"Тарас Бурмистров. Вечерняя земля" - читать интересную книгу автора

пошатываясь, встал из-за стола.
С трудом, поминутно хватаясь за перила, я поднимался по нескончаемой
лестнице, по которой некогда, видимо, с такими же трудностями, выбирался
наружу композитор Гайдн, и в который раз думал о том, что то вдохновенное
вызывание духов, которому я здесь с таким увлечением предавался, на самом
деле не имело никакого смысла. Насколько легче было тревожить колоссальные
тени прошлого дома, в России, насколько отзывчивее и податливее они там
оказывались! Механические подпорки не только не помогали моему воображению,
они скорее сковывали и ограничивали его полет. Временами, когда меня совсем
уже огорчало это зияние, фатальный зазор между красочным мифом и невзрачной
современностью, мне даже хотелось, чтобы вся Европа ушла под воду, как
платоновская Атлантида, оставив в наследство другим народам только то, что
ей и так уже не принадлежит: рассыпанные по музеям мраморные обломки статуй
и барельефов, фрагменты пожелтевших рукописей на полузабытых языках и
поблекшие, уже почти неразличимые, переливы красок на картинах и фресках.
Раньше все всегда так и заканчивалось, только роль наводнения или извержения
Везувия, засыпавшего пеплом целые провинции, обычно играли нашествия
варваров, которых неудержимо влек к себе магический блеск пышно угасавших
цивилизаций. Эти заманчивые игрушки неизменно ломались в их тяжелых и грубых
лапах; но и обломков их, случайно сохранившихся, было достаточно, чтобы из
них впоследствии могло вырасти великолепное новое дерево новой культуры.
Преодолев наконец крутую лестницу, я оказался наверху, перед наружной
дверью; но, распахнув ее, я не увидел ничего, кроме сплошной пелены мутного
утреннего тумана, сквозь который смутно просвечивали вдали еще горевшие
фонари. Зябко поеживаясь, я побрел по совершенно безлюдным улицам,
старательно вглядываясь в почти невидимую в тумане неровную брусчатку у меня
под ногами. Восточный край неба постепенно светлел, наливаясь молочной
спелостью; но солнца еще не было над горизонтом. Сонная жизнь, едва тлевшая
здесь в домах за оконными стеклами, на удивление стройно и гармонично
сливалась в эту минуту с возвышенным покоем грузной небесной твердыни.
Плоский город, с его серыми крышами и фасадами, казался легким, расплывшимся
оттиском на податливой поверхности мироздания. Через несколько мгновений
должно было взойти солнце; над древней, недвижной, окованной космическим
холодом Вечерней землей занимался новый день.

Ноябрь 2001