"Уильям С.Берроуз. Интерзона" - читать интересную книгу автора

о поражениях Мортона.
"Так вот, он прямо уселся рядом с Теннесси Уильямсом на пляже, и
Теннесси ему сказал: "Мне что-то сегодня нездоровится, Майкл. Я бы ни с
кем не хотел разговаривать." Майкл! Даже не знает, как его зовут! А он-то
говорит: о, да, Теннесси, мой хороший приятель!"
И они смеялись, и дрыгались из стороны в сторону, и всё хлопали в
ладоши, и глаза их горели поганой похотью.
"Вот, наверное, так и выглядят люди, когда они кого-нибудь сжигают
заживо,"
думал Ли.
За другим столиком сидела красивая женщина смешанных негритянских и
малайских кровей. Она была тонкого сложения, с темной, словно медной
кожей, ее маленькие зубки слегка отстояли друг от друга, а соски грудей
торчали немного вверх. Одета она была в желтый шелковый халат и держалась
с аристократической грациозностью.
За тем же столиком была эффектная немка: золотые волосы, завитые и
образующие тиару, пышный бюст, героические пропорции.
Она беседовала с полукровкой. Когда она при разговоре открывала рот,
обнаруживались кошмарные зубы, бурые, кариесные, скорее подпертые, нежели
заполненные, кусками стали - некоторые из этих кусков заржавели, другие
были медные, с зеленым налетом ярь-медянки. Зубы были неестественно
большими и налезали один на другой. Обломанные, ржавые куски прижимались к
ним, как старый забор из колючей проволоки.
Обычно она старалась держать свои зубы в секрете как можно дольше.
Однако ее красивые губы едва ли могли ей в этом помочь, и зубы выглядывали
наружу, когда она разговаривала или ела. Она никогда не смеялась, если
могла сдержаться, да только неожиданные припадки хохота накатывали на нее
время от времени по самым случайным причинам. За этими припадками хохота
всегда следовал истерический плач, и она всё повторяла, давясь слезами:
"Все увидели мои зубы! Мои кошмарные зубы!"
Она постоянно копила деньги на то, чтобы привести свои зубы в порядок,
но почему-то всегда спускала эти деньги на что-то другое. Бывало, она на
них напивалась, или вдруг отдавала их кому-то в необъяснимом припадке
истерической щедрости. Она была кадром номер один для любого разводилы в
Танжере, потому что все знали: у нее есть деньги, она их всегда копит на
зубы. Но пытаться ее подначить было небезопасно. Она могла внезапно впасть
в ярость, и тогда обкладывала иного бездельника, вереща изо всех сил своих
легких молодой Юноны:
"Ты, ублюдок вонючий! Пытаешься развести меня на мои зубные деньги!"
Обе они, и полукровка, и нордическая, которая, кстати, называла себя
Хельга, были свободными шлюхами.





Сон о каторге


В ту ночь Ли приснилось, будто он на каторге.