"Анатолий Бурак. Белка в колесе " - читать интересную книгу автора

"дык-мык" считать оными отказывалась наотрез. Сделав страшное лицо и
представив шашлык из котятины, я перешел. Ну, вышел себе и вышел, шашлыком
не пахло, а очень даже мяукало. Облегченно вздохнув, я вернулся в континуум.
Инна хмурилась, но в глазах сквозило облегчение, а заметив Мурзика,
заулыбалась.
- Получилось? - Всё-таки дурой она не была. Кивнув, я протянул руку и
спросил:
- Пошли?
Едва наши руки соприкоснулись, мы оказались в реальном мире. Палата
по-прежнему пустая, и нас никто не остановил. В моей старой одежде Инна
походила на бомжиху, но "Ауди" стояла на площадке перед корпусом, и мы
тронулись. Особо не рассуждая, я доверился инстинктам, а обнаружив нас на
Казанском шоссе, только хмыкнул, ибо мы ехали к отцу Алексию. Настоятелю
монастыря, в миру спецназовцу, в свое время исполнившему интернациональный
долг по всему миру. Он не то чтобы проникся религией, а пришел в монастырь
получать ответы. Получил или нет - не знаю, но за двадцать лет поднялся от
простого служки до настоятеля. Он ровесник моей покойной бабушки, царствие
ей небесное, и сейчас ему под девяносто. Однако старик бодр духом и крепок
телом, а в прошлом году шутя вызвал меня на рукоборство и вполне серьезно
победил. В детстве и юности, когда бабушка сначала брала меня с собой, а
потом уж я сопровождал старушку, отец Алексий часто заводил со мной
разговоры на какие-то одному ему ведомые темы. Слушал мой детский лепет,
потом юношеский бред. Чему-то улыбался, иногда хмурился. Но независимо от
результатов собеседования отношение его ко мне не менялось. Да и, по правде
сказать, не очень-то я об этом задумывался. И вот мы подъезжаем к монастырю.
Как и год, как и десять лет назад, меня проняло. Это невозможно описать
словами, либо ты что-то чувствуешь, либо нет. Увидев Инну в прикиде "от
Версаче", он лишь хмыкнул, но, я уверен, всё понял правильно. Он всегда всё
понимал правильно. Да и делал тоже, потому и жив до сих пор.
- Отроковицу в гостевую горницу, а сам давай к вечерней. - Мы с Инной
переглянулись и разошлись по покоям.
- От кого бежишь? И почему вид у тебя неиспуганный? - Мы пили чай у
него в горнице, и я всё не решался начать.
- В общем, это хорошо, что не боишься, страх застилает взор и вводит ум
в заблуждение.
Довольный похвалой, я еле сдержал улыбку. Хотя он никогда меня не
хвалил и не ругал. Это была лишь констатация.

* * *

Три старухи за окном пряли поздно вечерком. Впрочем, пряла только одна.
Вторая придирчиво осматривала пряжу, проверяя целостность и качество
материала. А третья внимательно вглядывалась в результат, качая головой и
шевеля губами. Изредка что-то подправляя, подвязывая узелки, иногда
подкрашивая, дабы не было пятен. И сматывая, сматывая нити судеб в один
огромный клубок. Иногда они объединяли усилия и о чем-то совещались, щупая
волокна. Наслюнив палец, скатывали пробную нить и прикладывали к уже
готовой. Качали головами, но обрывать уже спрятое случалось редко, очень
редко. И уж совсем нечасто, практически никогда не приходилось разматывать
клубок, чтобы заменить кусок испорченной нити новым. Ну или почти никогда.