"Уильям С.Берроуз. Нагой обед" - читать интересную книгу автора

В реальной же сцене вы щипком захватываете немного мякоти ноги и быстро
пронзаете ее булавкой. Затем прилаживаете пипетку над отверстием, а не в
нем, и медленно и осторожно подаете раствор, чтобы не брызнуло за края....
Когда я схватил Бажбана за бедро плоть подалась под пальцами как воск да так
и осталась, и медленная капелька гноя просочилась из дырочки. А я никогда не
дотрагивался до живого тела, такого холодного, как у Бажбана тогда в
Фильке...
Я решил обломить его если даже это значило спертую пьянку. (Это такой
английский деревенский обычай, когда нужно устранить престарелых и
прикованных к постели иждивенцев. Семья, подверженная такого рода несчастью,
устраивает "спертую пьянку", когда гости заваливают матрасами старую обузу,
сами забираются сверху и надираются вусмерть.) Бажбан - мертвый груз нашего
дела и должен быть выведен в трущобы мира. (Это африканский ритуал. В
обязанности того, кого официально называют "Проводником", входит выводить
всяких старперов в джунгли и там бросать.)
Приступы Бажбана становятся привычным состоянием. Фараоны, швейцары,
собаки и секретарши рычат при его приближении. Светлокудрый Бог пал до
неприкасаемой мерзопакостности. Жохи не меняются, они ломаются,
раскалываются вдребезги - взрывы материи в холодном межзвездном
пространстве, дрейфуют в разные стороны в космической пыли, оставляют за
собою пустое тело. Фармазоны всего мира, одного Лоха вам никогда не
выставить: Лоха Внутри....
Я оставил Бажбана на углу, краснокирпичные развалюхи до небес, под
нескончаемым дождем копоти. "Схожу наеду на одного знакомого лепилу. Сразу
вернусь с хорошей чистой аптечной Мурой.... Нет, ты здесь постой - не хочу,
чтоб он еще и на тебя кулак подносил." Сколь долго бы это ни было, Бажбан,
дожидайся меня вот на этом самом углу. Прощай, Бажбан, прощай, парниша....
Куда они деваются, когда выходят из себя и оставляют тело позади?
Чикаго: невидимая иерархия выпотрошенных итальяшек, вонь
атрофировавшихся гангстеров, привидение, по которому земелька плачет,
сбивает вас на углу Северной и Хэлстеда, Цицерон, Линкольн-Парк, попрошайка
снов, прошлое вторгается в настоящее, прогорклое очарование одноруких
бандитов и придорожных буфетов.
Во Внутрь: обширнейший подотдел внутренних дел, антенны телевидения
уперты в бессмысленное небо. В жизнеупорных домах цацкаются с молодняком,
впитывают в себя немного того, что он отвергает. Только молодняк приносит
что-то, а молодым он остается недолго. (Сквозь решетки Восточного Сент-Луиса
пролегает мертвая граница, дни речных лодок.) Иллинойс и Миссури, миазм
кучеройных народов, низкопоклонствующих в обожествлении Источника Пищи,
жестокие и уродливые празднества, тупиковый ужас Многоногого Бога
простирается от Кучевилля до лунных пустынь перуанского побережья.
Америка - не юная страна: она была стара, грязна и зла еще до
первопоселенцев, до индейцев. Зло затаилось там в ожидании.
И вечно легавые: уравновешенные и ловкие наймиты полиции штата с высшим
образованием, отрепетированная примирительная скороговорка, электронные
глаза просвечивают насквозь вашу машину и вещи, одежду и лицо; оскаленные
крючки больших городов, вкрадчивые деревенские шерифы с чем-то черным и
угрожающим в старых глазах цвета поношенной серой байковой рубахи....
И вечно засады с машиной: в Сент-Луисе махнули студебеккер 42 года (в
нем был встроенный дефект конструкции как и в Бажбане) на старый перегретый