"Андрей Михайлович Буровский. Тайга слезам не верит ("Сибирская жуть" #5)" - читать интересную книгу автора

- А ну встань. Да не бойся, больше бить не буду.
Миронов вгляделся в существо. Бескровные губы, покрасневшие запавшие
глаза, шелушащаяся кожа потрескалась, выпустила сукровицы. Сколько ему
оставалось бы, даже без отбитых почек и печенки? Ну, месяца два, это от
силы. Но ведь верит, что дали здоровья, что лучше ему, что жить долго... И
будет верить до конца, до смерти. А остальные тоже будут верить. Даже если
на глазах у них помирать будут другие, каждый до конца будет верить: это
другому дали неправильно, дали не то, а я получу все как надо, мне дадут
здоровье, я останусь!
- Так где, говоришь, вход в пещеру?
- Не в курсе я, начальник...
- Не в курсе, а шар видел?
- Не... не видел, другие видели.
- Кто, называй.
- Не помню я...
- Ох, заколебал же ты меня...
Миронов замотал головой. Ну и морока, с бывшими людишками. Ясно же, что
сдыхать будут - не скажут, где их чертов шар. Верят в свой дурацкий шар, и
пока не поколеблена их вера, нет надежды. И охрану поставили у входа в
рудник, и где проход в пещеру, всеми силами пытались вызнать - и ничего не
берет. Уходят днем, во время работы. Пропадают и на день, и на два. Надо
поколебать веру, тогда появляется шанс...
А ведь Миронов знает, кажется, как надо доказать этим баранам!
- А ну пошли!
Л-237 не мог сразу так взять и пойти. Пришлось преодолеть брезгливость,
задержать дыхание и прикоснуться руками, влить водки в страшный, распухший
рот. Ну вот, теперь до барака дойдет, а там пусть катится себе.
- Вста-ать!!
Бывшие люди спрыгивали с нар, где спал каждый по достоинству, по месту.
В полутьме, в адском свете еле видной лампочки, лица зеков казались еще
страшнее, чем были; чему всегда дивился даже многоопытный Миронов, все же
разной была печать обреченности на каждом отдельном лице. Разной была
степень обреченности, даже на этом руднике смертников.
И еще... Даже в этом предбаннике ада были какие-то ранги, какая-то
иерархия. Даже здесь все сильно различались, как если бы оставались людьми.
Одни спрыгивали быстро, но подумавши. Эти, сохранившие остатки достоинства,
могли бы выйти из другого лагеря. Другие сваливались с нар, замирали по
стойке смирно до того, как мозг мог понять сказанное, как воля могла
приказать. У этих уже не было своего ума, своей воли, вообще ничего своего.
Эти - не жильцы, даже если их прямо сегодня отпустить. Они и на воле
подохнут, им просто уже нечем жить.
- Ну что, бывшие люди... вот этот козел говорит, будто в пещере есть
шар... Что он его видел, и что К-734, и Н-556, и другие его тоже видели...
Л-237 замотал головой, замычал, несколько раз скрещивал руки на груди:
мол, ничего не говорил. Миронов ударил его, - совсем легонько, скорее даже
оттолкнул. Подобие человека не в силах было устоять, улетело куда-то за
нары.
- Ну так как, есть шар? Не бойтесь, никого не трону. Я поговорить с
вами хочу. Так есть он, шар?
Молчание. Слышно только, как за стенками барака воет метель, колотит