"Павел Буркин. Когда камни кричат" - читать интересную книгу автора

настоящего, а не надуманного греха, а ведь другие совершают. Выходят,
отпихивая друг друга локтями - и исступленно выкрикивают слова Первой
молитвы, а потом, поцеловав сапог отца Маркиана, начинали каяться. Кто-то
кричал что-то о своей матери, кто-то о муже, кто-то о сыне или бабушке,
"заставшей времена последнего процесса против язычников и наверняка
состоявшей в их банде". Разумеется, свои грехи тоже приплетали. Отец
Маркиан внимательно слушал, а сидящие на балконе под самым куполом три
молоденьких служки по очереди записывали. Наверняка эти записи так или
иначе попадают на стол к коменданту - а уж там превращаются в "информацию
агентурной разведки" или "божьи озарения" - Рокетт, не знал, во что именно.
"Но ведь каждый хоть раз в жизни говорил подобное! - подумал Рокетт. -
Как же тогда всех не пересажали?" Но ведь многоопытные темесцы наверняка
способны отличить пьяную болтовню от заговора или секты скрытых язычников.
А почему тогда никто ничего не заметил и не понял? Это-то как раз понятно:
он и сам не помнит, что было до того, как Аон толкнул его локтем в бок,
только побаливает голова.
Что, если в это время... Рокетт поежился. Но ведь "проснулся" он, мог
бы проснуться и кто-то другой! Почему это не всплыло? И кто позволил
творить такое беззаконие, да еще прикрываясь именем Единого?!
Надо же, кто-то оказался менее сообразительным. Высокая, красивая
женщина встала, ее лицо пылало гневом.
- А кому поклоняетесь вы, обличающий язычников? - спросила она громко,
на весь зал. Парочка одурманенных вперились в нее невидящими взглядами,
наверное, ее голос показался им гласом коварного демона, может, той самой
демоницы Исмины. - Кто приказал вам травить верующих всякой дрянью?
Но Маркиан уже оценил ситуацию. Честно говоря, Рокетт ожидал появления
мордоворотов из церковной охраны - двое таких, держа наперевес мушкеты с
примкнутыми штыками, стерегут вход. Но все оказалось куда интереснее.
- Бейте отступницу, богохульницу, демонице Исмине служащую! - указав на
женщину, крикнул Маркиан.
Один из коленопреклоненных схватил женщину за ногу.
- Отстань! - отпихнула она его. Но десятки рук ухватили ее за одежду,
волосы, руки, а какой-то здоровяк с красным носом алкоголика с размаху
ударил ее в лицо.
Рокетт и сам едва боролся со жгучим желанием нанести по отступнице хоть
один удар, а ведь он знал, что это действие дурманящего дыма. Из разбитой
губы женщины брызнула кровь, осознав свою судьбу, она закричала - но ее
уже повалили.
Вскоре крик оборвался, в дымном полумраке слышались лишь глухие звуки
ударов, потом какой-то мокрый хруст и хлюпанье.
Рокетт нашел в себе силы не заорать от ужаса, не броситься из страшного
места прочь. После расправы появились служки в безликих балахонах. Они
накрыли мешковиной, погрузили на носилки и вынесли то, что осталось от
смутьянки. "И ведь никто не вспомнит, зуб даю!" - зло подумал Рокетт.
Будто живое, упорное существо, дурманящий дым после первого отпора не
отступился. Даже у самого пола он кружил голову, путал мысли, а мерно
звучащий голос Маркиана обретал убедительность пушечного залпа в упор. С
огромным усилием Рокетт заставил себя не слушать этот повелительный,
металлический, не терпящий и тени неповиновения голос. Голову ломило,
болела отдавленная Аоном рука, и все меньше оставалось сил, чтобы