"В.С.Бушин. Гении и прохиндеи " - читать интересную книгу автора

проблемы"; он изумлен и тем, что "был выбран самый тупиковый путь
оппонирования криминальной версии авторства "Тихого Дона" - замалчивание
проблемы, так сказать, "критика ее молчанием". И главным проводником такой
критики объявляется Суслов. Словом, от прежней линии телячьего восторга и
щенячьего восхищения политикой партии, ее ЦК и лично товарища Суслова,
поскольку именно он ведал идеологией, от воплей "превратим Москву в
образцовый коммунистический!.." критик перешел к скорбным завываниям
"превратим Шолохова в жертву сусловизма!". И тут я сразу хочу выяснить:
неужели критик думает, что тертый политический калач и стреляный
идеологический воробей Суслов был дурнее его? Увы, есть доказательства
обратного. Он понимал, что "критика молчанием" есть эффективнейший вид
критики. А Кузнецов не понимает да еще посмеивается над ней, несмотря на то,
что ею пользуются против нас и против него лично вот уже много лет. Только
один пример. Рукопись "Тихого Дона" у него в руках. И что, пригласили его на
телевидение и дали часовую передачу? Или хотя бы "Известия", "Комсомолка"
попросили статью об этом? Это и есть критика молчанием, которая дополняется
тактикой непомерного кричания о других событиях и лицах. И Суслов понимал
это.
Когда в 1974 году в Париже Никита Струве в своем убогом "YMKA-PRESS"
выпустил с предисловием Солженицына клеветушку "Стремя "Тихого Дона",
сочинительницу которой Медведеву-Томашевскую Бог прибрал сразу после
публикации, Константин Симонов, проштудировав книги Ф. Крюкова,
объявлявшегося истинным автором эпопеи, дал популярнейшему немецкому
еженедельнику "Шпигель" интервью и показал, что эта публикация дело рук трех
дружных солжецов. Об этом интервью широко известного писателя, одного из
руководителей Союза писателей, сообщили также "Немецкая волна" и "Голос
Америки". Критик иронизирует: "М. Суслов считал, что незачем
популяризировать сплетни и клевету.


44

Советские люди не нуждаются в доказательстве авторства Шолохова, они в
этом не сомневаются". Совершенно правильно считал тов. Суслов. В тех
конкретных условиях интервью Симонова было вполне достаточно. Для советских
людей действительно не существовало вопроса об авторстве "Тихого Дона".
Меня, например, это никогда не интересовало, хотя я знал и о клевете 1928
года, и о потугах Солженицына в 1974-м. Ф. Кузнецов пишет, что самым главным
и самым веским доводом клеветников было отсутствие рукописи романа. Но
думаю, что и Суслов и Симонов не хуже меня понимали, что это довод
демагогов. Пастернак писал: "Не надо заводить архива, над рукописями
трястись". Правда, сам он, как показывает хотя бы его обильная переписка,
опубликованная теперь, этому девизу не следовал. Но ведь иные писатели и без
Пастернака следуют. Есть немало произведений, рукописи которых не
сохранились. Таково, например, знаменитое стихотворение Пушкина "Во глубине
сибирских руд" или последние шестнадцать строк еще более знаменитого
стихотворения Лермонтова "Смерть поэта". И что? А ничего. Есть другие факты,
доводы, свидетельства, которые доказывают их авторство. Так и с "Тихим
Доном".
Ф. Кузнецов возмущается тем, что во многих публикациях 1975 года,