"Уильям С.Берроуз. Нагой обед" - читать интересную книгу автора

Как сказал один судья другому: "Будь справедлив, а если не можешь, то суди
от фонаря"."
Залетаю я в кафетерий, а там Билл Гэйнз съежился в паленом пальтугане в
углу, будто полупарализованный банкир в 1910 году, и Старина Барт,
потасканный и неприметный, ломает фунтовый кекс грязными пальцами,
лоснящимися от пластилина.
У меня на окраине были клиенты, о которых заботился Билл, да и Барт
знал нескольких реликтов еще со времен гаяновых раскурок, призрачных
дворников, серых как пепел, привратников-привидений, выметающих пыльные
вестибюли медленной старческой рукой, кашляя и сплевывая поминутно в
предрассветном отходняке, вышедших на пенсию барыг-астматиков в театральных
отелях, Пантопонную Розу, пожилую мадам из Пеории, стоических
официантов-китайцев, по которым никогда не видно, есть у них долбата или
нет. Барт выискивал их, прогуливаясь своей старой торчковой походкой,
терпеливо, осторожно и медленно, ронял им в обескровленные ладони несколько
часов тепла.
Однажды прикола ради я сходил с ним на один такой обход. Знаете, как
старики уже теряют всякий стыд по части еды, и когда смотришь на них,
тошнит? Со старыми торчками точно так же насчет мусора. Они лепечут и
повизгивают при виде его. Слюна висит у них с подбородков, в животе урчит и
все нутро у них скрежещет в перистальтике, пока они лизнуть собираются,
растворяя пристойную кожу своего тела, так и ждешь, что в любой момент
сейчас огромный пузырь протоплазмы вырвется из них на поверхность и всосет в
себя мусор. Отвратительное зрелище в натуре.
"Что ж, мои мальчишечки тоже такими когда-нибудь станут," подумал я
философски. "Странная штука жизнь, а?"
И вот, значит, обратно в центр, к станции Шеридан-Сквер, на тот случай
если душман еще рыщет по подсобкам.
Я говорил, что это ненадолго. Я знал, что они там свои макли плетут и
злую ментовскую порчу наводят, подкидывая мне моргалки в Ливенворте.
"Бесполезно его на иглу подсаживать, Майк."
Я слышал, что они замели Чапина на колесах. Этот старый евнух
обесхуевший просто сидел в подвале участка, пичкая его сериками денно и
нощно, год за годом. А когда Чапин кинулся в петлю в Коннектикуте, этого
старого акуса находят со свернутой шеей.
"С лестницы упал," говорят. Знаете эту вечную ментовскую баланду.
Мусор весь окружен чарами и табу, заговорами и амулетами. Я мог
отыскать своего связного в Мехико как по радару. "Не на этой улице, на
следующей, направо... теперь налево. Теперь опять направо," а вот и он,
беззубое старушечье лицо и вымаранные глаза.
Я знаю, что этот старый сбытчик ходит везде и мычит себе под нос
песенку, и все, мимо кого он проходит, подхватывают. Он так сер и призрачен,
что они его не замечают и думают, что песенка у них сама в мозгах мычится.
Так клиенты и подсаживаются на Улыбки, или на Я Настроен Любить, или на
Говорят, Мы Слишком Молоды, Чтобы Ходить Вместе Долго, или на то, что у него
сегодня в программе. Иногда можно увидеть, к примеру, полсотни крысячьего
вида пыжиков, до визга оприходованных, бегущих гурьбой за парнишкой с губной
гармошкой, и сидит Чувак на плетеном стульчике, хлеб лебедям кидает, жирный
травестит прогуливает свою афганскую борзую по Восточным Пятидесятым, старый
алкаш ссыт на Эль столбо, радикал из студентов-еврейчиков раздает листовки