"Энтони Берджесс. Долгий путь к чаепитию " - читать интересную книгу автора

теперь вы знаете это, мэм. Когда я вижу свинью или перочинный нож, это
только мои мысли. Это то, что я думаю, так? Снаружи нет ничего похожего ни
на эту кошку, ни на эту печку, у которой она сидит, все это внутри, здесь,
здесь, здесь, у меня в сознании. Так, так?
- Вы хотите сказать, что и эта боль внутри, - заплакала пекарша, - что
эта обожженная рука у меня в сознании?
- И она тоже, мэм, - ответил мистер Квимби. - Вы думаете, что она
больная, красная и опухшая. Все, что вам теперь нужно, - это подумать, что
она не больная, не красная и не опухшая. Так? Приступайте, мэм. - Он
посмотрел на большие часы в форме луковицы, которые вынул из жилетного
кармана, и сказал: - Ну же, начинайте.
- Но это ведь чепуха, - не выдержал Эдгар. - Ведь если бы болел зуб,
его пришлось бы выдернуть, правда? Это был бы больной зуб, даже если бы вы
говорили, что это только в сознании. Так?
К его изумлению, пекарша, у которой рука действительно была страшно
красная и болела, выкрикнула:
- Дух - бессмертная истина, а материя - смертельное заблуждение. Дух
непреходящ, а материя тленна.
- Совершенно верно, мэм, - сказал мистер Квимби. - Вы, несомненно,
быстро учитесь.
- Учусь? - вскричала она в негодовании. - Что значит - учусь? Я буду
учить, а учиться - вы. И вы будете учиться быстро. Приступим. - Она схватила
со стола длинный хлебный нож и сделала выпад. - Так?
- О! - кричал мистер Квимби, бегая вокруг стола от грозящего ему
ножа. - Вы попали мне в локоть, мэм, о-о-о, вы разодрали на спине мою
куртку, о, мэм, это была центральная артерия!
- Все в нашем сознании! - кричала она в ответ.
Эдгар поспешил скрыться, потому что ему не нравился ни большой хлебный
нож, ни блеск в глазах пекарши. Под крики мистера Квимби и вопли "Все в
сознании, так, так?" он шагал все дальше и дальше и вскоре почувствовал
сильную жажду. Солнце припекало, а он не пил с обеда. К нему подлетела чайка
и, повиснув перед глазами, проскрипела:
- Все в нашем сознании, а, сынок? Ха-ха-ха-ха. - И улетела.
Вскоре слева показалась улочка, усаженная тенистыми деревьями; Эдгар
пошел под ними, радуясь прохладе, и увидел нечто вроде арки, свитой, судя по
всему, из бумажных листьев и цветов, и надпись ЭДЕМ из электрических
лампочек, которые, как ни странно - ведь был яркий летний полдень, - слабо
вспыхивали и гасли, как на рекламе шин или жвачки. Некоторые лампочки,
однако, не работали. Он вошел в арку и увидел человечка, бодро вылезавшего
из большой грязной лужи. Дорога впереди была усеяна такими лужами, словно
недавно прошел сильный ливень, хотя на эспланаде, которую Эдгар только что
покинул, никаких признаков дождя не наблюдалось. Человечек, с ног до головы
в грязи, заговорил радостно и дружелюбно, вытряхивая грязь из ушей и
вываливая из потрепанного цилиндра, который он затем небрежно водрузил
обратно на голову, не только грязь, но и радостно квакавших лягушек.
- Все в нашем сознании, - сказал человечек. - Радость во мне значит
радость вовне, и не спрашивай меня, - он весело рассмеялся, - что такое вня.
- Эдем, - сказал Эдгар. - Эдем ведь значит рай?
- Все в нашем сознании, - твердил человечек. По дороге к Эдгару он
вдруг поскользнулся и опустился в следующую грязевую ванну, откуда выбрался