он весь по прямой линiи, на
одном героe построен, как шашлык на вертeлe. И всe персонажи говорят
одинаково, на "о"...