"Боб Берден. У тебя свои проблемы, у меня - свои..." - читать интересную книгу автора

У остальных вид просто шокированный, но она испепеляет меня взглядом,
точно Дик Торпин. Очевидно, она заметила, что я разлил суп нарочно. И вот
начинается... Она визжит, она орет на меня. Она видела, как я это сделал,
и знает, что это не было случайностью. И тут, как всегда, я перестаю
понимать ее слова - мой разум отключается неизвестным мне способом.
Она встает, лицо у нее красное. Она указывает на дверь. Она видела, что
я нарочно разлил суп! Она знает!
Ах вот, значит, как! Сейчас меня подвергнут унижению. Вытолкают взашей
при всем честном народе. Хочется провалиться сквозь землю. Я смотрю на
суповые ручьи, текущие по чистой белой скатерти.
Швыряю тарелку с салатом в стену и ухожу.
Направляясь к прихожей, я прохожу через вторую комнату. Люди, которые
не сидели за столом и не видели, что случилось, но слышали шум, пялятся на
меня, как на дикого зверя в клетке - словно на какое-нибудь двухголовое
чудище - меня всего затрясло.
Выйдя на улицу, я остановился и оглянулся краешком глаза. Я чувствовал
всем телом, как они там внутри толкуют: "Кто был этот человек?", "Кто его
пригласил?". Я им еще покажу.


Спустя час я возвращаюсь, приодевшись по-особому. По своему
обыкновению, я нарядился индейцем: набедренная повязка, бандана с
двумя-тремя перьями, лук, стрелы, мокасины. Лицо раскрашено. Вначале я
заглянул в окно, шпионя за ними. Они все веселятся, болтают на сытый
желудок - никого не огорчил мой уход. Как они все счастливы!
Наверху, в спальне, открыто окно. Я стреляю в него из лука. Там никого
нет - я услышал лишь, как ударилась об пол стрела. Проникнуть через это
окно? Пытаюсь влезть по кирпичной стене - не получается.
Тогда я начинаю писать на доме всякую всячину. Пользуясь своим тюбиком
с краской для росписи лица, я вывожу: "Долой сволочей-педантов, которым
плевать", "Здесь живут сволочи", "Ханжи завладели всем".
Я почти наг и благодаря этому чувствую себя безумным дикарем. Мое тело
распалено. Когда у меня встает, я величественным шагом вхожу в дом через
парадные двери, держась с несколько надменной, королевской любезностью,
точно благородный вождь стародавнего Союза Индейских Племен.
И замираю посреди гостиной. Проходит несколько секунд - секунд, которые
длятся целую вечность.
Мне хочется пунша.
Испуганные вскрики, хихиканье - некоторые женщины заметили, что под
набедренной повязкой топорщится мой исполинский дружок. Постепенно
воцаряется молчание. С суровым лицом неотесанного дикаря, с безмолвной
торжественностью индейца я поднимаю чашу с пуншем и приникаю к ней губами.
Тут хозяйка, узнав меня, опять начинает орать и визжать!
Стремительно обернувшись, я натягиваю тетиву...
И стреляю вслепую...
Столпотворение, сущее столпотворение!
Быстрый и проворный, я выпускаю стрелу за стрелой!


Женщина, стоявшая рядом с хозяйкой, была ранена в глаз и закудахтала,