"Тарас Бурмистров. Россия и Запад" - читать интересную книгу автора

Широкие врата новизнам отворили
И чуждой роскошью все царство отравили.
Вельможи по ее злопагубным следам,
Смесясь с языками, навыкли их делам
И, язвой заразя тлетворною столицу,
Как мулы, впряглися под чужду колесницу,
На выи вздев свои прельщающий ярем,-
За то карает Бог Москву чужим бичом.

"Прельщающий ярем" - это довольно точное наименование того, что позже у
Ключевского стало называться "духовно-нравственным подчинением". Капнист не
останавливается на одних только обличениях; он предсказывает еще и "России
торжество, врагов ее паденье". Главный же урок, который Россия должна
вынести из этих испытаний - это пагубность европейского влияния:

Теперь, несчастьем наученны,
Отвергнем иноземный яд:
Да злы беседы отравленны
Благих обычаев не тлят.

Взнесем верхи церквей сожженных;
Да алтарей опустошенных
С весной не порастит трава;
Пожаров след да истребится,
И, аки феникс, возродится
Из пепла своего Москва!

Здесь уже чувствуется новый мотив, мотив искупления, очищения,
избавления от западной скверны. В пламени московского пожара и вся Россия,
как Феникс, должна очиститься и возродиться, это знамение, знак свыше, залог
ее обновления и даже будущего возвышения. Это предсказание настолько часто
делалось современниками и очевидцами тех событий, что оно стало почти общим
местом. А. В. Воейков писал Державину в октябре 1812 года, что "пепел и
развалины московские навеки погребут великость и славу Наполеона". "Москва
снова возникнет из пепла", писал А. И. Тургенев, "а в чувстве мщения найдем
мы источник славы и будущего нашего величия. Ее развалины будут для нас
залогом нашего искупления, нравственного и политического, а зарево Москвы и
Смоленска рано или поздно осветит нам путь к Парижу". Тогдашний адресат
Тургенева Вяземский жил в то время в Вологде, куда он уехал после своего
участия в Бородинской битве, и поддерживал там дружеские отношения с Н. Ф.
Остолоповым, губернским прокурором и поэтом. Получив письмо от А. И.
Тургенева, Вяземский прочитал его Остолопову, и тот незамедлительно начертал
патриотическое стихотворение, в последней строке которого значилось:

Нам зарево Москвы осветит путь к Парижу.

"Таким образом", иронически замечал позднее Вяземский, "в нашем
вологодском захолустье выведен был ясно и непогрешительно вопрос, который в
то время мог казаться еще сомнительным и в глазах отважнейших полководцев, и
в глазах дальновидных политиков. Недаром говорят, что поэт есть вещий. Мог