"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 9 ПОЖАР В НЕБЕСНОЙ КРЕПОСТИ

— Господа, с болью в сердце сообщаю вам трагическую весть, — встав с места, сказал командующий Базой, генерал Соломатин. — Вчера ночью, в 1 час 37 минут единого времени, наша эскадра была полностью уничтожена мгновенным ударом неприятеля. Наши товарищи до конца выполнили свой воинский долг. Прошу почтить память погибших минутой молчания.

Офицеры поднялись. Было видно, что у майоров и полковников на языке крутятся слова недоверия и отрицания, и только авторитет командующего не дает тишине взорваться криками о том, что все это ошибка, этого не может быть. Но постепенно страшный смысл вошел в сознание служивого люда, наполнив лица смертельной бледностью.

— Прошу садиться, господа, — предложил командующий. Начальник штаба расскажет подробности.

— Итак, — начал доклад старый полковник Томасон, хорошо поставленным, дикторским голосом. — Четвертая эскадра вышла на перехват противника, замеченного в секторе 21/26/54/436.

Данные гиперпространственной локаторной станции, а также пеленгация квик-передатчиков противника и грависканирование дали основание нам предполагать, что против орбитальной крепости «Солейна» выдвинуто крупное подразделение противника. Предположительно, эланский флот задействовал в этой операции до 4 линейных звездолетов класса «Претендент» и до 15 тяжелых штурмовых крейсеров «Сарацин».

Мы смогли противопоставить им 5 линейных рейдеров класса «Король неба», 15 тяжелых крейсеров проекта «Муромец» и 2 корабля из сборной эскадрильи малых гиперпространственных ракетоносцев.

Данная эскадрилья в составе 12 машин, а также линейный рейдер «Князь Иван» были оставлены для охраны станции.

— Спасибо и на этом, — иронически заметил кто-то.

— Должен также заметить, что орбитальная крепость проекта «Цитадель» представляет собой весьма мощный военный объект, имеющий на борту до 12000 массометов, лазеров и плазмометателей среднего и малого калибра. Также, станция может вести огонь противокорабельными дистанционно управляемыми ракетами. Всего имеется в наличии 8 постов, способных проводить наведение на цель до 24 ракет одновременно.

И, наконец, орбитальная крепость имеет на вооружении четыре 5-ти гигаваттных лазера непрерывного действия, 36 крупнокалиберных массометов и 18 больших плазменных пушек.

— Умри все живое, — произнес тот же голос.

— Господа, — строго сказал командующий, — мы здесь собрались обсудить план ведения военных действий с превосходящим нас по численности и огневой мощи противником, а не для состязания в остроумии друг с другом. Продолжайте, пожалуйста, Зиновий Альбертович, — предложил он докладчику.

Полковник Томасон продолжил перечисление характеристик космокрепости, линейных рейдеров и крейсеров деметрианского флота. Потом он также неспешно перешел на ТТХ боевых звездолетов Эланской империи.

За правильными, убаюкивающими построениями штабиста как-то сам собой терялся тот факт, что 4-ая эскадра была в мгновение ока уничтожена «слабейшим» противником.

От невеселых мыслей Конечникова отвлек голос командира второго форта, полковника Звягинцева:

— Зиновий Альбертович, мне право же очень интересны теоретические выкладки относительно углов обстрела при параллельном и диагональном расположении бастионов на линейных звездолетах, но право же, я, черт возьми, хотел бы знать, как, как они смогли взорвать всю нашу эскадру целиком!!! — последние слова Звягинцев просто выкрикнул.

Пожилой полковник от обиды поджал губы:

— Хорошо, раз аудиторию не интересуют теоретические аспекты противодействия неприятелю, — Томасон скроил на лице презрительную мину, — что характерно, скорее, для нижних чинов, нежели благородных господ, не буду метать здесь…

— Зиновий Альбертович, в самом деле, давайте короче, — не выдержал, наконец, начальник Базы. Теоретизирование хорошо на академической кафедре, а не тогда, когда враг вот-вот появится на радарах.

— Как прикажете, — совсем обиделся начштаба. — Вчера, в 23 часа 35 минут с лидера эскадры были выпущены корабли-разведчики из состава сборной эскадрильи охраны Дальней Разведки. В 0 часов 43 минуты линейный рейдер «Царьград», передал на частоте 23,315 гигагерц оперативное донесение о том, что разведчики вступили в бой, один малый ракетоносец подбит, а второй преследует четверка «Тондро». Эскадра противника, прикрытая маскировочным экраном объемного поля, прячется в поле астероидов, обходя наши звездолеты с трех сторон, беря в классическую «вилку». Командующий эскадрой принял решение пойти на перехват и атаковать эланские корабли.

Последнее полученное сообщение говорило о том, что масса одного из неприятельских крейсеров превосходит, согласно замерам гравиметристов, массу лидера эланцев. После этого никаких докладов по обычным каналам связи не поступало.

В 1 час 37 минут службой наблюдения в поясе астероидов был отмечен сильнейший взрыв. Выделение энергии при взрыве оказалось сопоставимо с процессом эруптивного выброса звездном материи в короне звезды класса С. Предполагается, что этот взрыв привел к гибели кораблей нашей эскадры. Однако…

Тут Томасон пустился в длинные рассуждения о том, что отсутствие сигналов не может быть достоверным свидетельством.

Конечников перестал его слушать и стал обдумывать, чего добивается этот маститый теоретик, запутывая совершенно простой вопрос. «Быть может он хочет просто приободрить людей?» — решил было Конечников.

Но посмотрев на раскрасневшегося старика, он совершенно ясно понял, что никакие обстоятельства не могут изменить подлой привычки старого полковника тянуть внимание из подневольных слушателей его пыльного бреда.

Федор снова вернулся в реальность, где Томасон продолжал насиловать уши собрания.

— …..Тонкая аппаратура для приема электромагнитных волн была выведена из строя, поэтому в дальнейшем было зафиксировано лишь одно сообщение в оптическом диапазоне. Но вы знаете, господа, если вдуматься, это просто какой-то бессмысленный набор знаков. По всей видимости, кто-то хотел довести до нашего сведения нечто важное или же это игра службы контрразведки эланцев, которая хочет, чтобы мы так считали. Несмотря на тривиальный, рассчитанный на недалеких людей смысл, оно не так просто, как может показаться на первый взгляд. Я бы хотел…

— Зиновий Альбертович, оборвал его командующий. — По дешифровке принятого сообщения выскажется начальник службы связи и пеленгации.

— Как прикажете, господин генерал, — обиженно произнес Томасон, усаживаясь на место.

— В отличие от уважаемого Зиновия Альбертовича, — командир связистов кивнул в сторону полковника и злобно улыбнулся, — содержание депеши не представляет для меня тайны. Капитан Симонов, зная, что аппаратура квик-связи не работает из-за неоднородностей в пространственно-временном континууме, имея повреждение приемо-передающей радиоаппаратуры или же подозревая, что взрыв вывел из строя чувствительные ресиверы электромагнитных колебаний на орбитальной крепости, передал сообщение единственно возможным способом, при помощи боевого лазера, ориентированного на крепость.

— Это нонсенс, милейший Анатолий Петрович, — взвился начштаба. — Это ловушка для дураков. Все так нелогично, бессмысленно…

— Зиновий Альбертович, позвольте мне высказаться до конца. Ведь мы же вас не перебивали.

— Мне бы не хотелось, чтобы у присутствующих сложилось ложное, простецкое представление, которое господин майор предлагает как единственно возможное. Мы должны понимать, что… — Томасон даже вскочил, забивая своим криком оппонента, но его раздраженно остановил Соломатин:

— Право же, уважаемый Зиновий Альбертович, дайте же, наконец, говорить кому-то кроме себя.

— Как прикажете, господин генерал.

Томасон сел с видом осмеянного презренной чернью пророка чистой науки. Его терпения хватило почти до самого конца совета.

Заставив многоречивого Зиновия Альбертовича заткнуться, генерал Соломатин перевел заседание в деловое русло.

Быстренько доложился начальник службы перехвата, растолковав ясное и без перевода донесение с погибающего скаута. На основании записей, сделанных при работе ключом, он подтвердил, что передача велась радистом корабля.

Выступил руководитель группы астрономических наблюдений. Он доложил, что согласно спектрограммам взрыва и мониторинга газового облака в нем присутствуют излучения, обычные для реакции инициированного распада в астероидной материи.

Зал наполнился гневными криками. Один за другим поднимались люди и, брызгая слюной, клеймили негодяев — эланцев, призывая наказать нарушителей кодекса воинской чести и древнейшего, от начала времен договора, подписанного отцами-основателями государств Обитаемого Пространства.

Несмотря на страшные последствия, нарушение Конвенции Семи, было на руку пострадавшей стороне. Народ бурно негодовал скорее от облегчения. Все боялись, что было использовано принципиально новое оружие, которое одним выстрелом сожгло эскадру. И теперь этот выходило в припадке ненависти к врагу.

Тут взял слово начальник Службы Безопасности. Он выбрал момент, когда люди выпустили пар и круто повернул ход собрания.

— Уважаемые господа, — начал полковник Томский, одолевая разрозненные выкрики. — По моему скромному мнению, мы сильно отклонились от темы. Да, эланцы — подонки. Да, они использовали небесные тела в качестве оружия, что категорически не позволяется Кодексом воинской чести и Конвенцией. Но я вас, господа, уверяю, — эсбешник сделал многозначительную паузу, — по этому поводу здесь и сейчас не соберутся, как записано в старинной хартии, боевые эскадры семи держав, чтобы покарать военных преступников. Те времена давно прошли.

Глюкранду посетят несколько чрезвычайных дипломатических миссий разных государств, будет зачитаны ноты протеста, послы получат заверения в том, что данное оружие никогда не будет применено против них.

В Баалноро потом посмеются и бросят эти договоренности в нужник. На том дело и закончится.

Галдеж, который сопровождал речь полковника, прекратился. Страшные слова «особиста» распластали последних крикунов. Томский воспользовался этим и продолжил:

— Да, господа, наше положение незавидно. Нуль-циклон не дает использовать квик-передатчики и отправить депешу с курьером на гиперпространственном корабле.

Мы не можем сообщить о тяжелом положении дел, попросить помощи, эвакуировать с Базы женщин и детей, — полковник остановился, давая почувствовать всю серьезность ситуации. — Совершенно очевидно, что противник готовил свою акцию в течение многих месяцев, а то и лет, снарядив достаточное количество астероидов не только для уничтожения эскадры, но и для штурма орбитальной крепости. Как это могло случиться под носом у службы наблюдения и разведывательных частей Базы, — «эсбешник» скользнул сумрачным взглядом по представителям сборной эскадрильи крейсеров-разведчиков.

«особист» некоторое время жег своим сумрачным взглядом офицеров, точно они были действительно виноваты. Он выдержал паузу, которой позавидовал был любой актер, потом продолжил.

— Противник совершенно не утратил своего наступательного потенциала. Даже без применения подлого, запрещенного оружия, столкновение орбитальной станции с эскадрой противника, насчитывающей 4 линкора и 10 тяжелых штурмовых крейсеров, серьезное испытание для систем обороны космокрепости.

Ответом был потрясенный вздох собравшихся. Полковник, поняв, что народ созрел, наконец, задал решающий вопрос:

— Есть один аспект, на котором необходимо заострить внимание присутствующих… Никто не задумывался, отчего, наша База, расположенная вдали от стратегически важных объектов и точек пересечения транспортных потоков, и в тоже время сильно вооруженная, стала объектом тщательным образом подготовленной и чрезвычайно опасной для самих эланцев операции?

— Про отдаленность — зря… — в раздумье произнес командир «05» скаута. — Мы над всем сектором нависаем, оттого у эланцев как кость в горле. Давно бы они нас ковырнули, да только руки коротки… А почему сейчас решились, так это, наверное, оттого, что крейсера-разведчики нашей Базы участвовали в нападении на Гало… 500 миллионов погибших, ядерная зима. Особенно, если нас атакует вторая эскадра «бессмертных», сплошь укомплектованная галянцами. Им есть, за что мстить… На все пойдут…

— Встаньте, пожалуйста, — ледяным тоном предложил ему «эсбешник».

Капитан Лапин встал.

— Посмотрите все на этого человека… Возможно, многие думают, что он прав. А он не прав. И я берусь доказать вам это. Попутно отметчу, что операция «Зигзаг» была чисто военной, не имеющей целью истребления гражданского населения. Независимый суд по правам человека подтвердил, что нападение на военные заводы в окрестностях Гало не должно было привести к фатальным последствиям для планеты и жизни на ней.

— А как же это случилось? — мрачно поинтересовался командир скаута.

— Все знают, что взрыв подбитого эланского линкора случился вопреки нашим знаниям о природе реакции полного распада. И скорее всего он был вызван использованием не позволенных Конвенцией источников энергии на эланском летательном аппарате. Предугадать и предотвратить это, было невозможно. В некотором смысле эланцы сами виноваты в произошедшем. Я надеюсь, вы, господин капитан, не скажете, что мы не должны были проводить операцию, по причине близости военного объекта к планете.

— Нет, — буркнул Лапин.

— Садитесь капитан, — презрительно бросил Томский. — И впредь, пожалуйста, задумывайтесь над своими словами. Истинная причина нападения кроется в другом. В лазарете орбитальной станции целых 3 месяца, инкогнито, как простая медсестра, трудится, облегчая страдания раненных и больных защитников Отечества, наследница престола, великая княжна Александра Даниловна!

«Туш, аплодисменты, лучи прожекторов» — мелькнуло в голове Конечникова. — «Явление княжны народу». В своем воображении он заставил Александру продефилировать под светом юпитеров по устроенной на сцене лестнице в легкомысленном костюмчике танцовщицы канкана.

— Враг узнал об этом от предателя, который, — Томский театральным жестом стиснул лоб ладонью, — был изобличен слишком поздно. И теперь в опасности жизни не только наших женщин и детей, но будущей государыни.

Помните об этом господа, когда будете составлять план обороны космокрепости. — «Эсбешник» помолчал и произнес, адресуя слова бригадному генералу: — Я закончил. Продолжайте, пожалуйста, Владислав Павлович.

— Спасибо, — генерал несколько раздраженно кивнул и продолжил: — Какими бы не были политические, экономические и прочие причины, мы — люди военные, и в первую очередь должны думать о том, как отбить нападение неприятеля. У нас есть рейдер, неукомплектованный командой…

Генерал сделал паузу, чтобы все поняли, о каком корабле идет речь.

— Начальник технической службы, огласите данные по состоянию «Князя Ивана», тяжелого линейного рейдера военно-космического флота его высочества.

Поднялся полковник Николаев, который так и не выучился говорить на людях. Он долго мычал и запинался, пока зам не подсунул ему лист с текстом. Командир техников преобразился, поправил очки и застрочил без запинки.

— … состояние артиллерийских систем: до 30 % орудий выведено из строя и до сих пор не заменено, затруднено вращение 1, 4 и 5 артиллерийских палуб на форте 2, 7 палуба с дальномерным постом форта 2-бис до сих пор не приведена в порядок.

Вообще, артиллерия правого борта пострадала особенно сильно… Имеются затруднения на 4 форте и правом фланге центральной батареи.

По расчетам специалистов, суммарный коэффициент огневой эффективности правого борта составляет 10 % от нормы, левая сторона имеет индекс боеготовности порядка 0,85.

— Вы хотите сказать, что линкор к бою не готов? — хмуро поинтересовался генерал.

— Господин командующий, — ответил ему «технарь», — делать выводы, не моя прерогатива. Разрешите продолжить.

— Да, пожалуйста, Андрей Александрович…

— Состояние двигателей: правый маршевый двигатель способен развивать лишь 75 % мощности в кратковременном режиме. Левый маршевый близок к паспортным параметрам. За счет повреждений двигателей маневровой системы, корабль с трудом выполняет поворот налево.

Общая маневренность составляет 60–70 процентов от нормы. Реакторы практически не пострадали, однако, энергокабели, восстановленные подручными средствами на режимах близких к предельным, долго не проработают.

Лазеры и генераторы энергополей нагружают энергосеть очень сильно. Велика вероятность самопроизвольного воспламенения и разрыва линий.

Броня… Несмотря на то, что усилиями техников Базы было герметизировано в общей сложности 2,4 квадратных километра пробоин корпуса и орудийных башен, качество использованного для заделки материала не позволяет рассчитывать на то, что восстановленные участки будут также сопротивляться внешним нагрузкам, как до повреждения.

— Слушайте, уважаемый, как вас там, ну да, Андрей Александрович, — вступил в разговор полковник Томский. — А чем же это занималась техническая группа все эти годы? Вы что, в бытовках пьянствовали, вместо того, чтобы привести в порядок боевой корабль флота Его Величества!?

— Обижаете, господин хороший, — ответил Николаев, недобро взглянув на «эсбешника», доставая из-под стола затрепанный, пухлый портфель, раздувающийся от бумаг — У меня все подшито: акты осмотра повреждений корабля, оценка объема работ, рапорты о необходимости ускорения поставок с матерными резолюциями вышестоящего начальства, наряды на выполнение работ, акты тестирования различных узлов. Мы не пьянствовали, не ковыряли в носике! Интересно, где же были вы, когда много лет подряд нам не поставляли броневые листы и цельнолитые орудийные башни!?

— Знаете, господин Николаев, давайте все это сюда. Мы разберемся, что вам недопоставили, в каких количествах. Оценим необходимость затребованных материалов и оборудования, проверим выполнение работ по нарядам и актам.

— Господа! Не время ссориться, — произнес командующий Базой, который с тревогой наблюдал за столкновением. — Обсуждение этих вопросов, дело мирного времени.

— Да куда ему, пусть попробует, — ворчливо сказал, ни к кому конкретно не обращаясь, командир техников, вытирая затылок несвежим платком. — Меня не такие зубры проверяли.

— Проверим, проверим, будьте покойны, милейший Андрей Александрович, — прошипел «эсбешник».

— Господа! — командующий стукнул кулаком по столу. — Прошу тишины. Итак, согласно доклада технической группы, боеспособность единственного нашего линкора, не дотягивает до половины от номинала. Но выбирать не приходится. Ваши предложения, господа…

Генерал выразительно посмотрел на своих подчиненных. Остановился взглядом на майоре Тихонове.

— Я думаю, если надо, значит надо. Умрем, но не посрамим батюшку князя — императора, — единым духом выпалил майор.

— Прекрасный ответ, Алексей Павлович, — удовлетворенно произнес Соломатин.

— Рад стараться, — по-молодецки гаркнул Тихонов.

— Отлично, — слегка поморщась, произнес генерал. — Вводимый в строй корабль должен иметь свою команду и, конечно же — командира. Вы уже догадались, — спросил он, обращаясь к Тихонову, кто будет капитаном «Князя Ивана»?

— Имею определенные соображения, — с надеждой сверля начальника глазами, ответил майор.

— Да, нам нужен командир боевого линкора, который прекрасно знает матчасть, имеет практический опыт службы на крупных кораблях звездного флота, подкован в плане теории и идейно подготовлен для руководства. Алексей Павлович, я говорю о вас.

— Рад стараться — произнес майор, вытягиваясь во фронт.

— Полноте, Алексей Павлович, полковнику Его Величества, не пристало подражать лейтенантам из роты почетного караула…

Тихонов быстро — быстро захлопал глазами. Примерно через 30–40 секунд, смысл сказанного генералом, наконец, дошел до сознания новоиспеченного полковника. Дикая, разгульная пьянка этой ночью обернулась не гауптвахтой, судом, списанием и тюрьмой, а получением внеочередного воинского звания.

— Поздравляю Вас, господин полковник, — произнес командующий. — Подойдите, пожалуйста.

Тихонов мелкой рысью подлетел к генералу, который сгреб его в охапку и троекратно, со знанием дела поцеловал. Потом он протянул ему погоны с полковничьими звездами, пожал руку и сказал:

— Надеюсь, наш с полковником Томским выбор сделан правильно.

— Так точно! Приложу все усилия, не пожалею даже самой жизни, чтобы оправдать доверие.

— Очень на это рассчитываю, — произнес «эсбешник», который тоже поднялся, чтобы присоединиться к генералу.

Покачиваясь от волнения, Тихонов вернулся на место.

— Жаль, у нас не будет по этому поводу, не будет банкета, — несколько удрученно произнес генерал. — Ввиду чрезвычайного положения, вынужден отменить винные порционы и любые застолья. Всякий, кто будет застигнут за употреблением спиртных напитков, пойдет под суд.

— Ну что вы, господин генерал, больше никогда в жизни… Бес попутал…

— Алексей Павлович, отныне я для вас просто Владислав Павлович. Теперь мы оба принадлежим к старшему командному составу.

— Понял, Владислав Павлович. Как я мыслю, мне нужно будет собрать команду, в количестве достаточном для управления звездолетом?

— Верно рассуждаете, Алексей Павлович. Списки личного состава бывшего на линкоре, будут вам переданы. Заодно наберете толковых канониров и техников из матросов крепости.

— Господин генерал, то есть Владислав Павлович, я бы хотел собрать в первую очередь своих энергетиков, с которыми прошел все кампании на доблестном линейном рейдере «Князь Иван».

— Пожалуйста, полковник, берите кого угодно, но чтобы завтра, крайний срок послезавтра, рейдер был готов к бою и походу.

— Приложу все усилия, господин генерал, — четко отрапортовал Тихонов.

— Но кто же тогда будет стрелять из орудий «Солейны»? — недоуменно поинтересовался кто-то из кучки крепостных артиллеристов. — Отдадим лучших на линкор, а сами останемся с голым задом?

— Отставить! — запальчиво крикнул генерал. — Вам — то может быть и увидеть противника не удастся, а рейдер пойдет в самое пекло. Не хочу даже слышать, отдадите, всех отдадите, кого назовет Алексей Павлович.

— Кстати, господин командующий, — вклинился в разговор командир сборной разведывательной эскадрильи полковник Валуев, — вы у нас Алексея Павловича забираете, а, между прочим, скаут 2803 остается без командира.

Полковник СБ и командир Базы растеряно переглянулись. Потом генерал досадливо помотал головой и назидательно сказал:

— Учите Устав, милейший. В этом случае командиром корабля становится его заместитель, в данном случае начальник артиллерийский части. И кстати, потрудитесь не употреблять это словечко — «скаут». А уж тем более, чтобы я не слышал от офицеров этого отвратительного слова «пакадур».

— А чем вам, господин командующий, не нравится «пакадур»? — поинтересовался Валуев. Это прекрасное, удобное сокращение, состоящее из первых букв названия данного вида оружия — «противокорабельная дистанционно управляемая ракета». Пока это все выговоришь, сто лет пройдет. А тут — «пакадур», и всем все ясно.

— Милейший Георгий Иванович, — ядовито — брезгливо произнес Соломатин, — Если вы начнете все сокращать подобным образом, то и думать разучитесь. Кто должен заменить Алексея Павловича?

— Первый лейтенант Конечников, — четко отрапортовал полковник Валуев.

— Пригласите этого самого Конечникова, — важно произнес генерал.

Личный адъютант мягко поднялся, подошел, наклонился к командующему и стал что-то шептать ему на ухо. В процессе генерал кивал головой, а, выслушав все, сказал адъютанту — «Молодец». Полковник Томский вынужден был прислушиваться из последних сил, чтобы понять, о чем это говорит Лебедянский. На лице «особиста» пробежали все оттенки чувств — от раздражения и зависти, до удовлетворенности.

— Конечников, встаньте, — приказал командующий.

Конечников поднялся.

— Первый лейтенант Конечников, вы назначаетесь командиром малого гиперпространственного ракетного корабля 2803, вместо полковника Тихонова. Данной мне князем-императором властью произвожу вас в капитаны.

— Я протестую, — вскочил с места начальник штаба.

— В чем дело, Зиновий Альбертович?! — грозно спросил командир Базы.

— Я протестую, — снова повторил старик. В его глазах стояли слезы, руки тряслись. — Если вы назначите этого человека командовать кораблем, я подам в отставку немедленно.

— Господин полковник, — оборвал его бригадный генерал. — В мирное время я бы терпел ваши выкрутасы, но теперь… В чем дело, черт возьми, объяснитесь.

— Хорошо, — сказал Томасон. — В свое время этот с позволения сказать военнослужащий обучался у меня на курсах командиров боевых звездолетов.

— Прекрасно, что в этом плохого? — удивился генерал. — Он что, не сдал выпускных экзаменов?

— Сдал. Сдал лично мне. Я вынужден был поставить ему «хорошо».

Собрание недовольно загудело. Получить «хор» у Томасона, который говорил: — «Бог знает на „отлично“, я на „хорошо“, а все вы на „удовлетворительно“ и ниже», было практически невозможно.

— Ну и что, теперь вы хотите? — удивленно спросил Соломатин, который тоже был наслышан о зверствах полковника на учебных курсах.

— Этот молодой человек как-то попросил оценить меня придуманную им, ни много, ни мало, хм, — полковник презрительно усмехнулся и обвел победным взглядом людей, — новую тактику боевых действий малых гиперпространственных ракетоносцев. Какие амбиции, однако.

— Ну и что, — совсем разозлился генерал. — Что вы нам все Зиновий Альбертович головы морочите! Что вам не нравится, любезнейший?! Ну, молодой офицер, ищущий, не увлекается порционами, на курсы вон ходит в свободное от службы время, развивается. Разве это плохо!?

— Жаль, я не сохранил эти безграмотные каракули. Там что не слово то ТШК, ПКДУРы, линкоры, скауты. А самое главное, эти работы противоречат кодексу воинской чести! — последнее старый полковник выпалил, страшно выпятив глаза, словно говоря, что первый лейтенант Конечников изменил Родине и государю.

— Зато я сохранил. После того, как вы их мне передали, — взял слово полковник Томский. — И считаю, что ничего особенно предосудительного в них нет. Тем более, применительно к теперешним условиям. Историю пишут оставшиеся в живых, уважаемый Зиновий Альбертович.

Уличенный в стукачестве самого подлого свойства, Томасон забормотал нечто неразборчивое. Он уселся на место, привычным жестом забросив в рот пару капсул успокоительного.

— Итак, господа. Безусловно, одобряя и поддерживая выбор нашего командира, хочу сказать ее несколько слов о капитане Конечникове… Знают ли здесь присутствующие, что Федор Андреевич, родом с планеты Амальгама? Планеты, 900 лет назад сожженной эланскими линейными кораблями. В детстве, случайно получив устаревший компьютер, по самоучителю он овладел навыками оператора — наводчика.

Добровольцем пошел в армию Его Величества.

Прошел путь от командира орудия до начальника артиллерийской части гиперпространственного разведчика. Участвовал в самых кровопролитных сражениях с врагом, имеет боевые награды.

В свободное от службы время, прошел переподготовку и овладел специальностями пилота и командира корабля. Честно говоря, я не знаю более целеустремленного, более достойного продвижения по служебной лестнице офицера.

Капитан Конечников будет прекрасным примером для таких же, как он, жителей разгромленных эланцами окраин, образцом патриота, который всеми силами души, тела и разума мстит врагу не только за поруганную малую родину, но и за все наше православное Отечество…

Конечников опустил голову от досады. На внутреннем экранчике, рядом с отплясывающей канкан княжной Александрой, появился он сам, наряженный в опереточный парчовый мундир с огромными накладными плечами и полупрозрачным трико вместо брюк, бодро маршируя в такт бравурной мелодии.

— Ну а что касается новых веяний в искусстве благородного боя, то, право же, чем огульно подвергать анафеме, Зиновий Альбертович, можно совместными усилиями отделить зерна от плевел, так сказать.

— Увольте, — буркнул Томасон. — Без меня.

— Очень жаль, Зиновий Альбертович, — с неудовольствием произнес командир Базы и другим тоном продолжил: — По старинному обычаю, предлагаю собранию высказаться. Начнем с младшего по званию. Пожалуйста, капитан Конечников, вам слово.

— Итак, господа, — начал Конечников, чувствуя странное смущение и понимая, что все, что он скажет, будет самым безжалостным образом оценено. — В условиях, когда мы не располагаем тяжелыми боевыми кораблями, все что может быть противопоставлено противнику — это огонь и маневр.

Командир Базы предостерегающе покачал головой. Конечников замер, лихорадочно пытаясь представить, как можно примирить с уставом картинку, которая возникла перед глазами, где скауты, выполняя противозенитный маневр, входят в строи эланцев, ведя за собой гроздья управляемых ракет. Вдруг его осенило. Ну, конечно же.

— Основную опасность для космической крепости будут представлять управляемые астероиды, летающие бомбы врага. Без них атака орбитальной станции, будет борьбой на равных между орудиями Базы и менее сильным, но более мобильным противником. Я предлагаю действовать следующим образом. Поскольку, каждый из приспособленных для атаки астероидов снабжен устройством для детонации, попадания «пака» … простите, управляемой ракеты будет достаточно для его уничтожения. Эскадрилья гиперпространственных кораблей-разведчиков выйдет навстречу армаде противника и расстреляет астероиды врага.

— Как это просто у вас получается, — взвился Томасон. — Сколько астероидов сможет выставить противник? Не знаете? Если предположить, что их будет 20 единиц, то все вроде бы получается гладко, даже с учетом возможных промахов. Но если их будет 50, а может быть 100… И идти они будут под прикрытием тяжелых крейсеров? Что вы на это скажете, господин новоиспеченный стратег?

— Я подумал и об этом, — улыбнулся Конечников. Ему помимо воли стало смешно от ребячества Томасона. — Поскольку боекомплект скаута, — Федор намерено вставил это слово, но тут его, как он и предполагал, никто не стал одергивать, — составляет всего 2 ракеты, и 2 он может нести на внешнем подвесе, то в помощь кораблям проекта «С-29» необходимо пустить транспортники, нагруженные этими зарядами. На транспортных кораблях необходимо оборудовать посты операторов-наводчиков. Они будут запускать и вести ракетные снаряды до момента перехвата управления «пакадурами» со скаутов. В этом случае, эскадрилья сможет обрушить на врага смертоносный ракетный дождь по самым уязвимым местам противника.

— Слушайте, а ведь это мысль, — в крайнем возбуждении вскочил командир эскадрильи. — Гениально! Торпеды-астероиды не могут быть уничтожены вблизи космокрепости, ввиду громадной силы взрывов при перехвате, а на значительном удалении смогут работать лишь малые ракетоносцы с ограниченным боезапасом. Но, ведя за собой пару транспортов с зарядами, мы снимаем это противоречие. Мы сможем с предельной точностью выкладывать ракеты на сопряжения энергополей «Тондро» и «Циклоно», и добивать, угощая «пакадурами» по корпусу, а в случае лобовой атаки просто сметем противника шквалом огня в упор, боезапаса для этого хватит.

Томасон аж заскрипел зубами от обиды.

— Господин полковник, — сказал Соломатин. — Потрудитесь не употреблять бытующих в матросской среде терминов. Что касается идеи Федора Андреевича, — он кивнул в сторону Конечникова, — безусловно, в ней есть рациональное зерно. Я рад, что не ошибся в вас, господин капитан.

За последующие два с половиной часа, стратеги довели идею Конечникова до абсурда, запланировав снарядить в качестве корабля носителя гигантский, неповоротливый транспорт «Колыма», вместо пары — тройки легких, маневренных грузовозов.

Были, правда и дельные предложения. Спецы из лаборатории бурового оборудования, той самой секретной группы, которая разработала «Омегу», предложили намораживать поверх боеголовки управляемой ракеты пару кубических метров воды, для увеличения ее мощности. «Пакадура» от этого делалась менее управляемой и более тихоходной, но для борьбы с астероидами не требовались, ни скорость, ни маневренность. Один из научников предложил использовать ледяные снаряды для больших массометных пушек, снабдив особо прочными взрывателями моментального действия, способными запустить реакцию полного распада до того, как ударные перегрузки при столкновении, разрушат сложную внутреннюю конструкцию детонатора. Его подняли на смех.

Особенно старался полковник Томасон, который сначала изгалялся над выбором материала, потом подсчитав на допотопном калькуляторе энергию взрыва. При этом он спрашивал у своих соседей, дубовых строевых офицеров константы из справочника и громко вслух озвучивал свои действия по нажиманию клавиш.

Наконец, он сказал, потрясая счетным агрегатом: «Это все чушь и нелепица. Речь идет о тысячах тераджоулей. Снаряд большого массомета при ударе выделяет столько энергии, что хватит, чтобы вскипятить небольшое море».

Все согласились убаюканные аргументами Зиновия Альбертовича, и никто не вспомнил, что плоская как камбала, трехкилометровая туша «Претендента» в состоянии выдержать до 10–15 прямых попаданий орудий главного калибра, выпущенных по перпендикуляру к широкой стороне.

Наконец, совещание закончилось. Измученные долгим сидением и неизвестностью, убаюканный красивыми словами стратегов, офицеры отправились обратно к своим кораблям и батареям, в тесноту комсоставских каморок, ленивым матросам, казарменной вони и запрятанным на черный день «чекушкам», в иные дни щедро раздаваемым по повелению красноносого, вечно пьяного владыки.

— Задержитесь, пожалуйста, — попросил Конечникова адъютант командующего, словно из воздуха появившись у него за спиной. — Владислав Павлович хочет поговорить с вами с глазу на глаз.

— Слушаюсь! — ответил Федор.

Майор обошел Конечникова, критически оглядев его лицо, мундир и сапоги.

— Мой вам совет, Федор Андреевич, — Лебедянский уперся взглядом в зрачки Конечникова, — постарайтесь, оставаясь в рамках приличия и субординации, вести себя не так казенно. Привыкайте, ведь вы теперь капитан. И подумайте о смене портного. Пойдемте, капитан, нас ждут.

Конечников кивнул головой и последовал за ним.

Адъютант указал ему на неприметную дверку. Они вошли, и, пройдя узкими, кривыми коридорами оказались в довольно большой комнате, оборудованную визором во всю стену, мощной аудиосистемой и баром, за стеклами которого сверкали золотом этикетки вин, водок и коньяков со всего Обитаемого Пространства.

Майор Лебедянский попросил Конечникова немного подождать, а сам нырнул за дверь, откуда смутно доносились голоса и плеск воды. Федор долго сидел, разглядывая интерьер комнаты, технику, поглазел в потолок, где мерно вращался светильник. Он даже пожалел, что выпивка запрещена — было бы, чем заняться.

Наконец, раздражение Конечникова достигло максимума. Он, в конце концов, не вестовой, ни денщик, чтобы сидеть в предбаннике, пока начальство парится. Федор с раздражением подумал, что, наверное, его бывший командир утащит на рейдер лучших комендоров из экипажа, так, что надо бы было присутствовать сейчас на корабле, чтобы отбить, попросив по-свойски Алексея Павловича, чтобы не забирал ребят из башен центральной батареи.

Конечников решил, что ожидая командующего, имеет право заниматься тем, что посчитает нужным. Он извлек компьютер, поднял экран и запустил программу боевого имитатора.

Очень скоро для Конечникова не было ничего, кроме столбиков с цифрами и картинки на экране.

Конечников крутил свой корабль, пытаясь решить задачу, которую ему покинул покойный Симян — уничтожить эланский линкор без мин и ракет. «В таких случаях драпать нужно» — с раздражением подумал Конечников, понимая, однако, что ситуации, когда кончается боезапас, происходят сплошь и рядом, а пока начальство напарится или кофею выпьет, команда отходить станет неактуальной, ввиду того, что сам к тому моменту будешь облачком газа.

«Так», — размышлял он, — «Хеленка, конечно, хорошо объяснила про реакцию от взаимодействия движков и полей, а я так резво пообещал „вдуть“, однако, пушки линкора заряжены не соплями…».

Конечников представил, как ему нужно будет пройти над фортами «Претендента» или «Тундера», развернуться и выполнить маневр вхождения в полевой створ шлюза — то, что не всегда получалось у пилотов десантных машин даже по командам наведения с «острова». Тем более он должен проделать это все кормой вперед.

«Ладно», — решил он — «Глаза боятся, руки делают. Возьмем за основу разворот на встречный курс… Итак, маневровые двигатели слегка разворачивают корабль, тормозной импульс из носовых, подключать маршевые двигатели не надо, это не „мельница“ — маневр уклонения» — пальцы Конечникова забегали по клавиатуре, проверяя параметры в ключевых точках траектории.

На экране, рядом с картинкой стали появляться столбики цифр: ускорение по осям, суммарная перегрузка, скорость, энергопотребление и мощность реакторов, нагрузка на корпус. Федор дошел до момента, когда ему нужно будет затормозить вращение корабля после жесткого разворота.

В этот момент, возвращая его к реальности, за дверью раздалась какая-то возня, всхлипывание, протестующие полузадушенные крики, хлесткий звук пощечины.

Из предбанника вылетела полуголая, пьяная девица, закутанная в простыню. По ее лицу текли слезы, а на лице багровел отпечаток пятерни. Она, шатаясь и отплевываясь, добралась до туалета и опустилась на карачки, в мучительных спазмах извергая содержимое своего желудка. Конечников смотрел, как она блюет, обняв унитаз, стоя в чрезвычайно эротичной позе с оголенным съехавшей простыней задом.

Конечников вдруг с раздражением подумал, что не все проститутки из командирского борделя соглашаются на секс в этой позиции. Он не отрываясь, смотрел на то, что было выставлено ему на обозрение. Конечников с удивлением увидел, что у девицы «раздраконено» до красноты не только «рабочее отверстие», но и призывно расширяющийся и сжимающийся анус, откуда в такт конвульсиям, мелкими толчками, вытекала мутная густая жидкость. Из предбанника выскочил Лебедянский, бросив: «Извините, господин капитан».

Он дождался, пока девицу перестанет тошнить, подхватил ее и поволок обратно в баню. Девушка вяло отбивалась.

— Отстань, скотина, — бормотала она, — не пойду я туда…

— Пошли, пошли, сука, не ломайся.

— Опять будете в рот вонючку плевать, не хочу…

— Никто на тебя залазить не будет, помоешься и домой пойдешь… Нечего тут телесами сверкать, — видишь, офицер сидит, при исполнении, делом занимается.

С этими словами, адъютант командующего закрыл дверь, предварительно еще раз, бросив дежурное: — «Извините».

Конечников сидел как громом пораженный. Выходит, действительно, молодые медсестры из лазарета, как и говорил Симонов, занимаются этим…

«А все-таки, как хороша была эта девица», — подумал он, — «Глаза голубые, волосы светлые, тело молодое, упругое. Почему этим уродам с большими звездами все… Выпивка, жрачка, хоромы… А я тут под дверью парюсь, в ожидании, пока этот хряк срамной отросток потешит».

Конечникову захотелось, чтобы при штурме в баню попал снаряд из крупнокалиберного массомета, разворотив десятки слоев композитной брони с энергополевой подкачкой. «А лучше», — подумал он, — «чтобы заряд ударил сейчас, но чтобы при этом меня здесь не было».

— Голые бабы по небу летят, в баню попал бронебойный снаряд, — процитировал Конечников строчки вечных, от начала времен, курсантских стишков — садюшек.

Он плюнул в сторону входа в раздевалку, представив, как во главе отебанных девок летит, вылупив глаза, генерал Соломатин, командир Базы…

Конечников долго не мог настроиться на рабочий лад. Где-то глубоко, на самой границе сознания промелькнула горделивая мысль, что он, дикарь с Амальгамы, крутил в танце, держал за грудь, и вообще чуть не поимел наследницу престола, перед которой генералы становятся по стойке «Смирно». Вспыхнуло и погасло воспоминание о вчерашней ночи, когда бесстыжие губы научницы ласкали его так, как это делают в таких вот банях.

«Черт побери», — подумал с раздражением он, глядя на цифры, — «Теория, одна теория. Хорошо сидеть в уютном кабинете, и не спеша вычислять корректирующий импульс двигателей… А вот как это сделать в боевых условиях, когда тело стиснуто тугими путами полей антиускорительной системы, а счет времени идет на сотые доли секунды?!».

Действительно — гладко было на экране. После того, как корабль резко развернувшись, должен был начать торможение, самой большой проблемой было удержать его на заданном курсе, так, чтобы включение маршевых моторов снова не закрутило скаут. Чисто теоретически можно было бы ввести параметры в счетно-решающее устройство, вычислить импульсы и ввести их значения в блок управления маневровыми двигателями, благо такая возможность была предусмотрена для точного подруливания. «Кукиш с маслом», — подумал Конечников. — «Если бы на корабле был блок автоматического управления… Он бы мгновенно вычислил эти импульсы и привел бы в действие исполнительные механизмы. Но стой, автопилот — это ведь и есть то, что надо!».

Федор треснул кулаком по столу. «Есть контакт», — крикнул он и трясущимися от нетерпения руками стал менять программу.

«Действительно, автопилот будет автоматически выполнять все необходимые маневры до тех пор, пока не установится заданный курс и путевая скорость. Но кто сказал, что нужно ждать этого момента», — подумал Конечников. — «Притормозил, и можешь отдыхать. Уж больно ты братец дубовый».

На мониторе веретено скаута вошло в полевой створ кормой. Федор проверил перегрузку, напряжения в полях и корпусе. «Норма», — решил Конечников, — «теперь максимальный импульс всеми движками. Если не хватит мощности, нужно притормозить носовыми…».

Федор недолго упивался победой. За неплотно прикрытой дверью предбанника раздались голоса. Один из них, наглый, громогласности которому прибавляла хорошая порция горячительного, Конечников узнал сразу.

Другой был, то мягким и вкрадчивым, мелодичным, убаюкивающим, то железно-твердым, непреклонным, указывающим. Конечников, наконец, сообразил, что с генералом Соломатиным говорит его адъютант. Разговор был странным, совсем непохожим на разговор начальника с подчиненным.

— Ну тебя, Игорь Антонович! — отнекивался генерал. — О чем говорить мне с этим щенком. Он под стол пешком ходил, когда я получил свой первый орден.

— Владислав Павлович, я в вашей военной стратегии пень — пнем. Пробовал почитать его каракули — там черт ногу сломит, мудренее, чем у Томасона…

— Да там все просто, — не согласился с ним Соломатин. — Вот только смысл…

— Ты хочешь сказать — чушь собачья?

— Нет. В том то и дело, что нет. Маленький сборничек подлых приемчиков, которые, он собирается использовать, чтобы брать верх над большими кораблями…

— Владислав Павлович, но что же в этом плохого?

— Игорь Антонович, тебе приходилось заниматься единоборствами?

— Ну да, не без этого — произнес Лебедянский, некоторым недоумением.

— Как у вас относились к тем, кто бьет по яйцам, выбивает глаза, ломает руки и ноги?

— Плохо относились, — негромко ответил майор, так что Конечникову пришлось напрячь уши, чтобы его услышать. — Но ведь мы не борьбой занимаемся, а воюем.

— Игорь Антонович, и ты туда же, — с укоризной произнес генерал. — Сегодня они додумались заходить в хвост и сбрасывать полуактивные мины на центральный бастион.

Кое-кто подозревается в расстреле госпитальных транспортов. Логика простая — ведь каждый раненный, после выздоровления — станет более опытным противником. Говорят ведь, что за одного битого двух небитых дают.

А потом такие красавчики типа Конечникова, который, кстати, отличился тем, что свалил на Гало эланский линкор, будут в обязательном порядке, жечь планеты и расстреливать гражданские корабли — тактика «выжженной земли», чего уж церемониться — цель оправдывает средства.

Все ради победы.

— Владислав Павлович, — с напряженным вниманием в голосе поинтересовался его странный адъютант, — ты хочешь, чтобы одержали верх наши враги? Чтобы над дворцом нашего государя в Нововладимире заполоскалась черно — желто — белая тряпка эланского флага?

— Я давал присягу, и как никто другой желаю нашей победы. Но победы честной, не нарушающей свода древних, благородных правил боя, данных нам нашими отцами и дедами.

Конечников уловил в голосе генерала нотки испуга и растерянности.

— Владислав Павлович, ты не хуже меня знаешь, что наши верфи на Тау и Кассии изношены, и не в состоянии производить линейные корабли. Они даже запасных частей дать не могут в нужном количестве.

— Так что, теперь таким козлам, вроде Конечникова кланяться, просить: «Научите нас заради Христа, как врагам в спину стрелять!».

— Владислав Павлович, — ответил ему Лебедянский, и голос майора был холоден, как космическое пространство в тени Солейны. — Самое главное, самое дорогое, что у нас есть — это наше государство и его правитель, великий князь-император Даниил Корнеевич.

Командир крепости и Лебедянский начали спорить о чем-то вполголоса, да так, что Конечников лишь догадывался по паузам и интонациям в невнятном бормотании, что разговор серьезный и тяжелый.

— Если будет нужно, я выстрелю в спину родной матери… И не только сам это сделаю, но и вас, господин генерал заставлю, — подытожил тот, кто номинально числился его адъютантом.

Они долго молчали, наконец, Соломатин выдавил из себя:

— Ты посмотри, что делает, стервец. Даже здесь нашел время, чтобы придумывать подлости.

— Да ладно тебе, Владислав Павлович, он что, по стойке «смирно» должен стоять?

— Смотри-ка, занервничал…

— Пойдем.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел генерал Соломатин, растерявший за время разговора с майором Лебедянским большую часть своей барственной вальяжности. Лицо командира Базы было покрыто неровным, нервным румянцем. Он переглянулся с адъютантом, который шел следом и вполголоса пробубнил: — «Какая блядь дверь не закрыла?».

— Первый лейте… то есть капитан Конечников по вашему приказанию прибыл, — четко отрапортовал Федор.

— Вольно, капитан, вольно. Мы ведь не на службе, — остановил его генерал.

«Было бы это так на самом деле», — подумал Конечников, — «Стал бы я тебя, урода, ждать два с половиной часа».

— Садись, капитан. В смысле, — присаживайся. Игорь Антонович, — обратился Соломатин к майору, — принеси нам, чего Бог послал.

Майор, с ловкостью завсегдатая, открыл холодильник, извлек заранее приготовленные «пузырь» с водкой и тарелку с бутербродами, взял в баре стопки.

Поставил выпивку и закуску на поднос и отволок все это к столику. Там он наклонился и показал глазами Конечникову, чтобы тот подвинул компьютер.

Конечников хотел выключить и убрать аппарат, но эсбешник сделал останавливающий жест. На объемном экране некоторое время плыли картинки траекторий и таблицы осевых ускорений, пока не включился режим ожидания. В трехмерном внутреннем пространстве монитора не начали причудливый танец разноцветные змейки.

Соломатин и Лебедянский молчали, сосредоточенно разглядывая их причудливые эволюции в аппарате.

— Хорошая машинка, — сказал генерал. — Эланская?

— Да, — ответил Конечников. — Наши таких не делают, к сожалению.

— Аппарат проверен? — поинтересовался Соломатин.

— Да, и неоднократно, — сказал Федор, глядя в глаза генералу. — По поводу этого компьютера было сломано много копий. Почему-то считается, что младший командный состав не должен иметь подобной аппаратуры.

— И это правильно, — вклинился в разговор майор. — А если он передает заложенные в него данные врагу? Или хуже того, сканирует другие электронно-вычислительные машины, извлекая из них данные на радость эланским разведчикам.

— На месте противника, я бы оборудовал этими системами дорогие коммуникаторы, к которым так привержен командный состав, — парировал Конечников, покосившись на золотые эланские «Сентако» на запястьях его собеседников.

Генерал уважительно кивнул головой:

— Молодец, капитан, за словом в карман не лезешь. Выпьем, господа.

Командующий собственноручно разлил по стаканам выпивку.

— Будем жить! — провозгласил он.

«Чтоб вы подохли!» — произнес про себя Конечников, опрокидывая в глотку обжигающую холодную жидкость.

— Хорошо пошла зараза, — выдохнув, сказал генерал. — Закусывай, капитан, — предложил он Конечникову.

— После первой не закусываю, господин генерал.

— Молодец… Между первой и второй, перерывчик небольшой, — провозгласил он, вновь наполняя стаканы.

Очень скоро, Конечников почувствовал, что сильно набрался.

— Ведь, правда, благодать, капитан. После баньки, да с девочкой, водочки хлопнуть.

— Я ни разу не пробовал, — признался Федор. — Дома баня была, пить было рано, а в армии… Курсантская помывка, отбивает всякое желание ходить в баню.

— Кусок мыла на троих, шайка на отделение, капрал-зверь со свистулькой в зубах? — посмотрев на него, произнес командующий. — Я ведь тоже, молодой человек, с низов начинал. Был командиром орудия на линейном корабле «Царьград», только не нынешнем, а еще старом. Это не теперешние времена, когда армия избалована гиперпространственными кораблями. Тогда все решалось просто — захватишь кольцо транспортировки, будешь дома через час, не захватишь, долгие годы придется добираться… А еще эланцы на хвосте висеть будут. Вот и сходились корабль на пистолетный выстрел, палили в упор изо всех орудий. Победитель получал все: скорое возвращение, добычу, честь и славу. А как бились десантники… Пушки транспортного узла жгли их лодьи, а они все перли и перли, прыгали с борта на борт… Сколько их гибло… — генерал покачал головой. — А какие ожесточенные были схватки. Каждый метр был полит кровью… Что вы вообще можете знать про это время…

Как ввели в строй этот чертов «С-29» двадцать пять лет назад, так с каждым годом настоящие боевые звездолеты все задвигают и задвигают.

— Я видел, давно, в детстве, один из первых, экспериментальных скаутов. Этот корабль приземлился на Амальгаме, чтобы отремонтировать поврежденные приводы башен кормовой батареи. Накануне, они встретились с эланскими разведчиками.

3 корабля их артиллеристы уговорили пушками и ракетами, а последний был взят на абордаж.

С тех пор для меня нет других кораблей кроме скаутов. Детские впечатления, знаете ли, самые крепкие.

— Эх, молодой человек, молодой человек… Не ходили вы месяцами в пустоте на границах звездных систем, подбираясь к цели. Не просыпались каждое утро с мыслью, что в конце долгого пути ждет бой… А от его исхода зависит, будешь ли дома через мгновение или звездолету предстоит позорное бегство и годы блуждания в космосе? А может и смерть, — генерал с досадой покачал головой, плеснул себе водки и залпом выпил. — Куда это все теперь, на помойку? Надежду, мужество, преданность, жажду победы…

— А что, на гиперпространственных разведчиках этого, по-вашему, не требуется? — поинтересовался Конечников.

— Прилетели, выпустили ракеты и снова нырнули в нуль-пространство. Вот все, что вы, «собачники» можете.

— Скажите это тем, кто шел в строях расстреливаемой, как мишень, эскадры на Тэте. И тем, кого на Гало поставили против эланских линкоров. — Федор недобро посмотрел на Соломатина, отметив про себя, что без мундира это просто пьяный толстый мужик, которому очень хочется дать по роже. — Тем, кто горел, но не драпал, подчиняясь приказам горе — стратегов вроде вас.

Конечников приподнялся, намереваясь зарядить командующему в бубен. Соломатин тоже начал привставать.

— Капитан, ты забываешься. Остынь, — осадил его майор Лебедянский. — То было прекрасное время… Но оно, увы, прошло.

Генерал шумно вздохнул, усаживаясь поудобнее, потом спросил:

— Как вы думаете, отчего Иисус велел прощать врагам своим?

— Я должен отвечать? — поинтересовался Федор.

— Нет, — вздохнув, ответил Соломатин. — Просто подумайте, юноша, где потом будет искать прибежища ваша совесть.

— Разрешите идти? — делая казенное выражение лица, спросил Федор.

— Идите, — разрешил генерал.

Закрывая дверь, Конечников услышал, как Соломатин сказал майору. — «А он ничего, с гонором. А ты говорил — „ботаник“…»

— Да, к нему стоит присмотреться… Занятный парень. Но дикий какой-то, — ответил Лебедянский. — Надо чаще его вытаскивать на мероприятия и попробовать девок халявных подложить. Глядишь и отойдет…

Шагая к стоянке орбитального транспорта, Федор какое-то время рисовал картинки кулачной разборки с командующим, обозначая руками и ногами удары. Но потом он понял, что впервые генерал пытался говорить с ним не как с подчиненным, а как с человеком, делясь своим пониманием жизни. А он не придумал ничего лучше, чем лезть в драку.

Малый шаттл отстыковался от крейсера разведчика и ушел обратно к крепости. На корабле властвовала тревожная ночь. Люди ворочались без сна или мучительно плыли в неприятных, вязких сновидениях, порожденных растревоженным разумом.

В боевой рубке клевали носами матросы и офицеры дежурной смены. Тревога от появления командирского транспорта снова сменилась полусонным бдением.

Конечников принял доклад дежурного и поздравления сослуживцев. Народ поздравлял, кто с искренней радостью, кто с затаенной опаской. На удивления Васька отреагировал на повышение друга по службе с плохо скрытой враждебностью. Он что-то буркнул сквозь зубы и убрался в «скворечник».

Конечников уселся на свое законное место, придирчиво сделал проверку всех систем корабля. Техника была в порядке. Периодически включающиеся камеры внутренней связи показывали обстановку на постах: — матросы за редким исключением спали. Федора это не беспокоило. Наблюдатели бодрствовали, а сирены боевой тревоги поднимут даже мертвого.

Он подумал, что должен был радоваться, испытывать какой-то душевный подьем — всеже сбылась его давняя мечта, но ничего этого не было. Все произошло буднично, просто, обыденно.

Закончив, Конечников поднялся на пост управления стрельбой, его бывшее хозяйство. В тесном полумраке артиллерийской рубки светились огоньки активированных систем наведения, мерцали цифры на панелях дальномеров, тлели экраны радаров. Боевой расчет старательно пытался не уснуть, глядя сонными глазами в мониторы.

Стрельников сосредоточенно водил руками в чувствительной зоне мануального бокса, поставленного в режим имитатора первого ракетного поста.

Полоски зеленого света пробегали по рукам Василия, замысловатые сочетания положений пальцев придавали ему вид человека изображающего разудалую, залихватскую песню на какой-то странной разновидности языка глухонемых. Конечников сразу понял, в чем дело. Стрельников пытался повторить его маневр над Гало — быстрый разворот при помощи маршевых и тормозных моторов звездолета.

Один из наблюдателей обернулся на звук шагов, и хотел было кричать «Смирно», но Конечников остановил его жестом, дескать, не надо, люди спят, чего орать. Он подошел ко второму лейтенанту, наблюдая, как тот пытается крутануть корабль в нужную сторону.

— Получается?

— А! — встрепенулся Василий. — Вот один дурак придумал, а я ночи не сплю.

— Ты его сначала маневровыми подтолкни, — посоветовал он.

— Учту, — хмуро сказал Стрелкин.

— Василий, чего людей зазря мучаешь? — поинтересовался Конечников.

— А чего? — поинтересовался второй лейтенант.

— Пусть поспят ребята, — предложил Федор. — Ты сам ведь спать не собираешься?

— Уснешь тут, — ворчливо сказал Стрелкин.

— Ну вот и я посижу. Отпускай парней.

— Приказ командира слышали? — поинтересовался Стрельников. — Выполнять! Не раздеваться, спать вполглаза! По первому сигналу быть на месте!

— Есть! — отозвался боевой расчет смены.

Народ заторопился покинуть скворечник артпоста.

— Демид, — остановил Стрельников молодого матроса. — Нам тут всю ночь сидеть. Водку запретили, организуй чайку. Не в службу, а в дружбу.

— Момент, Василий Иванович, — с готовностью отозвался тот.

Парень, бренча чайником, отправился на кухню.

Конечников сел на место оператора корректировочного поста, переключил верхний монитор на обзорный локатор.

Василий отключил тренировочный режим станции наведения. Матрос принес чай, разлил по стаканам и отправился спать.

Некоторое время друзья сидели молча в полутьме «скворечника». Холодные звезды заглядывали

— Как в старые, добрые времена, Васька? — поинтересовался Федор.

— Было дело, — неохотно отозвался он. — Сиживали, бывало.

— Хорошо было… — вспомнил Федор. — Артпост. Кругом звезды, ночь… Рядом никого. Вахта долгая. Разговоры по душам.

— А самая большая проблема — проглядеть лодью проверяющего, — со вздохом заметил Василий. — Не сыпь соль на раны, командир.

— Почему людей не отпустил? — спросил Конечников.

— Чего пристал? Спрашивал уже.

— Так ты не ответил.

— Да кто тебя знает. Вдруг рвение служебное взыграло на новой должности, — признался Василий.

— По крайней мере честно, — помолчав, заметил Конечников. — Однако сам подумай. Что могло измениться так быстро?

— Попарил тебя генерал в баньке? — поинтересовался Стрелкин. — Большим человеком становишься. Командир корабля ебена вошь.

— Не удостоил честью Владислав Павлович. Видать для генеральской бани командиром скаута быть недостаточно.

— Ну, водовкой ведь угостил.

— После того как я в предбаннике 2 часа просидел. А потом чуть по роже не получил от меня.

— И за что?

— Опять про воинскую честь запел, баран старый.

— У тебя это больной вопрос, — покривился Василий. — А я уж думал там у вас все тип-топ.

— Гусь свинье никогда товарищем не будет… А ты что, типа позавидовал? — поразился Конечников. — А разве сам с этого ничего не поимеешь? Я что Лешу — телепня, нашего пакадура -3, назначу командиром артсистем?

— Ну, ясное дело нет…

— А должность эта, сам знаешь, подразумевает еще пару звездочек у тебя на погонах.

— Ага, подпишут назначение первым лейтенантом «алкоголику и дебоширу Стрельникову». Держи карман шире.

— Пока на всю Базу 12 скаутов и рейдер-калека мы хоть на ушах можем ходить. А эти живоглоты утрутся и вид сделают, что так и надо.

— Чего жил, чего добился? — задумчиво сказал Стрельников. — Первого лейтенанта если и дадут, то все равно недолго новыми погонами сверкать придется.

— Да, Васька, мы все завтра сдохнем быть может. Сидим тут о чинах и званиях рассуждаем…

— Пожалуй, глупо со стороны выглядит, — заметил Стрельников.

— А чего завелся?

— Вот и ты командир… Один я недотыкомка, — Василий вдруг надолго замолчал, потом с болью в голосе произнес. — Не о том мы Крок говорим.

— Не о том, — согласился Конечников. — Муторно как-то.

— Говорят, ты скоро в Нововлад переберешься, — бросил в пространство Стрелкин.

— И кто же это говорит? — поинтересовался Конечников.

— Народ, — неопределенно ответил Василий, — Слухом земля полнится.

— Ну, раз народ говорит… — в тон ему ответил Федор.

— А что, она не приглашала тебя в столицу?

— Приглашала… — он задумался. — А что мне там делать? Интриган из меня неважнецкий, к задницам старых педерастов склонности нет, танцевать я толком не умею.

— Ну прямо таки… — Василий негромко рассмеялся. — А как на балу с княжной выплясывал… Мастер… Ее трусы всему залу показал. Глядишь и остальному научишься. С волками жить — по волчьи разговаривать.

— А ты бы поехал? Здесь я человек, на своем месте, в своей среде. А там…

— Да ты особо не расстраивайся. Кур заводят, чтобы несли яйца, коров на молоко и мясо, собак, чтобы все это охраняли. Вот и ты будешь выполнять то, что у тебя неплохо получается.

— Летать?

— А ты думал танцевать или княжну ебать? Я думаю, она всего попробовала, с избытком. Глаз у меня наметанный.

Конечников ничего не сказал, только отвернулся, пряча досаду.

— И даже не просто летать, — размышляя, продолжил Стрельников. — Мне думается дело в твоих неуставных маневрах… Однако, тварь эта княжна.

— А отчего? — поинтересовался Конечников, однако вполне мысленно согласясь с другом в оценке этой девушки.

— Вспомни, как наследницу престола подают в газетах и визии. Платочек, платье до пола, чуть ли не ряса. Каждый второй снимок в костюме сестры милосердия. А она тут ляжками сверкает…

— И что?

— Будто знает, что никто не расскажет…

— Да ну тебя, сплюнь дурак, — вдруг вырвалось у Конечникова.

От слов второго лейтенанта Федора пробрал озноб.

— Тьфу, тьфу, тьфу… — Стрелкин демонстративно плюнул через левое плечо.

— Знаешь, меня эта княжна заморочила, в смуту ввела. Помнишь, про Дарью рассказывал?

— Ну как не помнить, — заметил Василий.

— Так вот, если дочку Дубилы вымыть — она один в один.

— Точно помнишь? Не путаешь?

— Не, Васька, не путаю. Детская память — она крепкая.

— Я думал твоя Дарья — обыкновенная молодая тетка. А это шалава мажорная, — заметил Стрельников.

— Я ведь рассказывал. И описывал…

— Ну, ты чего-то там говорил, — ответил Василий, — только вот как-то невнятно. Рассказал бы снова, с подробностями и деталями. Ночь целая впереди.

— Сказочка долгая, да все по чувствиям. Раньше как-то повода не было… — сказал Федор, вытягивая из пачки сигарету, клацнул зажигалкой и затянулся ароматным дымом дорогой эстешной отравы. — Ладно, слушай… Однажды я оказался в густом диком лесу, двигаясь за странным объектом в небе. Объект выглядел как гигантское веретено, верней нож с широким рыбообразным клинком и большой гардой. Я тогда был мальчиком лет восьми.

— Ну типа понятно, что не вчера — заметил Стрельников.

— Аппарат, как мне показалось, должен был сесть в километре или двух от меня. Я плюнул на брата Витю, доверенного мне на попечение дедом и кинулся через лес, прихватив самострел и набив в колчан все стрелы, которые успел сделать.

Витьке я сказал, чтобы он не высовывался из подземной сторожки ни под каким видом, тем более что дед обещал вернуться через час.

Корабль виднелся в небе во всей красе. Я бежал за ним, спотыкаясь о корни сосен и поскальзываясь на влажной траве. Корабль, удаляясь, становился все меньше и меньше, но я двигался к нему с упорством достойным лучшего применения. Когда он исчез, я некоторое время двигался по солнцу. Примерно через час откуда-то набежали густые, черные тучи. Я продолжал идти, но вскоре понял, что потерялся. Густой, темный ельник окружал меня со всех сторон, и ничто не подсказывало, в какую сторону идти. Делать было нечего, и я побрел наудачу.

Удача мне улыбнулась. Тучи также неожиданно унесло. Арисс ласково взглянул с белесого неба. Прикинув прошедшее время, я понял, что инстинкт охотника меня не подвел, и я двигался в правильном направлении.

— А как? — удивился Василий.

— Меня дедушка научил, что Арисс движется по небу слева направо и за час проходит 20 своих диаметров. На других планетах, конечно, все по-другому.

— Занятно… — вставил Стрельников.

— Я почти успокоился, зная, что с солнцем я найду дорогу и туда, и обратно. Я даже поднял сломанную ветку, освободил ее от листьев и стал рубить травинки, представляя, что это злые эланцы. В голове стал складываться безумный, но показавшийся мне тогда крайне разумным план: — проникнуть на корабль, дождаться пока весь экипаж выйдет наружу и угнать его. То, что я понятия не имел, как управлять звездолетом меня не смутило. На этот случай у меня был запасной вариант — захватить пилота, и, угрожая ему самострелом, заставить отвести корабль, куда мне нужно.

— Гы, — тихонько сказал Стрельников, веселясь.

— Скоро лес перешел в отдельно стоящие группки деревьев и почти непроходимые заросли трав и кустарников. Как сейчас помню, это была конопля.

— О, твоя Амальгама просто райское место, — засмеялся Василий.

— Насколько я знаю, чтобы конопля стала ядреной, нужно чтобы было очень жарко. А на высоте климат более чем умеренный.

— Жалко, — с сожалением произнес Стрельников, вытаскивая из пачки еще одну сигарету.

— Корабль я увидел издали. Он был огромным, с улицу поселка в длину. Небесный гость стоял на опорах, выпущенных под передними и задними крыльями. Одна из опор была перебита, отчего корабль стоял неровно, опираясь на нижнюю левую башню центральной батареи. Было видно, что звездолету пришлось несладко: на корпусе виднелись свежие вмятины и дыры с оплавленными краями.

Левая верхняя башня центральной батареи была снесена вместе с колпаком артпоста, и теперь оттуда поднимался желтоватый дымок.

У меня от восхищения перехватило дыхание — передо мной был настоящий боевой звездолет, прямиком с орбиты, после жаркого боя.

Оставалось узнать, чей это корабль, наш или эланцев. Я лег и стал наблюдать, периодически переползая с места на место.

Луг был довольно сырым, отчего в ямках росла кровохлебка, покачивая на ветру своими бордовыми, жесткими цветками. Перед глазами маячили пучки пырея и редкие камышины увенчанные плотным, похожим на сосиску мягким, бархатистым кончиком.

Я выбрал точку для наблюдения возле кустов с дикой малиной, и конечно не мог удержаться от искушения, периодически дергая мелкие водянистые ягоды.

При этом я продолжал смотреть на пришельца, ожидая того момента, когда представится подходящий момент, чтобы пробраться вовнутрь. Я решил даже дождаться ночи, если это будет нужно, ведь дедушка не будет меня ругать, когда я пригоню огромный боевой крейсер.

Время шло, Арисс двигался по небу, но ничего не менялось, лишь дымок над кораблем стал жиже.

Вдруг под брюхом произошло какое-то движение, часть корпуса начала выдвигаться, образовав пандус, по которому спустился отряд землекопов в замызганных черных робах под предводительством командира, одетого в темно-синий мундир с погонами.

Люди огляделись по сторонам, потом командир махнул рукой, все пошли на небольшой холмик и остановились, воткнув лопаты в землю возле одинокой сосны. К сожалению, было слишком далеко, чтобы понять, на каком языке они говорят. Люди стали копать землю, а командир направился обратно к звездолету.

По мере того, как начальник удалялся, землекопы, вкладывали в работу все меньше и меньше усердия. Периодически он оборачивался, тогда подчиненные преувеличенно рьяно принимались за дело.

Когда командир скрылся, работники, поковыряв для вида землю, уселись отдыхать, пустив по кругу бутылку.

Я решил, что скоро наступит подходящий момент для выполнения моего плана, раз они оставили открытым вход на корабль, не выставив охраны.

Я приободрился и с удвоенной силой принялся за поедание малины — голод давал о себе знать. Внезапно по трапу спустилась девушка. Даже издалека ее ладная фигурка в серо-голубом комбинезоне, перехваченном широким ремнем, показалась мне крайне привлекательной, завораживающей, неправдоподобно тонкой в талии. После колодообразных поселковых баб, девушка выглядела необычно, неправильно, но от нее нельзя было оторвать глаз.

Примерно в сотне метров от корабля, где было посуше, на пригорке росла высокая трава, в которой белыми пятнами цвели ромашки. Девушка направилась туда усталой, слегка покачивающейся походкой.

Я увидел, что она опустилась на колени, сорвала несколько цветов, потом вдруг уткнулась лицом в колени. Ее плечи затряслись.

Я захотел узнать, плачет она или смеется, поэтому с сожалением оставил свой наблюдательный пункт, и стал красться к ней. Подкравшись ближе, я увидел, что она плачет.

Плакала она всерьез, рыдания рвались у нее из груди, она колотила руками по земле, потом на некоторое время затихала, судорожно дыша, набиралась сил и снова принималась рыдать.

Она так была поглощена этим процессом, что не замечала, что лежит ничком на траве, пачкая одежду. Ее пилотка свалилась с головы, и волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам и земле. К сожалению, она плакала без слов, лишь иногда издавала сдавленное рычание, поэтому я так и не узнал, кто это на звездолете — наши или эланцы. Горе девушки было настолько завораживающим, что я чуть было не подошел к ней, чтобы утешить. Я быстро опомнился и юркнул в кусты, пятясь от этого места.

— Это Дашка твоя?

— Да.

— Ты точно не ошибся? — поинтересовался Василий.

— Нет, а что?

— Сомнительно, что княжна вообще плакать умеет.

— Да ладно тебе… Обычная девчонка.

— Слабо верится.

— Вдруг кто-то положил руку мне на плечо, — сказал Федор, прыгая на 30 лет назад. —

«— Стой, пацан, — как-то невнятно, с незнакомым выговором произнес грубый мужской голос. От неожиданности я закричал. Страх придал сил, и я вырвался из цепких рук мужчины. „Стандо“, — прокричал он и бросился в погоню.

Он в несколько прыжков нагнал меня, но я был готов защищаться. Сдернув с плеча изготовленный к выстрелу самострел, я выпустил стрелку в горло эланца. Она непременно убила бы его, если бы он с совершенно невероятной скоростью не закрылся рукой. Стрела пробила ему ладонь.

— Бастардо, мариконо, — заревел мужик.

— От марикона слышу, ту мальпура элана порко. Факинта уло, — выдав большинство из того, что знал на эланском, и сожалением убедившись, что противник не отдал концы от выстрела в упор, я кинулся бежать.

— Ах, ты, сучонок, какими словами лаешься, — донеслось сзади.

Я не понял, что кричит он на родном риче. В голове накрепко засела одна доминанта — бежать, бежать от этого разъяренного носорога.

Мужик переломил короткую стрелку, матерясь от боли, выдернул обломок древка и снова погнался за мной. Я был далеко, улепетывая изо всех сил, держа в руках разряженный самострел.

Вдруг я с разбегу налетел на что-то упругое и теплое.

Я поднял глаза и увидел, что протаранил девушку в светло-сером комбинезоне. Она с печальной улыбкой посмотрела на меня своими бездонными, зелеными глазами, прижала к себе и спросила на безукоризненном риче:

— Куда ты так торопишься, малыш?

— А это… — пробормотал я.

— Мы не эланцы, если ты это имел в виду.

— Ах ты, пащенок, — донеслось сзади. — Попался. Держи его Дарья.

Сапоги забухали совсем рядом.

— Стой, где стоишь, Васька! Остынь!

Девушка плавно переместила меня к себе за спину.

— Ты посмотри, что этот сучонок сделал, — тот, кого девушка назвала Василием, показал пробитую ладонь.

— Зато мы знаем, что в эланцев здесь стреляют. А ладонь твою я за час вылечу.

— Я ведь его по нашему окликнул. Чего он побежал?

— Мальчик, — Дарья обернулась ко мне, — ты зачем нашему канониру руку прострелил?

— Он меня окликнул как-то странно. А потом и вовсе на эланский перешел. Вот я и подумал, что он эланец.

— А где ты так ругаться научился? Ты хоть знаешь, что эти слова обозначают? — спросила девушка.

— Это… Это, — я замялся. — Это язык такой Они все так между собой разговаривают.

Смеялся даже канонир Василий, зажимая побитую ладонь, из которой продолжала капать кровь.

— Ты чей, мальчик? — спросил мужчина.

— Сам по себе и свой собственный, — хмуро ответил я.

— Посмотри, малыш, — девушка потянула за цепочку на шее и вытащила из-под комбинезона странный прямоугольник из неизвестного материала. — Читать умеешь?

— Дедушка только осенью обещал научить. Но буквы почти все знаю.

— Ладно, поступим проще. Герб Деметрианской империи видел? — спросила девушка.

— Белая полосатая кошка с мечом в лапе, корона, пирамида и такая толстая спираль со звездами на заднем плане.

— Это вообще неизвестно что, — озадаченно протянул мужик. — Пирамида, спираль со звездами, кошка…

— Старый имперский герб, — вдруг сообразила девушка. — Они не могут знать другого, слишком давно отрезаны от мира. Он действительно был таким: белый тигр с мечом, корона, пирамида и галактика на заднем плане. Теперь там нет ни галактики, ни тигра, ни пирамиды — меч, корона и щит. Надо искать другой путь. Ну, а эланскую эмблему ты знаешь?

— А то, — с дурацкой гордостью ответил я.

— Отведем его на корабль, там разберемся, — сказал мужчина, хватая меня здоровой рукой.

— На твоем месте я бы этого не делала. У мальчика разряжен самострел, но на поясе висит нож. Попортит он тебе и другую руку.

Василий отпустил меня и, вытащив бинт, занялся перевязкой.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросила девушка.

— Федя, — ответил я.

— А где твои папа и мама?

— Померли от огневицы, — ответил я, вытирая глаза.

После всех волнений сегодняшнего дня меня пробило на слезы.

— Не плачь, — сказала девушка, прижимая меня к себе и гладя по голове своими теплыми, нежными руками.

— А с кем ты живешь, малыш? — спросила девушка, продолжая гладить по голове.

Мне неожиданно стало горько, и я заревел, обнимая ее чуть повыше попы и тыкаясь лицом в живот.

Она была как мама, которую я стал забывать. С Дарьей я почувствовал себя в тепле и безопасности.

— Один я, — вырвалось у меня в перерывах между всхлипываниями… В какой-то момент появилась мысль, что пока я не получу веских доказательств того, что они наши, правды я не скажу даже ей…»

— А дальше? — нетерпеливо спросил Стрелкин.

— Девушка терпеливо дала мне выплакаться.

«— Вот посмотри, — сказала она, поднося к моему лицу карточку. — На каком языке написано?

— На риче, — ответил я, не найдя эланских закорюк, которые видел в серых, невесть как попавших к нам в сени древних эланских газетах.

— Попробуй малыш прочесть буквы, какие знаешь, — девушка опустилась на корточки. — „Удостоверение“, ведь, правда? Теперь посмотри на фото. Кто это?

— Это ты, тетя, — ответил я, глядя на медальон, удобно устроившийся в развилке крепких грудей, видимых с моей точки зрения в вырезе комбинезона. — Ты красивая…»

— Ну ты дал, — заметил Стрельников.

— Она поймала направление моего взгляда и вытянула вверх язычок молнии.

«— А что такое удостоверение ты знаешь? — спросила девушка.

— Это документ такой. У деда лежали старые карточки с маленькими картинками лиц, которые он называл удостоверениями.

— Вот и отлично. Какой умный мальчик. Верно „удостоверение“ от слова „удостоверять“, то есть подтверждать. В данном случае, что я — это я. А теперь малыш смотри фокус.

Девушка прикоснулась к пластинке рядом с фото. Она окрасилась в зеленый цвет.

— Приложи теперь ты, — предложила она.

Пластинка стала красной.

— А Василий? — она протянула карточку мужчине.

Пластинка снова покраснела.

— И так для всех, кроме меня, — с этими словами девушка приложила палец к пластинке, которая немедленно стала зеленой.

— Забавно, — сказал я.

— Что вы там возитесь, — раздался голос из черной коробочки на поясе канонира Василия. — Пацан наш или эланский?

— Да наш пацан, наш, — ответил тот. — Крученый только больно, темнит, ничего не рассказывает.

— А чего он хочет? — спросил тот же недовольный голос.

— Убедиться, что мы не эланцы, — отозвалась Дарья.

— Дремина, веди его на корабль, — приказала коробочка. — Мы ему доказательств вагон и маленькую тележку представим.

— Хорошо, — ответила она. — Я спрошу у него.

Девушка притянула меня к себе, к уютному теплу своего тела и спросила:

— Хочешь ко мне в гости, Федечка? Ты, наверное, голодный, — воскликнула она.

Я кивнул с жалостливым видом. То, что девушка гладила меня по голове, а мужчина улыбался, не значило ничего. Этим людям что-то было от меня надо, и они настроены были получить это силой или хитростью. А на корабль они отвели бы, даже если я этому очень сопротивлялся.

— Я согласен, — важно сказал я, решив ходить вокруг да около.

Дарья взяла меня за руку, и мы двинулись к кораблю. По мере того, как мы приближались к звездолету, он становился все больше и больше. Наконец, он стал неправдоподобно огромным. Я с интересом разглядывал его матовую, шершавую, неровную поверхность корпуса. Некоторые участки были блестящими, идеально гладкими.

Я догадался, что когда-то весь корабль был таким, пока не побывал в жестоких переделках. Его огромные башни с убранными под обтекатели орудиями, били по врагам, и те стреляли в ответ, расписывая обшивку горелыми разводами. Я самозабвенно разглядывал детали, раньше я и не подозревал как много разных штучек на поверхности звездолета: фонари, блестящие призмы, штыри, трубки, шары на усеченных конусах. Так я стоял довольно долго.

— Пойдем, успеешь насмотреться.

Не дав мне полюбоваться на звездолет, Дарья повела меня вовнутрь.

Трап меня разочаровал. Он дребезжал и раскачивался под ногами. Но на входе в корабль меня ждал сюрприз. Когда девушка пересекла плоскость дверного створа, жуткий, не похожий на человеческий голос произнес: „Второй лейтенант медслужбы Дарья Дремина. Код допуска А2.“

— Ай, — вскрикнул я, делая попытку вырвать руку.

Девушка держала мягко, но освободиться от ее пальцев было невозможно.

— Не бойся, — сказала она, — это сканер, машина. Сейчас про тебя скажет.

Как только моя голова поднялась над плоскостью пола, голос прогрохотал: — „Незаконное вторжение“.

Замигали огни, корабль утробно заревел. Я снова попытался бежать, но сзади шел Василий, загораживая весь проход.

— Да выключи ты сирену, ребенка пугаешь, — высоким, сильным голосом, перекрывая рев, крикнула Дарья.

Огни погасли, звук прекратился.

Когда я поднялся, механический голос проговорил: — „Гуманоид, человек. Незначительные мутации. Возраст от семи до десяти лет. Вооружен метательным и холодным оружием. Может быть опасен. Команда на наведение оружия отменена постом наблюдения“.

„Как хорошо, что я не сунулся сюда один“, — пронеслось у меня в голове.

Корабль был внутри тихим и тесным. Дарья провела меня по длинным отсекам. Коридор был узким. Кое-где он расширялся, образуя заставленные приборами закутки. Там какие-то серьезные дядьки производили манипуляции на светящихся пультах.

На экранах плыли красивые, непонятные картинки из кривых и прямых многоцветных линий, сеток, наброшенных на цветные круги из голубых и коричневых фигур. Я делал попытки притормозить, но Дарья была непреклонна.

Одна из дверей была открыта. Внутри маленького отсека очень близко друг от друга стояли койки, на которых сидели и лежали раздетые по пояс дядьки. Мне бросилось в глаза, что у одного из них, рука замотана бинтом с запекшейся кровью, а на коленях лежит короткое, массивное ружье.

— Вот блядь попали… Думали корабль исследовательский, а пришлось даже на абордаж сходить. Половине десантной команды — пиздец.

— Ребята, матом не ругайтесь, — попросила Дарья, задвигая дверь. — Не одни.

— Что Дашутка, эланца поймала? — поинтересовался один из этих страшных дядек, снова открывая дверь и высовывая голову в коридор.

— Сам ты эланец, дурак, — буркнул я, жалея, что мне не дали зарядить оружие.

— Ты с ним не ссорься, Николай. Это юноша боевой. Принял меня за эланца, так чуть не убил на месте, — с усмешкой сказал канонир Василий, показывая забинтованную ладонь.

— Чем это тебя? — поинтересовался дядька.

— Самострел… Не закрылся бы, лежал со стрелой в горле.

— Однако…

Мужик посмотрел на меня с совсем другим выражением.

Коридор закончился, и я попал в помещение, сплошь заставленный аппаратурой. Я увидел только большое рабочее место по центру, снабженное целым десятком экранов со схемами корабля. Прямо за креслом располагалась короткая, лесенка наверх, к наглухо задраенному люку в темном, словно обгоревшем потолке. Было видно место справа с четырьмя круглыми экранами, где по кругу бегали зеленоватые линии, рисуя призрачный узор.

О размерах можно было судить по ряду длинных панорамных блистеров, которые уходили вперед. При нашем с Дарьей появлении с кресла у лесенки поднялся человек и направился к нам, делая знаки моей спутнице, чтобы она не вела меня дальше.

Девушка остановилась.

— Ну, покажись, диверсант, — громогласно произнес этот дядька. — Герой… Чуть лучшего канонира не уложил.

— А чего он на риче говорит невнятно и по элански ругается?

— Он с Эпсилона, а там все там все немного не так по-нашему говорят. Диалект.

— Может быть, — не стал спорить я.

— Чей ты, мальчик?

Я молчал.

— Он говорит, что сирота, что папа и мама умерли от болезни. Он давно не ел.

— Дремина, не вмешивайся. Я, конечно, понимаю, что тебе своих детей пора иметь, но, пожалуйста, не вмешивайся в мужской разговор. Раз юноша живет в лесу один, значит он вполне взрослый, чтобы отвечать сам.

— Скажи нам, когда ты родился, где, кто был твоими родителями, сколько у вас было людей. Куда они все потом делись? Как вы попали на эту планету? Расскажи, и Дарья отведет тебя на кухню.

— Как-то много всего за один обед, — сказал я, опустив голову.

— А тебе чего? Припасов на целый год? Бочку варенья и корзину печенья? — разозлился мужчина. — Я, командир корабля, майор Дегтярев спрашиваю тебя стратегически важную информацию, необходимую командованию ВКС, объединенному штабу наземных сил и ставке императора.

— Глюкранды, — невинно сказал я.

Дарья прыснула со смеху.

— Нет, вы видели такого тупого ребенка? — вне себя заорал майор. — Да ты на форму посмотри, на шевроны. Оглянись вокруг — все таблички и надписи на риче.

— Я не видел ни нашей, ни эланской формы, а читать я пока не умею, не все буквы знаю.

— Вот и говори с таким, — в сердцах сказал командир. — Разговаривают с ним на риче. А он заладил: „Эланцы, эланцы“.

— Дедушка говорит, что жители планет типа Картуш -2 и Беллона, которые часто переходили из рук в руки, в совершенстве знают оба языка.

— Вспомнил тоже. Эланцы их давно захватили. Еще лет 400 назад.

— Примерно тысячелетие назад так и было. Хозяева менялись каждые 20 лет — вставила Дарья.

— Дремина, — строго сказал мужчина. — Я вот все думаю, кто ты врач или историк? Историк нам по штату не полагается.

— Я совмещаю, — ответила девушка.

Командир проглотил эту реплику.

— А что еще тебе говорил дедушка? Почему ты так боишься эланцев? — осторожно поинтересовался майор.

— Потому, что они могут прислать „рогатую камбалу“ и опять сжечь планету.

Мужчина ошеломленно посмотрел на Дарью. Некоторое время он колебался, потом, наконец, решился.

— Как „рогатая камбала“ выглядит, знаешь?

— Да, — ответил я. — Дедушка говорил, что она похожа на лист, на котором сверху и снизу попарно стоят 8 гусениц.

— Ну, слава Богу, молодец. Вот иди сюда, усаживайся.

Майор потянул меня к пульту. Я запрыгнул в кресло, положил руки на подлокотники, как вдруг оно ожило, поднявшись так, чтобы я мог дотянуться руками до кнопок, спинка приняла вертикальное положение.

— Не бойся мальчик, — произнесла Дарья, подходя — Это автоматика.

— Теперь смотри, — сказал командир, показывая на кнопки. — Эта вперед, эта назад. Будем смотреть записи систем наблюдения. Большой экран разбился на два десятка маленьких. — Каждый квадратик — ракурс того или иного видеодатчика. Знаешь, что такое видеодатчик?

— Да…

— А где ты видел? — спросила девушка.

— На Хо… — произнес я, и тут же прикусил язык. — Дед рассказывал.

— Какой замечательный у тебя дед. Прямо академик, — произнесла Дарья, ничем не показывая своего неудовольствия.

— А ведь это мы, тетя, — с восторгом крикнул я, увидев себя на экране.

Я помахал рукой, чтобы убедиться, даже сделал попытку повернуть голову, скосив глаза на экран, чтобы увидеть лицо. Разумеется, у меня ничего не вышло, я повернулся и огорченно вздохнул. Дарья улыбнулась в камеру и послала воздушный поцелуй.

— Дремина, Дремина, — ворчливо произнес командир корабля. — У тебя лазарет полон трупов, а ты все глазки строишь и хвостом крутишь.

— Разрешите идти? — со слезами в голосе спросила девушка, и, не дожидаясь ответа, выбежала из рубки.

— Зря ты так, — сказал человек, за пультом слева, которого я не заметил, увлеченный техническим чудом, к которому получил доступ. — Размозженные головы, разорванные легкие и дыры в теле по полметра медицина лечить пока не научилась.

— А Борька Луговской? — хмуро поинтересовался майор.

— Девчонка кого могла — вытащила. А Борька — пока на орбите болтались, боялся, что в печке сожжем после смерти. А как приземлились, так он и расслабился. Может, испугался, что случая другого не представится в землю лечь. Сектант, одно слово.

— Он был хорошим парнем, зампотех. Если бы не он, нас бы уделали, — возразил майор.

— Да, Стас, он был хорошим парнем и способным командиром. Но на твоем месте я бы извинился перед Дашкой.

— Сейчас, — ответил командир, — только с пацаном разберусь.

Он повернулся ко мне.

— Ну, чего сидишь, крути. Клавиша „Назад“.

— А можно?

— Нужно.

Я нажал. На экране картинка побежала задом наперед. Вошла Дарья, мелькнул майор, девушка сделала движение рукой, улыбнулась в камеру. Смешно пятясь, ушли мы с Дарьей. Тут на одном из экранов я увидел свое лицо. Я немного замешкался и отпустил кнопку перемотки с довольно большой задержкой.

Стало видно, как я крадусь среди зарослей, потом ныряю в свой НП в кустах малины. Изображение начало медленно приближаться. Ритмично заходили верхушки кустов, оттого, что я дергал ягоды.

Потом весь экранчик заняло мое изображение. Я со стыдом отметил, что лицо у меня чумазое, а ем так, будто голодал, по меньшей мере, неделю.

— Ну, молодой человек, мы так никогда не закончим. Позже на себя полюбуетесь, — с этими словами майор пустил картинку так, что изображение стало практически неразличимым.

— Вот, лучше это посмотри.

На экранах оживленно жестикулировали люди, открывали рты в неслышном крике, ожесточенно дергали рычаги и нажимали кнопки, приводя в действие механизмы корабля. На экранчике, где только что бегал я, плыли три яркие точки. От них, расширяясь, тянулись нестерпимо яркие полосы.

Командир корабля нажал несколько кнопок, и изображение заняло весь большой экран.

— Первая фаза боя, — пояснил майор. — Эланские разведывательные корабли обстреливают наш крейсер с дальней дистанции. Наши пушки не отвечают, все равно попасть можно лишь случайно.

Экран полыхнул огнем. Я непроизвольно отпрянул.

— Не бойся, это старт „пакадуры“.

Цилиндр, оканчивающийся фиолетовым столбом света, устремился в сторону неприятеля. Очень скоро ракета стала неразличимой точкой. А когда я подумал, что артиллеристы крейсера промахнулись, один из кораблей разбух, превратился в ярко сверкающий шар, из которого летели искры. Шар стал увеличиваться в размерах, теряя свечение, превращаясь в неправильную фигуру, окруженную мерцающим туманом.

— Один готов, — прокомментировал майор. — Это было вчера.

Он решительно нажал на кнопку обратной перемотки.

— Дяденька, дяденька, дай посмотреть, что дальше было, — умоляющим тоном попросил я.

— Абордаж хочешь посмотреть? Не советую, мальчик. Тошнить будет и кошмары замучают, — сказал мужчина слева.

— Я тебе кое-что интересное покажу, — произнес майор, сдергивая палец с кнопки. — Узнаешь?

На экране, во всех деталях показался звездолет. Я лишь смутно догадывался о его размерах. Больше всего корабль походил на лист неизвестного растения, раздутый в середине по ширине и толщине. На самом краю, спереди и сзади, попарно торчали какие-то толстые, расширяющиеся к основанию трубы. Я сразу же вспомнил про гусениц на листе. В центральной части корабля, от борта до борта, покрывая выпуклую броню главного бастиона, красовался огромный эланский герб — стилизованный орел, летящий на фоне солнечного диска.

— „Рогатая камбала“? — с ужасом спросил я.

— Да, мальчик. Линкор „Эстреко“, регистровый номер 10149, флагман первой эскадры, эскадры „бессмертных“, гордость регул — императора Бальдуро Первого.

— Их и в правду нельзя убить? — испугался я.

— Нет, это просто название. Что-то вроде смеси нашей гвардии с рыцарским орденом. Смотри внимательно, не болтай.

Из линкора вылетели четыре тонкие светящиеся черточки. По мере приближения стали просматриваться башни и пушки.

— Эланские разведчики.

— А они большие?

— Да, — ответил зампотех. — Примерно такие же, как наш корабль, только тоньше и метров на сорок короче. Аварийных крыльев нет, зато пушек напихано… В основном без толку.

— А какова же сама „рогатая камбала“? — поразился я.

— Ты не смотри, что на экране линкор маленький. „Рогатая камбала“ — это три километра бронированного панциря в длину, три миллиона тонн, до десяти крейсеров — разведчиков на борту. Каждый форт, ну вот эта штука на трубу похожая, больше, чем наш корабль. На каждой больше пятидесяти пушек крупного калибра. Как ты понял, их целых восемь. Это не считая центральной батареи и огневого периметра. Вдруг изображение начало вращаться. Эланские крейсера, которые были в центре экрана, попеременно оказывались то вверху, то внизу, то справа, то слева.

— А зачем картинка крутится?

— Это наш корабль маневрирует.

— Неуставной маневр, — буркнул командир крейсера. — Виркоко испугались и стали пускать „Обузы“, ну, в смысле ракеты. У них по одной на борт.

От кораблей противника стали отделяться черточки ракетных снарядов. Им навстречу устремились комки плазмы из поставленных на короткий импульс плазменных пушек, замелькали вспышки массометов. Ракеты взорвались одна за одной.

Крейсер ускорился, резко сменил направление полета и пересек курс звездолетов противника. Мелькнул огненный сполох, и заряд с крейсера проломил борт вражеского разведчика в районе боевой рубки. Мне показалось, что молибденовая болванка попала прямо в круг эланского герба. За темными стеклами центрального поста эланца вспыхнуло пламя.

— Так его! — вырвалось у меня.

— Артиллеристом он был от Бога, — вздохнул майор. — Какая реакция…

Внезапно изображение пропало, потом экран засиял непереносимо ярким светом. Снова темнота и совсем другие звезды, сливаясь в причудливые линии, заплясали на экране.

— Гиперпереход. Прыжок на пять тысяч парсек в одно мгновение. Были у звезды Альбено, в самом сердце чужой империи и вот Арисс, — прокомментировал зампотех. — На выходе трясет страшно. До сих пор пытаемся понять почему.

— Эланцы сканировали точку входа, и пришли за нами. По нашим данным Амальгама — мертвая планета, поэтому мы не особенно об этом беспокоились. Но Амальгама оказалась пригодной для жизни.

Мы приняли бой… Короче, завтра сюда снова придут разведчики с „Эстреко“ и разделают нас под орех. Гиперпространственная связь тут — полное дерьмо, а сигнал аварийного буя будет идти до станции наблюдения не меньше 5 лет.

Нам нужно будет его запрограммировать, надежно спрятать и правильно навести. Не знаю почему, но ты мальчик тоже не любишь эланцев. То, что ты знаешь, может быть крайне важным. Сообщи это прямо сейчас, и наши товарищи смогут это узнать. Иначе, мы не успеем. Может быть, в штабе решат разместить тут корабли для защиты планеты или направят сюда целый флот.

— Спрашивайте, — сказал я после короткого раздумья.

— Давай так: вопрос — ответ, быстро, без сантиментов. Ты ведь совсем большой.

— Хорошо.

— Откуда тут люди? — быстро спросил майор.

— Есть невнятные сведения о городах на планете. Точно известно, что был поселок планетографов и геологов. Дедушка говорил, что это место до сих пор можно найти по остаткам горных разработок на востоке от этого места.

— Чьих планетографов?

— Наших, деметрианских.

— Как случилось, что на планете наступила ядерная зима?

— Дедушка говорит, что прилетела „рогатая камбала“, в смысле эланский линкор и все это устроил.

— Как?

— Дедушка рассказывал про обстрел с орбиты.

Военные переглянулись.

— Ты ничего не путаешь? — спросил командир корабля.

— То, что сказал дедушка, я никогда не перепутаю.

— А дедушка?

— Дедушка мой ничего, никогда не путает.

— Не приставай к ребенку, в конце — концов, столько лет прошло. Все могло быть: падение реакторных блоков и накопитетелей телепорта, взрыв реакторов металлургического комплекса… Или на эланском корабле стояли планетарные пушки… Теперь этого никто не скажет точно. Для местных это легенды, смутные предания седой древности. Я не стал говорить про летопись, чтобы не отняли.

— Как люди выжили?

— Жили под землей, питались крысами, подземными рыбами и лишайниками. Были блоки биосинтеза, в которых росли водоросли, но потом они испортились — перегорели лампы. Дедушка говорит, что в разные годы под землей жили от 50 до 500 человек. На поверхности было очень холодно, налетали смерчи-убийцы.

Люди удивленно переглянулись, но не стали меня прерывать.

— Сколько людей живет сейчас?

— Есть немножко… Человек 200. Не так давно была эпидемия, половина поселка умерла.

— Чем люди занимаются?

— Землю пашут, рыбу ловят, зверя бьют.

— А какая власть у вас?

— Выборный староста.

— А сами как свое гражданство определяете? — осторожно поинтересовался командир корабля.

— Мы жители Деметрианской империи.

— Вот и отлично… А где сейчас люди?

— Спрятались от „рогатой камбалы“.

— А где?

— А вам зачем?

— Со взрослыми поговорить.

— Где они я не знаю, я потерялся. Говорите со мной.

— Парень, ты опять издеваешься? — разозлился командир.

— Нет. Я их вряд ли даже за 3 дня найду. Можете слетать в поселок, но он сейчас пустой, только ветер в брошенных домах гуляет.

— Покажешь где он?

— Да.

— Твой дедушка возьмет Дашу Дремину к себе? — вдруг спросил майор. — Она и лечить умеет, и знает много. Связь вам с нашими обеспечит. Соглашайся… Девка она видная, подрастешь — женишься. Мы и приданого ей дадим: продукты, ружья, одежду, лекарства.

— Вот еще — фыркнул я, покраснев до корней волос. — Она же взрослая.

— Ну вот, отойти не успела — уже женили, — раздалось от порога. — Даже мальчик понимает, что я офицер корабля, а не безбилетница, которую ссаживают на первой же остановке.

— А можно и я останусь, — заканючил я. — У дедушки есть Витя, а я с вами улечу вместо того канонира… Я придумаю, как линкор сбить, честное слово придумаю…

Я увидел, как зампотех отчаянно борется со смехом.

— Прекратить, прекратить балаган! — страшно топая ногами, заорал командир. — Дремина! Марш на кухню пацана кормить. Зампотех! Ржать заканчивай и займись со связистами буем! А ты, мальчик, если будешь клоуна из себя строить, к деду отправишься! И вообще слазь, это мое место!

— Все занимаются своим делом, — проорал майор в проход, где показались головы людей, привлеченных криком. — Как я сказал, так и будет.

Внутри меня все пело от восторга — они решили меня оставить. Пусть даже каким-нибудь младшим планетологом или юнгой для мытья полов. Главное лететь на этом замечательном корабле и видеть звезды в иллюминаторах совсем близко…»

— Они тебя и вправду взяли? — поинтересовался Василий.

— Как тебе сказать, — вздохнув, ответил Конечников. — В некотором смысле — да. Мне подобрали пилотку по размеру, дали пояс. Дарья поговорила с десантниками, и они подарили мне настоящий пистолет, правда без батареи, зато дали 2 магазина пуль и много зарядов россыпью.

Пистолет был маленький, удобный, взятый как трофей на вражеском корабле. Потом, несколько лет спустя, я подобрал адаптер для наших микросотовых батарей и стрелял из этого пистолета сначала штатными пулями, а потом просто шариками из обожженной глины.

Дарья дала мне настоящую кожаную планшетку, а главное, подарила карманный компьютер. Между прочим, до сих пор нет модели лучше. Ни у эланцев, ни у «странников». А про наши я вообще молчу.

— Во повезло, типа, — вставил Василий.

Короче… Командир корабля объявил мне, что в связи с чрезвычайным положением, принимает меня на службу его величеству императору и приказывает обеспечить контакт с группой гражданского населения на планете. После выполнения задания я направлялся в распоряжение зампотеха для обучения и выполнения посильной работы.

«— Разрешите приступать? — радостно прокричал я, едва майор Дегтярев окончил.

— Ваши соображения по выполнению задания, юноша? — поинтересовался командир корабля.

— Мой дедушка учил меня, что только тот незваный гость дорог, который приходит с дорогим подарком, — ответил я.

Просто я запомнил, что майор предлагал за то, что мы возьмем Дарью в семью лекарства, одежду и оружие.

— Как вы собираетесь доставить снаряжение? — спросил майор.

— Лучше всего — привести на корабле, — ответил я.

Меня не оставляло желание если не силой, то хитростью привести крейсер к поселку, тем более, что дедушка наверняка бы увидел его на экране в своей маленькой железной комнатке, куда он отвел меня и Витю с бабой Дуней.

Может не только он, но и другие стали бы свидетелями того, как первый за 900 лет деметрианский корабль приземлится у поселка, и именно я буду тем, кто успокоит испуганных односельчан. Потом я объяснил бы, что это — наши, что могучий имперский крейсер защитит от всех врагов, включая страшную „рогатую камбалу“, что теперь будет все по- другому, и можно ничего не бояться…

— Ну, и что было дальше? Удалось тебе прославиться, прилетев в родной поселок на боевом крейсере-разведчике?

— Не-а… — Конечников рассмеялся. — Не склалось. Командир корабля сказал, что возможно эланцы уже здесь, поэтому демаскировать место проживания местных жителей посадкой огромного корабля вряд — ли будет разумным. Но он выделит грузовую платформу и пилота для доставки груза.

Тут вошел человек с повязкой на рукаве, — старший дежурной смены и доложил, что все готово для церемонии похорон.

Перед звездолетом был построен весь его небольшой экипаж — около 30 военных и гражданских специалистов. Люди построились в 2 шеренги — сначала летный состав, артиллеристы, техники. Затем шли гражданские специалисты, а замыкали строй дюжие вояки в десантных комбинезонах. Из динамиков текла траурная, тягучая музыка.

По трапу спустили гроб с телом. Гроб был импровизированным, наспех склеенным техниками из листов слоистого пластика. То, что лежало в нем, показалось мне куклой, настолько неестественно белой была кожа. Голова покойника была замотана бинтами. Гроб поставили на заранее вынесенные из корабля табуретки.

Тут я заметил, что у трупа странно впалый живот и какие-то почти плоские ноги. Штанины выглядели пустыми почти до колен. Один ботинок вдруг повернулся, точно у мертвеца затекли ноги, и он решил их немного размять.

Я дернул Василия за рукав, показывая глазами на тело. Канонир лишь нахмурился в ответ.

— Есть вещи, о которых лучше не знать, — произнес он. — Стой спокойно, не вертись.

Музыка стихла. Командир корабля прочитал положенные строки корабельного устава, сунул книгу дежурному и продолжил от себя. Говорил он долго, с чувством, рассказывая, каким замечательным человеком и специалистом был покойный. Люди слушали молча, низко опустив голову. Чувствовалось, что этого человека любили и тяжело переживали его смерть.

Когда майор закончил, гроб подняли на плечи и понесли на пригорок, опустили в могилу. Люди бросили по горсти земли.

В ногах покойника установили памятник из обломка неподъемно-тяжелой броневой плиты, обожженного струей вражеского плазмомета.

Караул дал залп сигнальными зарядами, потом другой, третий. Резкий свет магниевых вспышек осветил поляну, на которую уже легла тень.

Подошла Дарья, и Василий с удовольствием передал меня ей.

Военные построились внизу, где было более-менее ровно и под встречный марш, с развернутым знаменем, чеканя шаг, прошли мимо свежей могилы.

Дарья приложила руку к пилотке, и я, глядя на девушку, тоже сделал так. Бородатый планетолог, который расспрашивал о климате, посмотрел на меня и отвернулся, чтобы скрыть улыбку…»

Конечников остановился, чтобы снова пережить детское впечатления от того момента, когда впервые увидел, как это может быть красиво — подразделение регулярной армии, марширующее с развевающимся знаменем.

— А что было потом? — спросил Стрельников.

— Потом летающую платформу нагрузили всяческими припасами. Командир попросил Дарью лично доставить груз, объяснив это тем, что девушке легче будет вступить в контакт с населением. Но все оказалось гораздо проще. Мы не стали лететь прямо в поселок — вдруг кто-нибудь начнет стрелять и сели на поляне в полукилометре от крайних домов. Я побежал к себе. К своему большому облегчению я нашел дома деда. Он ждал меня, решив, что я заблудился и потерял неприметный вход в древний бункер. А раз так, то единственное место, куда бы я вернулся — это наш дом на хуторе.

Мне пришлось обстоятельно рассказать о своих приключениях. Дед пошел со мной в лес, искать место посадки.

Как ты, наверное, понял, Дарьи не было.

Оружие, лекарства и припасы были аккуратно сгружены. Поляну освещал маячок, благодаря чему мы издали увидели все это добро. Под фонарем лежал клочок бумаги, где было написано: «Я хочу чтобы ты жил. Прости».

— Она улетела?

— Да, — ответил Конечников. — Если бы она осталась, то нашлась бы рано или поздно.

— А я уж было думал, что корабль ушел без нее, — Стрелкин усмехнулся. — Все к тому и шло.

— Нет… А жаль… Осталась бы жить. Много лет спустя, я узнал, что через несколько суток после взлета, корабль вступил в бой и был уничтожен. Эланцы так и не узнали о нашей планете. Они ради приличия пошарили в окрестности в кольцах Ахрона, последней планеты нашей системы, и не найдя ничего, убрались восвояси.

— А ты счастливый человек, Федя, — заметил Стрелкин. — Чего хотел в жизни — добился. Командиром стал. «Эстреку» завалил. За Дашку рассчитался. За Амальгаму тоже. Как линкоры валить — придумал…

— Немного… — заметил Конечников.

— А я и того меньше… Цистерну водки выпил и гектар травы искурил… Все.

Повисло долгое молчание.

— Крок, посмотри — внезапно переменил тему Василий, — большой поисковый локатор встал.

Конечников включил на своем экране изображение камер наблюдения. В этом ракурсе станция была как на ладони, гигантская, грозная, ощетинившаяся оружием и антеннами. Огромное параболическое зеркало радара замерло, просвечивая пространство в направлении пояса астероидов. Орудия на батареях сверхкрупного калибра пришли в движение.

— Это серьезно, — крикнул он, вскакивая. — Боевая тревога!

Завыли сирены. Федор скатился по лесенке, запрыгнул в кресло, пристегнул ремни, активировал компенсаторы.

На экране появился дежурный.

— 2803, тревога!

— Мы готовы, — ответил Конечников.

— Молодец, — похвалил тот. — Радарное наблюдение засекло групповую цель. Идут по кривой сближения к станции. Координаты места сбора на экране.

— Есть.

— Приготовиться к обстрелу.

— Есть, — отреагировал Конечников. — Эмиттеры поля включить!

«Хотя вряд ли это поможет» — подумал он.

Корабль запустил моторы, выходя на расчетную траекторию.

Было видно, как из каналов планетарных орудий космокрепости вылетели тонкие лучики света — пушки дали залп картечью.

Радары скаута взвыли, предупреждая о приближении скоростных целей, а следом в энергополе орбитальной крепости ударили снаряды противника, пробили его и врезались в корпус.

На броне крепости встали огненные комья разрывов.

— Наблюдаю прямое попадание в орбитальную станцию «Солейна», — выделил Конечников рапорт. — Ангары 03–07, 08, 15, батареи плоскости 5 разрушены полностью.

Конечников увидел, как от станции с максимально возможным для такого корыта ускорением идет тяжелый транспорт «Колыма», приданный группе гиперпространственных разведчиков как мобильный склад боепитания.

Где-то далеко, среди звезд, загорелись и погасли искорки далекого пламени, снаряды деметрианцев тоже нашли цель. Орудия крепости, получив подтверждение прицела, стали ритмично выплевывать картечь и болванки.

Конечников представил, как несладко приходится эланцам под градом снарядов. Еще пару раз залпы подданных регул-императора накрыли станцию, но, ни одна из пушек главного калибра не пострадала. Радары исправно определяли положение эскадры противника и корректировали прицел, после каждого удара эланской картечи. Огонь «виркоко» ослабел, на кораблях команды боролись с повреждениями, вражеские пилоты постоянно маневрировали, не давая собственной артиллерии стрелять прицельно.

Бой складывался не в пользу эланцев. Крепость не пустила пока в ход оружие ближнего боя. Гигаваттные лазеры и плазменные орудия не сделали еще ни одного выстрела, а эскадра противника потеряла корабль или может даже два. Дальнобойные деметрианские «шеститысячники» уверенно выигрывали артиллерийскую дуэль с батареями эланцев. За то время, пока ордер чужих кораблей смог бы подойти на дистанцию ближнего боя, комендоры крепости расстреляли бы больше половины боевых звездолетов эскадры вторжения.

Внезапно эфир взорвался непереносимым свистом и гулом.

— Вспышка в атмосфере Солейны, — доложил сквозь помехи наблюдатель.

Конечников повернулся к боковому экрану и своими глазами увидел отсвет второго громадного взрыва на невидимой стороне планеты. Третий заряд врезался в Солейну по касательной, вызвав выброс на орбиту миллиардов тонн каменных обломков и ионизированного газа.

— Атас, — заорал наблюдатель, забыв все правильные, уставные слова. — Сваливаем.

Время стало внезапно липким, тягучим и длинным. Конечников прикладывал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы заставить пальцы в рецепторной зоне двигаться, но они были словно ватные, чужие.

Голоса пропали, замерли в нелепых позах люди. Даже стена пламени за прозрачными панорамными блистерами рубки, замедлила свой бег. У Федора было время поразмыслить обо всем, даже вспомнить детство, пока пальцы не сложились в правильную комбинацию. Время сразу же потекло нормально.

Корабль начал маневр уклонения, движимый с предельным ускорением нереактивной тягой моторов. С некоторым запозданием маневр повторили все крейсера.

Корабли шарахнулись от бьющего в пространство столба пламени, словно стая воробьев от вороны. Увернуться от прямого удара удалось даже неповоротливому транспортнику. Но станция… Коктейль из ионизированного газа и разнокалиберных обломков накрыл неповоротливую орбитальную крепость. Энергополе продержалось недолго, уступив огненному шквалу. По наружной обшивке забарабанили каменные глыбы, снося ангары и надстройки, посты наблюдения и артиллерийские батареи. Огонь с изувеченной станции прекратился. Компресситовая броня с полевой накачкой предотвратила ее полное разрушение, но крепость в один момент лишилась двух третей своего оружия и всех средств дальнего обнаружения. Те радары и оптические блоки наводки, что уцелели, были практически бесполезны в облаке ионизированного газа, окутавшем Солейну.

Невидимая эскадра противника прекратила огонь. В драме под названием «Осада», наступил вынужденный перерыв.

— Почему они не добивают станцию? — тревожно спросил Стрельников, появившись на экране.

— Не знаю, Василий, не знаю. Меня больше волнует, что командование не ставит группе новых задач.

— Ну, штаб, наверняка, не пострадал, — иронически отозвался Стрелкин. — Штаны вот только поменяют.

— Я бы и сам наделал при таком раскладе, — со вздохом ответил Конечников.

— Команда, внимание! — скомандовал Конечников. — Проверить основные и вспомогательные системы, при необходимости произвести наладку и ремонт. Начать доклад о состоянии систем!

— Сектора энергощитов 17, 18,19, 20, норма. Сектор…

Проверка заняла примерно 15 минут. Корабль был в практически идеальном порядке, не считая обычных мелких неисправностей.

Вздернутые предельной, шоковой нагрузкой нервы требовали разрядки. Боя, напряженной работы, водки, только не этой кошмарной неопределенности.

Молчание орбитальной станции угнетало. Все, имеющие доступ к блистерам и экранам наблюдения, во все глаза пялились на крепость, пытаясь определить степень ее разрушения. Краем уха Конечников услышал комментарии наблюдателей по поводу того, что наверняка метеориты прошили станцию до наружной брони, обратной, выглядящей вполне нормально стороны.

— Радист, вызывать башню контроля на всех диапазонах. Применить передачу световым телеграфом. Тот, кто будет сеять панику, пойдет под трибунал, — объявил он.

— Капитан, — отозвался радист, — в радиодиапазонах сплошной треск. Оптические приемники модулированного сигнала на станции наверняка повреждены. А симпл — код — после письменного приказа.

— Ты чего, с дуба рухнул, сержант, — заорал Конечников. — Я тебе сейчас по зубам морзянку отобью.

— Никак нет, нельзя ваше благородие, — с дрожью в голосе отозвался радист.

— Тьфу! Все слышали приказ, отбивать симпл — кодом?! Я, командир корабля, капитан Конечников, приказываю начать передачу симпл — кодом.

— Есть, капитан! — отозвался радист, с которого Конечников снял всякую ответственность.

Расфокусированный луч вспомогательного лазера был направлен на крепость. Проходили минуты, рубка освещалась вспышками точек и тире, но «Солейна» молчала.

— Они отвечают! — вдруг крикнул кто-то. — Смотрите!

Конечников увидел, как разгорается и гаснет крохотная звездочка.

Мозг сам по себе интерпретировал серию вспышек: «НЕ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРЕЛЯТЬ Я ПАРЛАМЕНТЕР НЕ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРЕЛЯТЬ Я ПАРЛАМЕНТЕР».

«Что за чушь?» — пронеслось у него в голове. Но мгновение спустя, огонек оторвался от корпуса станции и продолжил свой путь среди звезд.

— Артпост, внимание! — объявил Конечников. — Активировать все орудия, корабль взять на прицел! Наблюдателям смотреть в оба! Радист! Дать световой сигнал «Вижу неприятеля».

— Командир группы приказывает кораблям построиться в боевой порядок, без команды не стрелять, — доложил радист.

«Ублюдок», — помимо воли вырвалось у Федора.

— Что? — спросил первый пилот, который сидел впереди него. — Я не расслышал, капитан…

— Ничего, второй лейтенант, — отозвался Конечников. — Не научило Гало ничему.

— А…

— Выполняйте, — раздраженно бросил он.

— Есть.

Точки и тире сложились в сообщение, которое никак не хотело проходить в сознание. Конечникову на мгновение показалось, что мрачная темнота космоса насмешливо оскалились сгоревшими мордами паленых галянских мертвецов.

Внезапно, сквозь вой помех донесся голос дежурного:

— Скауты, прекратите светить на нас лазером! База повреждена, но не уничтожена. Приказываю занять исходную позицию. По парламентеру не стрелять! Командирам кораблей — убрать всех от экранов и иллюминаторов.

— Вас понял, — ответил командир группы, — Но как же наблюдение?

— Не рассуждать! Выполнять! — заорал майор Перепелкин. Похоже, на него не подействовало ни разрушение станции, ни приближение неприятеля.

— Капитанам кораблей — выполнять! — распорядился командир группы.

— Ставни закрыть, — устало приказал Конечников. — Отбой боевой тревоги. Дежурный расчет на местах — остальным отдыхать.

— Крок, ты не думаешь, что это подстава? — спросил Стрелкин, появившись на экране.

— Пойдем в кабинет, перекурим, — предложил он.

— Ладно.

Через минуту, приятели с удовольствием затягивались вонючим дымком казенных сигарет.

— Ты знаешь, — с горькой усмешкой сказал Федор, — я сразу понял, что дело здесь нечисто. Хотели бы уничтожить, сделали бы это сразу. Запендюрить в планету побольше астероидов, — и все. И станция, и эскадра разом.

— А верно ли мы их поняли? — с сомнением произнес Стрельников.

— Я тебя уверяю, что «Konechnikov», «nova armo», «granda princino» и «propravole kapitulaci garantii via vivo» поняли все.

— А что это за новое оружие? — поинтересовался Стрелкин.

— Слышал я, что им академик Корсаков занимался.

— Нихрена себе, — поразился Василий. — Хотя, если подумать, какое буровое оборудование над Солейной… До сих пор не знали, жидкая она или твердая.

— Зато теперь знаем наверняка, — невесело ответил Конечников.

Раздался зуммер переговорника.

— Господин капитан, — четко отрапортовал дежурный, — во втором спальном помещении беспорядки.

Конечников шел так быстро, что начальник абордажной команды едва успевал за ним.

— Капитан, вы уверены? — спросил он, когда, наконец, догнал его. — С оружием только 30 человек, все без скафандров. Мы их одолеем в два счета.

Десантник настойчиво посмотрел в глаза командира.

— Лейтенант, это не эланцы. Там почти треть команды, там лучшие наводчики и механики, те люди, которые понадобятся нам в бою. Кого я посажу за прицелы орудий?! Ваших мордоворотов?

— Но это бунтовщики, они вооружены и не хотят подчиняться приказам.

— Да, но я все же попытаюсь, лейтенант. Мне есть, что сказать этим людям. Сделайте все так, как я распорядился, и мы избежим кровопролития.

— Как прикажете, командир.

— Уберите людей с прохода, вдруг начнется стрельба, — напоследок распорядился Конечников.

Он прошел сквозь группу бойцов, которая держала на прицеле дверь второго спального отсека. Динамики на стене рявкнули: — «Не стрелять. К вам направляется парламентер для переговоров».

Дверь открылась и замерла, покачиваясь на петлях. Световая полоса в такт ее движениям то сжималась, то расширялась.

Конечников шел на негнущихся, прямых ногах, а в голове внутренний голос умолял его вернуться, бросить эту дурацкую и опасную затею, пока есть возможность.

«Пусть этим займется штурмовая группа» — предательски шептал этот трусливый голосок.

Но в Федоре росло и ширилось понимание того, что только он в состоянии остановить бессмысленную бойню, которая вот-вот начнется на корабле. А ему терять особо нечего.

Конечников сделал шаг вперед.

Матросы прятались за импровизированными баррикадами из коек, просто стояли угрожающей, молчаливой, угрюмой массой. Их оружие было направлено на него.

На поясах висели коробочки ИДП, — матросы подготовились к тому, что их будут выкуривать слезогонкой или травить нервно — паралитическим газом.

«Хорошо, что ребята не додумались нацепить костюмы для вакуума», — пронеслось у Конечникова. — «Теперь поздно».

Он вошел, с усилием подтянул к косяку дверь, крутанул запорное колесо кремальеры и нажал на кнопку блокировки.

— Как видите, я один, — произнес Конечников. — Кто у вас старший?

— Я старший, — отозвался знакомый голос, и из-за угла вынырнул каптер. — Сам Федор Андреевич пожаловали-с. Зря вы, вашбродь сюда пришли. Теперь заложником будете. А попытаются штурмовать, мы им выбрасывать вас по частям будем.

— Ты это серьезно, Иваныч? Меня?

— Вот я и говорю, зря вы сюда вашбродь пришли. Лучше б вы Ваську сюда направили. Или первого пилота, лейтенанта Комарова — та еще гнида.

— Пока не начали, может поговорим?

— Уговаривать будете, вашбродь? — насмешливо спросил каптер.

— Разговаривать, — ответил Конечников.

Поражаясь себе, он решительно присел у двери на горячий кожух энергопровода. Опасливо тыча в него стволами, матросы отодвинулись на пару метров.

— Вы вашбродь в героя не играйте. Оружие отдайте и от двери отойдите. Открыть попробуете — в тридцать стволов изрешетим.

— Зачем мне открывать двери, если я приказал ее заблокировать снаружи? А пистолет мне положено носить, время нынче неспокойное. Мало ли чего. Вы что, боитесь? Или думаете, что я собрался в одиночку вас перестрелять? Поговорить я пришел.

— Смотрите, вашбродь, слово неправильное скажете или руку не туда положите, то не обессудьте. Плохо умрете…

— Мы все плохо умрем, если будем и дальше ваньку валять. Вы заметили, что воздух в отсеке не движется?

«И вправду!» — загудели голоса матросов. — «Задушить задумали, ироды!»

— Ша, — оборвал галдеж каптенармус, гладя руку на сумку с «хрипуном». — Ваш бродь, объясните, а то ведь на куски порвем. Нашли чем нас пугать, не маленькие, чай, предусмотрели, что воздуха нас лишите.

— Объясняю, — невозмутимо ответил Конечников. — После того, как я сюда вошел, вентиляционные магистрали были перекрыты, двери заблокированы. Я перед визитом сюда исповедовался, сделал распоряжения о похоронах и наследниках. Если вы меня тут, как ты, Иваныч сказал «рвать» начнете, откроются клапаны продувки во внешнюю атмосферу. В смысле, в безвоздушное пространство. Блокировка снята. Вы только руки ко мне протянете, как все мы кровью захлебнемся.

Матросы загудели, с тоской глядя на запертую дверь позади командира корабля. Конечников уловил в криках и ругательствах страх. В пустоте, индивидуальный дыхательный прибор мог лишь отсрочить смерть на пару минут, сделав ее чрезвычайно болезненной и мучительной.

— Тихо! Тихо! — осадил каптер матросов. — Хотели бы удушить, давно бы сделали. Мы слушаем, что вы врать будете ваш бродь. Чтобы свое очко спасти, чего только не придумаешь. Про Отечество родное и присягу.

— Вы думаете, буду распинаться про присягу, веру, князя и отечество? Нет. Я напомню вам про моего друга, капитана Кинга.

— Нахрена нам твой капитан! — подался вперед матрос Иванов, бывший зек.

— Вы бы за себя сказали вашбродь. — заметил каптенармус. — Ведь вы наш счастливый билет. Выдадим мы вас эланцам живого или мертвого, нас за это эланцы культурно в плен возьмут. Мы не звери, конечно, но жить-то хочется.

— Вот недолго вы проживете, если сдадитесь, — серьезно и зло заметил Конечников.

Перед его глазами поплыли картинки из нереального мира созданного мертвой эланкой. Он видел, как умирали все эти люди, умоляя о милосердии, корчась в невыносимых муках под руками умелых и безжалостных палачей. Это страшное знание придало простым словам грозную весомость. Смертной тяжестью они легли на всех в отсеке, парализуя волю людей.

— Ты про скорую победу, блядь, над эланцами скажи. Или про божью кару, — истерично выкрикнул матрос Иванов.

Народ нестройно загудел.

— Затухни морда! — проорал каптер и толкнул матроса обратно в кучу. — Все молчать. Может дело скажет.

— Спасибо, Иваныч. — Конечников сделал небольшую паузу, потом продолжил. — В бою у Гало капитан был ранен. В числе многих он был направлен на излечение в стационарный планетный госпиталь. По дороге санитарный корабль был перехвачен эланцами. В секторе 14–28 есть участок, который нужно пройти в обычном пространстве до транспортной станции. — Конечников достал сигарету, судорожно затянулся ядовитым дымком — Короче, из всех выжил только он один. Всех остальных лопатами с пола убирали. Авраам рассказал, что эланцы тогда тоже говорили красивые слова о едином Боге, клялись, что не причинят вреда матросам и командирам. А убили лишь за то, что все они служили в нашей четвертой эскадре. Прочих же, за компанию, чтобы не рассказали никому.

А теперь подумайте, вы же люди умные, выпустят ли эланцы хоть кого-нибудь живым, если каждый видел своими глазами, как они конвенцию нарушили? Вы думаете, что они возьмут в заложницы княжну, погрузят эту штуку, которую якобы у нас сделали и уйдут? Черта с два! Короче, всем нам крышка. А уж как — решайте сами. Хотите — здесь задохнетесь как крысы, хотите — эланцы пошинкуют, хотите, будем сражаться, и может быть, победим. По крайней мере, у Дубилы не будет повода не платить вашим вдовам и сиротам пенсию.

Если думаете, что сможете взять корабль, одолев команду десантников и с боем пройти сквозь наши и эланские порядки — то вряд ли получится. Вы даже отсюда, из этого отсека живыми не выйдете. А если вы думаете, что про Кинга я выдумал сейчас, вспомните слухи, которые ходили про этот злосчастный транспортник. Поразмыслите, чего ради, мы санитарные корабли эланцев стали потрошить и расстреливать. Око за око, зуб за зуб. И нам, по этой логике пощады не будет.

— Вот попали. Суки! — завыл кто-то в толпе.

Молодой матрос-первогодок выскочил, занося для удара ломик. Тут же кто-то из своих ударил его прикладом, отчего тот растянулся по полу. Железяка выскользнула из рук и со звоном запрыгала по ребристому настилу.

— Вы меня можете хоть на котлеты пустить, ничего в ситуации не изменится, — устало сказал Конечников. — Вера и отечество тут не при чем. Всем нам надо задницу свою спасти. Вы можете не любить меня лично, первого лейтенанта Комарова, генерала Соломатина, княжну Александру, ее отца, великого князя-императора, но все мы сейчас на одной стороне, я бы сказал в одной лодке.

Матросы молчали. Дышать становилось все тяжелее.

— Дежурный, — вызвал рубку Конечников, — включи вентиляцию, я тут накурил.

— Да, но…

— Я не прошу восстанавливать, только проветрить.

— Есть, господин капитан.

— Вашбродь, — осторожно начал каптенармус, — что нам за то, что мы бунтошились будет?

— За бунт полагается трибунал. Но я бунтовщиков не вижу. Вы не стреляли, ничего не сломали, никого не убили и не ранили. Собраться и поговорить — это не преступление. Палки, дубинки, заточки сдать. Инструмент — на место. Кто в наряде, оружие могут оставить, остальным — сдать.

— Есть, командир, — ответил каптер, вытягиваясь в струнку и отдавая честь.

— Дежурный! Вентиляцию запустить. Блокировку дверей снять… Второй лейтенант Грымзин, пришлите пару человек собрать ненужные матросам предметы. Оружие на предохранитель, с личным составом обращаться вежливо. О происшествии забыть.

Через несколько минут, после того, как все закончилось, с Конечниковым связался командир «пятерки». Помехи почти прекратились, и качество передачи было вполне приличным. Он попросил перейти в капитанский кабинет.

Лапин подозрительно зыркнул по сторонам и спросил:

— Крок, у тебя все в порядке?

— В смысле?

— Ну, там ситуации нештатные… — замялся Лапин. — Попытки невыполнения приказа…

— У нас все в порядке. Хотя все, что происходит вокруг, нештатная ситуация в чистом виде.

— Это да, — заметил командир «05».

Где-то за его спиной отчетливо прозвучала пара выстрелов, взвизгнул рикошет от бронированных стен.

— Что там у тебя, Лапа?

— Неполадки в эмиттерах, — капитан отвел глаза.

— Бывает. У меня без этого обошлось.

— Повезло…

«Повезло» — с раздражением подумал Конечников. — «До сих пор колотит».

— Ты вводную получил?

— Да. Ждем — с…

— Мы тоже. До связи…

Группа скаутов зависла в 30 километрах от изуродованной станции, как и было предусмотрено первоначальным планом. Было видно, как персонал станции пытается восстановить купола антенн.

Наблюдатели монотонно докладывали каждые 2 минуты: «Радар»… «Оптика»… «Сектор чист». Гравиметрист шаманствовал над своим практически бесполезным в этих условиях прибором, пытаясь на уровне всплесков фона выловить звучание миллионотонных масс неприятельских линкоров.

Конечников, забравшись в командирскую каюту, дремал под непрерывный диалог постов наблюдения.

«Нет, сегодня они больше не покажутся» — промелькнуло в голове.

— Дежурный! При изменении обстановки — докладывать. Я должен поспать.

— Есть, командир, — нарочито бодро ответил тот.

«Второй лейтенант Хомяков» — совсем уже на грани сна пронеслось в сознании — «молокосос с запалом. Сам спать не будет, и другим не даст».

Темнота и покой окутали Федора.

В неглубоком, тревожном сне возникли голоса. Один из них, сочный, мягкий, мучительно женственный, принадлежал княжне Александре. Другой, как не странно, полковнику Томскому. Федор почему-то не удивился, что наследница престола говорит с простым начальником Службы Безопасности заштатной орбитальной крепости, словно это он ее хозяин, царь и бог.

Конечников не понимал смысла их разговора, выхватывая отдельные обрывки слов. Было ясно лишь одно, что княжна, которую Томский называл Рогнедой, уговаривает оставить кого-то в живых. Конечников явственно уловил настойчивую просьбу девушки — «Я хочу, чтобы он жил».

А грубый, властный голос полковника, которого княжна называла Андреем, доказывал ей, что это опасно, что не время позволить смертным так приблизиться к совершенству, что вся система отношений пойдет прахом из-за ее дурацкой сентиментальности.

Голос Александры изменился. Она прошипела что-то в ответ. Полковник разразился бранью — «Придумали раз, и снова придумают, не бином Ньютона».

«А не будет ли поздно?» — совершенно отчетливо услышал он голос княжны. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

— Командир, внимание! — откуда-то издалека, донесся голос дежурного. — Наблюдаю эланский корабль.

— Выведи данные на экран, — отозвался Конечников. — Боевая тревога.

— Есть, командир.

В черной бездне среди звезд плыла мигающая точка. Данные телеметрии показывали, что объект находится на расстоянии 42000 километров, весит около трех миллионов метрических тонн и движется по кривой сближения к планете.

— Не скрывается, — сказал Конечников. — Огней как на елке.

— Судя по всему, это парламентер. Отбивает симпл — кодом.

— Смотреть внимательно в другие сектора. На линкор не пялится. Этого мы видим, но, сколько их прячется, и с какой стороны они подходят — неизвестно.

— Есть, командир.

— Радио на лидер: «Вижу корабль противника, координаты…».

— Есть.

Через 2 минуты с лидера пришел ответ: — «Усилить наблюдение в секторах, ничего не предпринимать, ждать дальнейших указаний.»

Томительно — медленно побежали минуты ожидания. Станция обменивалась с эланцем световыми сигналами.

От побитой метеоритами крепости отделился почтовый транспортник. Маленький кораблик лег на курс сближения.

— Рассчитать место встречи, — приказал Конечников.

Заработали радио и оптические дальномеры. Получив данные, курсопрокладчик выдал галактические и гелиоцентрические координаты точки пересечения траекторий, а также показал место рандеву в виде трехмерной проекции.

— Гравиметрист, наблюдать окрестности точки встречи. Штурманской группе рассчитать возможные траектории подхода основных сил неприятельской эскадры.

— Командир, транспорт «Колыма» пришел в движение. Ложится на тот же курс.

— Ждите, — объявил по громкой связи Конечников, — сейчас и мы пойдем.

Действительно, через пять минут поступила команда выдвинуться поближе к месту встречи кораблей.

— Васька, — обратился Конечников к Стрельникову. — Будь готов перехватывать ракеты с транспортника.

12 скаутов построились вокруг несуразно — огромного корпуса «Колымы».

«КАКОГО ЧЕРТА» — мигнул огонек с корабля — парламентера.

Конвой успел занять такое положение, что стала видна неповрежденная часть станции. Было видно, как орбитальная крепость отбила: «УСТРОЙСТВО „ОМЕГА“ НАХОДИТСЯ НА ТРАНСПОРТНОМ КОРАБЛЕ. МАЛЫЕ КРЕЙСЕРА — ЭСКОРТ».

«ПРОДОЛЖАТЬ ДВИЖЕНИЕ» — после некоторой паузы просигналила оптика эланцев.

— Ты понял, Стрелкин? — спросил Конечников.

— Понял, Крок, молчи, — отозвался тот.

Невыносимо долго транспортник набирал скорость, а потом также долго притормаживал, ложась на высокую орбиту.

Эланец, огромный, сильный, смертельно опасный небесный монстр, приближаясь, вырастал в размерах. Телескопы постов наблюдения давали картинку во всех деталях, пробегая на максимальном увеличении по бронированной поверхности «рогатой камбалы». Наблюдатели напряженно пытались определить название корабля, шаря в закоулках своей памяти и запрашивая данные из компьютера.

Наконец, носовой пост решился:

— Внимание, командир. С высокой долей достоверности могу распознать линкор как «Прайдо Элано», лидера второй эскадры противника.

— Уверены, первый пост?

— Номера замазаны, цветовые идентификационные отражатели сняты, но совокупность признаков, таких, как вид и расположение свежих пятен брони, специфическая геометрия антенн дает вероятность правильного определения в районе 95 %.

— Любит адмирал Убахо быть впереди, на лихом коне, вот корабль и расписан пробоинами… — подытожил Конечников. — Господа, команды на запуск, скорее всего не будет. Будем стрелять без приказа.

— В парламентера? — изумился первый пилот.

— В парламентера. Они нашу эскадру сожгли, подло и вероломно. Какие могут быть игры в благородство.

Луч со станции периодически выдавал серии импульсов. Конечникову было не до переговоров, но все же он уловил: «УСТАНОВКА И ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА БУДУТ ПЕРЕДАНЫ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ПОЛУЧЕНИЯ ГАРАНТИЙ ВЫПОЛНЕНИЯ ВАШИХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ПРИ ЛИЧНОЙ ВСТРЕЧЕ КОМАНДУЮЩЕГО ЭЛАНСКОЙ ЭСКАДРОЙ С ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ КОМАНДОВАНИЯ КРЕПОСТИ».

«Колыма» с трудом затормозила, уравняв скорости с кораблем противника.

«ПАРЛАМЕНТЕР МОЖЕТ ПОДНЯТЬСЯ НА БОРТ» — отбили с «Прайдо Элано».

Почтовый кораблик вошел в створ шлюза эланца. Броневая плита ворот медленно встала на место. Конечников вдруг почувствовал тяжелую, безысходную печаль, точно потерял что-то дорогое.

Долгое время ничего не происходило. В бесконечном беге по кругу сменяли друг друга доклады наблюдателей, создавая иллюзию безопасности и надежности. «Носовой», «кормовой», «мидель один» и «мидель два». На табло, сменяя друг друга, плыли секунды. Ожидание становилось нестерпимым.

Вдруг линкор противника вздрогнул. На какое-то мгновение он изменил свое положение, неуловимо замедлив свой бег.

Оптический телеграф просигналил «БАСТ……», и умолк на полуслове. Пушки «Претендента» открыли огонь. Закрученные в спираль комья плазмы полетели из орудий главного калибра в направлении скаутов. По знергополям застучала картечь. Обстрел был на удивление редким и неприцельным.

Из кормового шлюза «Прайдо Элано» рванулось пламя, толстые компресситовые плиты пошли трещинами. Было похоже на то, что пилоты малого транспортника деметрианцев, предпочли погибнуть, на полной тяге таранив стену ангара.

— Васька, бей! — проорал Конечников.

Тяжелые цилиндры ракет вырвались из контейнеров. Мгновение спустя «пакадуры» с других кораблей устремились к цели. Пламя полного распада побежало по корпусу эланского корабля, сдирая обшивку, разбрасывая обломки брони и механизмов боевого звездолета.

Эфир заполнился лающей эланской бранью. Конечников без труда разобрал без конца повторяемые слова «бастардо», «хундо» и «мариконо».

— Засечь, — заорал Конечников. — Определить, откуда идет передача. Радист, ответить открытым текстом: — «ТОЖЕ КЛИЗМУ ХОЧЕТСЯ? ИДИТЕ, ПАПОЧКА ЗАЖДАЛСЯ».

— Так и передавать? — давясь от сдерживаемого смеха, спросил радист.

— Передавать! — отрубил Конечников, и сбавив тон объяснил. — Эланцы любят поругаться. Мы засечем их передатчики.

В пространство полетели точки и тире. Как и ожидал Федор, эланцы отозвались на искаженном риче:

«МАТ ТВОЙ ИБАЛ, СОБАЙКА. ТВОЙ РУКА ОТОРРВАТ ЗА ЭТИ СЛОВА БУДУ».

— Отвечай: — «ЕБИ СВОЮ, РЕЗИНКА ШТОПАНАЯ, ДЕШЕВЛЕ ОБОЙДЕТСЯ».

— Господин капитан, вы уверены? — осторожно поинтересовался радист. — Действительно ведь руки оборвут.

— А ты в плен собрался? Отбивай.

Приемники раскалились от транслируемой со всех сторон бешеной ругани.

— Есть пеленг, — произнес радист. — Могу с уверенностью утверждать, что слышу не меньше десяти разных передатчиков. Даю координаты.

— Отлично! Передать на другие скауты. Запросить разрешение на сближение с вражеской эскадрой.

— Полковник Валуев приказывает отходить к крепости.

— Что за ерунда, — вырвалось у Конечникова. — Дать радио на транспорт, пусть выпускают «дуры».

— Командир, они отвечают, что понятия не имеют, о чем мы запрашиваем.

— Гравиметрист, не спи, — рявкнул Федор.

— В точке нахождения вражеской эскадры наблюдаю непонятные перемещения масс.

— Радист, как это соотносится с пеленгуемым сигналом?

— Никак, командир.

Конечников вдруг понял, что происходит. Сквозь строй кораблей противника начали движение астероиды, разгоняясь для удара по Базе.

— Васька, их астеробомбы движутся к орбитальной крепости. Пускай ракеты, управление одной «дурой», отдай мне.

Жидкое пламя на миг закрыло обзорные экраны, стартовали тяжелые, огромные цилиндры управляемых ракетных снарядов.

— Конечников, какого черта? — прохрипело в динамиках. — У тебя что, ракеты лишние?

— Сквозь порядки эланцев идут астероиды. Они думают, что княжна на «Колыме», поэтому хотят покончить с Базой.

— Уверен? — спросил Валуев.

— Есть перемещение масс, но радиоисточники своего положения не меняют. На астероидах ругаться некому.

— Блин, Крок, ну ты и голова! Притормози пока свои «дуры»! Группа, залп! «Колыма», выпускай заряды!

Носовая платформа для негабаритных грузов окуталась пламенем. Отлетел отстреленный обтекатель, и как стая пираний ракеты ринулись в пространство. Эланцы все видели, но ничего изменить не могли.

Уловка с управляемыми астероидами обернулась против ее авторов. Телекамеры ПКДР позволили операторам, навестись исключительно точно даже на запредельном для стрельбы расстоянии. Ракеты ударили практически одновременно.

Каменные глыбы с намороженными на них сотнями тонн метана и аммиака не были прикрыты энергополем и моментально сдетонировали. Эскадра врага утонула в облаке огня.

Сверхгорячая плазма сожгла эмиттеры силовых полей, коснулась бальдуритовой брони корпусов. Несмотря на то, что бомбы-астероиды успели отойти на приличное расстояние, по меньшей мере, четыре из одиннадцати звездолетов эскадры вторжения термический удар прожарил насквозь, превратив их в глыбы спекшейся керамики. Остальные корабли потеряли посты наблюдения, локаторы. На боевых кораблях от жара заклинились башни и вышли из строя пушки.

Взрыв был настолько сильным, что нереактивная компонента от продольной электрической волны жестко встряхнула малые ракетоносцы деметрианцев, удаленные на 25 мегаметров. Остатки вражеской эскадры стали уходить с максимальным ускорением, на которое были способны подпаленные космическим огнем корабли.

Последовала команда: — «Преследовать и уничтожить».

Скауты пошли сквозь ионизированный газ, стараясь не сильно отрываться от транспортника с боекомплектом.

Интенсивные помехи заставили прекратить ракетный обстрел, поскольку «пакадуры» практически не слушались команд наводчиков.

«Циклоно» и «Тондро» изо всех сил старались разорвать дистанцию, но стоило им выйти из ионизированного облака, как вдогонку остаткам неприятельской эскадры помчались ракеты. Управляемые снаряды кромсали бронированные туши, заставляли их расцветать комьями плазмы.

Очень скоро от группы вторжения осталось 4 корабля. Два «Претендента» все больше отставали от пары «Тондро». В неприятельские звездолеты врезались ракеты, заставляя пламя полного распада разгораться все сильнее.

Линкор, идущий последним в строю, взорвался. Огонь был перенесен на его брата-близнеца.

Люди на этом корабле не были трусами, и достойно встретили свою смерть.

Поняв, что уйти не удастся, эланец начал торможение с максимальным ускорением. Заработали маневровые моторы. Вначале никто не понял, зачем пилоты эланца убивают себя и других членов команды пятнадцатикратной перегрузкой.

Но очень скоро стало ясно, что грузовоз вот-вот столкнется с разбитым, пылающим кораблем.

«Колыма» попыталась отвернуть. На двигателях гигантского, неповоротливого транспортника появились длинные фиолетовые шлейфы искаженного нереактивной тягой поляризованного вакуума. Но все равно корабль не успевал.

Конечников услышал как капитан «Колымы» отвечает командиру группы, что ускорения больше чем сейчас дать не может, поскольку шпангоуты трещат, а напряжение в обшивке таково, что она вот-вот лопнет.

Пакадуры транспортника обрушили на линкор град ракет. Но сбить с курса три миллиона метрических тонн было невозможно. И хотя до «Колымы» вместо целого линкора долетел рой обломков и перегретого газа, для хрупкого корпуса транспортника этого было достаточно. Располосованный корабль вспыхнул, разбрасывая ракеты из своих трюмов.

Одна из «пакадур» с активированным взрывателем столкнулась с 2802, и скаут превратился в плазменный шар.

Столь неудачное завершение успешно начатой операции повергло всех в уныние. Без запаса ракет преследовать противника было бессмысленно и опасно. Скауты, по команде со станции прекратили охоту, позволив уйти двум последним эланским крейсерам…

Ангар группы был разрушен, и корабль Конечникова был определен на постой в одном из гражданских ангаров.

Сразу после боя, экипажи скаутов были удостоены визита высочайшей особы. Княжна Александра посетила корабли, чтобы лично поблагодарить храбрых офицеров и матросов ракетоносцев.

Княжна была неприступно-строгой, затянутой в черный бархат траурного платья. Из украшений на наследнице престола были лишь алмазные серьги и старинный золотой медальон с разноцветными камнями, уютно устроившийся в ложбинке между грудей.

Вокруг девушки вилась свита с большими звездами на погонах, а впереди, отделяя ее от матросов, плотной стеной двигались телохранители из элитного спецназа. Обстановка была серьезной и торжественной. Александре, каким-то образом удалось заставить присутствующих забыть о том, что находятся они в полуразрушенном ангаре, на стенах которого видны грубые, наспех наваренные поверх рваных отверстий заплатки, а пол ощутимо изогнут — следствие удара по касательной в нижние помещения тяжелого снаряда с неприятельского «Претендента».

Наследница престола прошла вдоль построенных экипажей, вглядываясь в лица матросов и офицеров, останавливаясь около командиров и говоря им слова благодарности.

Дойдя до Конечникова, княжна долго смотрела ему в глаза испытывающим, твердым взглядом, потом подошла почти вплотную. Конечников почувствовал запах ее духов, тепло тела. Пряча глаза от пронизывающих его насквозь зрачков наследницы престола, капитан опустил их, и тут же поднял в смущении — слишком соблазнительной была сильно открытая вырезом платья грудь девушки. Наконец, когда пауза стала невыносимой, Александра заговорила:

— Капитан, ведь это вы догадались, что управляемые астероиды движутся в одном строю с боевыми кораблями эланцев?

— Да, ваше высочество, — ответил он.

— Генерал Соломатин отрекомендовал вас, как знающего свое дело командира. Вы останетесь на Базе для выполнения задания особой важности. Вам потребуется все ваше умение, желание, все, о чем вы так долго думали и мечтали. Я решила доверить именно вам свою жизнь и свободу. Будьте достойны моего выбора.

— Так точно, ваше высочество, — в крайнем волнении произнес Конечников.

Он понимал, что этого не может быть, что перед ним княжна Александра, но к нему обращалась Дарья Дремина. Наследница престола была удивительно похожа лицом и телом на давно умершего лейтенанта медслужбы экспериментального корабля-разведчика.

Она говорила с теми же интонациями, а тембр голоса, упав на тон ниже, в точности соответствовал тому, который остался, запечатленный цепкой детской памятью. Фея его детских грез просила о помощи.

— Так точно, ваше высочество, — ответил Конечников. — Сделаю все возможное и невозможное.

— И невозможное, Федор, — отозвалась Александра, сбросив на мгновение маску неприступной властительницы, напоминая о недавнем вечере, тихой, темной оранжерее, когда ему можно было все, стоило только разрешить себе. — Запомните хорошенько, капитан… И невозможное.

Конечников вдруг узнал золотой медальон великой княжны. Давным-давно он видел эту массивную древнюю безделушку на шее Дарьи Дреминой.

Княжна кивнула и двинулась дальше, а Конечников остался стоять, приложив руку к голове, отдавая воинскую честь своей повелительнице, ее лакеям, ее стратегам и военачальникам, которые оказались не в состоянии защитить девушку от злых эланских «виркоко».

Конечников сидел в капитанской каюте, слушая доклады техников, которые вылизывали корабль. Менялись узлы и блоки, не соответствующие оптимальным параметрам, да и просто те, которые не нравились ремонтной группе. В боевой рубке, единственном более — менее просторном отсеке корабля монтировались дополнительные кресла, которые остряк Ильин обозвал «зрительскими». Шипела сварка, на разные голоса выли пилы и дрели.

На столе, перед ним лежал включенный портативный комп. В зоне проекции плыли силуэты кораблей. Конечникова волновали скрывшиеся в газопылевых облаке «Тундеры». Что-то подсказывало ему, что противники не ушли, просто затаились на время. Да и куда им было идти?

Система Солейны находилась на самых задворках Галактики, в разреженной области, наполненной старыми звездами. До ближайшего соседа, тусклого безымянного красного карлика с непригодными для жизни планетами, было не меньше 40 световых лет пути.

«С двумя ТШК кольца им не взять» — подумал Конечников. — «Но что предпримут они? Неужели долгое, страшное отступление, полет продолжительностью в десятилетия, чтобы добраться до ближайшей станции гиперперехода, контролируемой эланцами. Интересно, доживет ли кто-нибудь из команды „Тондро“ до этого сладкого для „virkoko“ дня?»

Размышления Конечникова прервал дежурный, который доложил, что прибыл спецгруз.

Вскоре второй грузовой отсек наполнили десантники. Их командир рапортовал, что по приказу командира крепости, подразделению поручено охранять важный груз, оттого его солдаты будут находиться на корабле нравиться кому-то это или нет. Ввиду особой важности задания, всякий, кто появится у второго грузового отсека, будет застрелен при попытке проникновения на охраняемый объект. А еще им нужны: отдельная спальня, караульное помещение, командный пункт и туалет.

На это Конечников порекомендовал наглому первому лейтенанту заварить двери, и сидеть там безвылазно, делая все, что они сочтут нужным: есть, спать, нести службу, раздуваться от чувства собственной значимости, писать и какать, поскольку гиперпространственный разведчик мало приспособлен даже для штатного экипажа. Своих матросов же, от слаженности действий которых зависит дальнейшая судьба наследницы престола и груза особой важности, он, накануне боя, ничем стеснять не будет.

Десантник прошипел нечто неразборчивое и убрался восвояси. Потекло пустое, наполненное тяжелыми мыслями время. Конечникова от того занятия оторвали только пару раз.

В первый, когда командир спецназа подрался с лейтенантом Грымзиным, командиром десантной группы скаута.

Во второй раз ближе к вечеру, когда в шлюзовой створ ангара притащили для погрузки санитарный корабль. Он был раза в два больше малого ракетоносца, толстый, пузатый, неуклюжий. Военная полиция и спецподразделения взяли «санитара» в двойное кольцо, заблокировали входы и выходы ангара. Всеми правдами и неправдами в стартовую зону стал набиваться народ, вылезая из технических отсеков, грузовых ворот и даже коммуникаций внутреннего транспорта. В основном это были дети, женщины, гражданские.

На звездолет можно было пройти только по предъявлению особого пропуска, и его требовали даже у санитаров лазарета и тяжелораненых. Экипажи кораблей на станцию не выпускали, объясняя это запретом, связанным с состоянием повышенной боеготовности.

Конечников не смог связаться с Гутом и не получил никаких вразумительных сведений от его сослуживцев. При том бардаке, который творился сейчас на станции, это было вполне объяснимо. Тревога за своего черного друга окончательно заела Крока.

Конечников вышел из корабля, в надежде, что у капитана Кинга хватит ума найти новую стоянку крейсеров — разведчиков и болезненная гордость Авраама не помешает ему просить бывших коллег о спасении.

Он подобрался ближе к транспортнику, насколько позволяло оцепление вокруг собственного корабля, и пошел вдоль сдерживающей толпу цепи, вглядываясь в лица за живым кольцом солдат.

Солдаты стояли с оружием наизготовку, выставив штыки. Вокруг бурлила толпа. Люди кричали, протягивали руки к охране, умоляли взять хотя бы детей, предлагали деньги, золото, все блага мира.

Нижние чины были одеты в парадные мундиры, с аксельбантами, белыми ремнями, в хромированных касках. Под темными стеклами щитков не было видно лиц.

Казалось, что это роботы, которым все равно кто стоит перед ними, все равно, что будет с ними самими, когда транспортник уйдет, оставив их умирать на обреченной станции.

Или же бессмертные боги, которым безразличны страдания примитивных людей, существа неподвластные ограничениям пространства и времени, способные легко сбросить бесполезные оболочки из плоти, чтобы перенестись в иные тела и иные миры.

Один из солдат вдруг поднял стекло каски. Конечников увидел испуганные, бессмысленные глаза, до предела испуганного и забитого деревенского парня. Он опасливо покосился на соседа, погоны которого украшала одна лычка, ковырнул в носу, и снова надвинул на лицо темное зеркало щитка.

Командир охраны ругался с пожилым полковником, крича — «Неужели вы не понимаете, что это не положено!».

А тот, несмотря на то, что в мирное время мог стереть в порошок наглого лейтенантишку, бубнил что-то со слезами на глазах про дочь и внучку.

— Конечников, Конечников! — закричал кто-то. — Как хорошо, что я тебя встретил.

Конечников обернулся. Из толпы, подпрыгивая на месте и прожигая насквозь взглядом, ему махал руками, капитан Искорин. Под глазом у него явственно проглядывал тщательно замазанный синяк.

Конечников подошел ближе. Искорин протиснулся между штыков и заорал, перекрывая шум толпы:

— Привет.

— Привет. Что у тебя с лицом?

— Стрелкин гадость про мою невесту сказал. Вот мы поговорили с ним.

— А по нему не скажешь, — заметил Конечников.

— У тебя на борту не найдется местечка для меня?

— Нет, — прокричал в ответ Конечников. — Все занято, все под контролем.

По правде говоря, этот штабной был бы последним в списке тех, кого он стал вытаскивать со станции.

— Я знаю, что ты меня не сильно любишь, но хочешь, я тебе денег дам? 1000 рублей прямо сейчас и 4, когда доберемся до безопасного места.

— Не в деньгах дело, — продолжил прикидываться валенком Конечников.

— 10 000, - подумай, целых 10 000 рублей.

— Только что 5 было, — с иронией заметил Конечников.

— Скажи свою цену. Мой отец богатый, заплатит.

— Сиди лучше здесь. Там «Тундеры» шатаются, которых мы упустили.

— Ты не понимаешь! Генерал Соломатин застрелился, его все равно бы под трибунал бы отдали, штаб самораспустился…

— Ну и что теперь?

— Конечников, я знаю, что кроме крейсеров у эланцев есть АБГ. И не один. Они вот-вот пустят в ход пушки «сучек» и разнесут крепость в клочья.

— Что ты несешь, дурак! Молчать! — крикнул он.

— Все, все слышали!? — закричал Искорин, обращаясь к толпе. — Нас всех подставили! Мы все умрем!

— Прекратить! — рявкнул командир охранного отделения, тот самый, на которого боязливо косился молодой солдат. Он с разворота ударил Искорина прикладом по голове.

Но было поздно. Услышав страшную новость, истошно завизжали тетки, толпа поперла на оцепление. Конечников счел за лучшее вернуться на корабль. В камеры обзора было видно, как волнуется людское море за надежной броней корпуса, мелькают дубинки полицейских, приклады солдат, зонтики и трости гражданских. Вдруг истошно заревела сирена, слышимая даже на центральном посту скаута. Замигали красные лампочки на створе шлюзовых ворот, предупреждая об активации подъемных механизмов. Толпа кинулась прочь, давя женщин, стариков и детей. Конечников не стал смотреть, что будет дальше.

На скаут пришел вызов центрального поста.

Ему доложили, что в непосредственной близости от станции пролетел скоростной объект.

— Снаряд крупного калибра с эланского АБГ? — поинтересовался Конечников.

Дежурный на экране только кивнул в ответ.

События стали разворачиваться стремительно. Конечников сообразил выставить караул у трапа. Не прошло 5 минут, как великая княжна в сопровождении начальника СБ полковника Томского, майора Лебедянского и немногочисленной свиты состоящей из личной телохранительницы наследницы престола, академика Корсакова, его ассистентки поднялась на борт, миновав построенных для встречи десантников абордажной команды и матросов.

Княжна одобрительно кивнула Конечникову и оборвала его, как только он попытался сделать доклад.

— Капитан, благодарю за торжественную встречу. Но больше никаких церемоний. Стартуем немедленно, каждая секунда дорога.

Он почтительно кивнул, пропуская на борт пассажиров. Трап подняли, задраили люк, и корабль заскользил над неровным полом ангара, направляясь навстречу черному проему шлюза, обрамленному редкими огоньками аварийных ламп. Следом двинулся санитарный корабль.

Пассажиры на ходу уселись в кресла, слушая зампотеха, который объяснял, как правильно настроить под себя компенсаторную систему. Полковник Томский продиктовал координаты, и на вопрос во взгляде Конечникова пояснил:

— Там находится резервное кольцо нуль — транспортировки. Не думайте, что мы бросим транспорт с больными и ранеными.

Конечников приказал штурманской группе рассчитать курс, подозвал Ильина и вполголоса попросил снова проверить, как гости подготовлены к перегрузкам.

— Наблюдаю попадание картечного заряда в ремонтные доки орбитальной крепости, — вдруг рапортовал первый пост.

— Наблюдаю прямое попадание в кольцо переходника, — отозвался кормовой наблюдатель.

— На экран.

Громадное, тонкое кольцо телепортатора, объятое пламенем в месте удара, лопнуло, разлетелось обломками конструкций и относительно целыми модулями. Накопители травили энергию, заполняя пространство раскаленным облаком вторичной М-плазмы. Конечников увидел, как следующий картечный залп снова ударил в нуль-переходник, выломав из кольца телепортатора 10 километровый кусок.

— Телепортатора больше нет, — закричали с первого поста.

— Командир, — со страхом поинтересовался пилот. — Они что, гашика обкурились?

— Не знаю, Комаров — ответил Конечников. — Полковник Томский! Они что, знают о запасном телепорте?!

— Мне известно не больше, чем вам, капитан.

Было видно, как «эсбешник» испуган и растерян.

Маленький конвой продолжал удаляться от обреченной станции. Было видно, как орудия крепости пытаются стрелять по противнику. Но малоразмерные, предельно удаленные неприятельские АБГ, пушкам со сбитой юстировкой было не достать.

Латаный — перелатанный «Князь Иван», единственный оставшийся на Базе линейный рейдер, понесся с максимально возможным ускорением, паля изо всех орудий, навстречу вражеским «сучкам».

— Васька, сколько думаешь у них АБГшек? — спросил Конечников.

— Данных нет, — ответил тот. — Но судя по тому, как разделали Кольцо, не меньше пары.

«Нашему Палычу хана», — показал на пальцах он Стрелкину.

Стрельников кивнул в ответ.

— Ваше высочество, — обратился Конечников к Александре. Прикажите скаутам атаковать пушечные линкоры эланцев. Иначе «Князь Иван» просто не долетит до противника.

— Какой ты шустрый, — загремел в ответ полковник Томский. А когда «Тондро» подойдут к Базе, кто их остановит?

— Они нас ловить будут, эти «Тондро», — в сердцах ответил Конечников.

— Не каркай, Конечников, — оборвал его полковник.

— Полковник, пусть скауты выпустят ракеты по АБГ. И назад, на перезарядку, — приказала Александра.

— Радист, отбей от моего имени командиру группы, пусть атакуют, и сразу назад, — приказал полковник.

Проходил час за часом. Маленький конвой уходил с максимально возможным для «санитара» ускорением от Базы.

В эфире, приглушенная расстоянием, затихала ругань радиообмена и шипение помех от взрывов. Бой и смерть оставались все дальше и дальше.

Санитарный транспорт, с трудом разогнался и пошел параллельным курсом. На кораблях были погашены ходовые огни, деактивированы ответчики системы «свой — чужой», отменена подача радио и световых сигналов.

Конвою нужно было пересечь пояс астероидов и подойти к Альбигору, второй планете системы. Громадное поле тяготения этой несостоявшейся звезды затягивало мусор из окружающего пространства, создавая колоссальные рои обломков.

Там, среди астероидных полей, гигантских спутников, окруженных планетоидами всех размеров, и был спрятан резервный телепортатор.

Несмотря на громадную скорость полета, два миллиона мегаметров до цели заняли несколько дней пути.

Пассажиры, сильно стеснили экипаж. Им не только пришлось выделить место в рубке под противоперегрузочные кресла. Гостям понадобилось 2 отдельные каюты, из-за чего пилоты и артиллеристы перешли на режим «горячей койки», когда сменившиеся с вахты вынуждены были укладываться на спальные места заступивших на дежурство коллег.

Женщинам пришлось выделить сопровождающих, которые разгоняли народ в туалете, когда тот требовался дамам. Дневальные из всех сил сдерживали матросов, которые по привычке матерились, вешали на просушку вонючие портянки у койки, шатались в исподнем, спали, выставив на обозрение непотребные части тела.

Все это породило массу неудобств, и только жесткий прессинг первых офицеров корабля не давал раздражению нижестоящих перейти в скандал с выяснением отношений.

Особенно большие проблемы возникали с ассистенткой Корсакова.

Она, помня о своем любовнике-академике, играла роль неприступной, недовольной «хамами» барыньки. Научница трепала нервы Конечникову и другим, мстя за свою неудовлетворенность и жгущие изнутри страхи. Хелена постоянно требовала внимания, жалуясь Конечникову на его подчиненных, обвиняя в похотливых взглядах, сальных шуточках по ее поводу, лапании за попу и за грудь, вынуждая вмешиваться.

Лишь иногда, мимолетные плотоядные взгляды, которые она бросала на капитана и ревнивые испепеляющие, адресованные княжне выдавали ее чувства.

Скоро Конечников просто возненавидел эту вздорную бабу, убегая от ее липкого внимания в служебно-бытовые проблемы. Он чувствовал облегчение, лишь, когда эта истеричка безвылазно сидела в каюте.

С Александрой у него, как не странно, никаких проблем не было. После того, как она легко и просто выбила ударом ноги четыре зуба старшине Ковальскому, всякие попытки приставания к наследнице престола закончились сами собой.

Все остальные спутники Александры не требовали никакого вмешательства в свои жизни.

Корсаков пил и спал. Просыпался, выползал в сортир. Блевал, оставляя характерный едкий запах невсосавшегося в кровь алкоголя пополам с желудочным соком. И снова падал на койку, продолжая пить в одиночку под одеялом, чтобы этого не видели его соседи.

Грозные на Базе майор и полковник вели себя исключительно деликатно, не замечая шероховатостей быта в тесном нутре номерного скаута. Они не валялись на койке в обнимку с бутылкой, как Корсаков. Не вымещали свои страхи на других как Хелена. Они предпочитали забираться в противоперегрузочные кресла в рубке и смотреть на звезды вместе с великой княжной.

За многие часы, проведенные рядом с ними, Конечников сумел внимательно разглядеть всю эту непохожую на остальных компанию, волею случая, оказавшуюся на корабле.

Странная троица частенько беседовала в капитанском кабинете, превращенном в каюту наследницы престола. На людях они говорили на каком-то тарабарском языке, не стесняясь окружающих. Когда они были уверены, что до них нет никому дела, компания переходила на рич.

На удивление не оставалось ни сил, ни времени, но всеже, воспитанный на доведенном до автоматизма чинопочитании, он поражался, как мало почтения оказывают эти странные люди наследнице престола, одергивая, перебивая и намекая на место, которое она занимает.

Конечников со своего места воспринимал все, о чем они говорят, различая неслышный за шумом механизмов и докладами постов разговор.

В эти моменты становилось понятно, что беседуют они о шансах эланцев выиграть войну с использованием устройства, которое уносит прочь в своем трюме малый гиперпространственный разведчик и о многих и многих вещах, о которых Конечников даже не догадывался.

Его удивляла и восхищала свобода суждений этих людей, такая непривычная в эру штампованных, обкатанных, никчемных слов, поклонения чинам и званиям, истового следования авторитетам, Исторический кругозор этой троицы внушал глубокое уважение. Отступления и замечания, когда они говорили о давно прошедших событиях, наводили на мысль, что эти люди видели их своими глазами.

Федора не оставляло чувство прикосновения к ревностно сохраняемой могущественными силами запретной тайне, древним, давно забытым секретам почти сказочных времен, знакомым ему лишь по смутным преданиям об уме, сверхчеловеческих способностях и долгой жизни людей прошлых эпох.

Конечникова поразило в этих людях отсутствие даже следов страха, свободная, сильная уверенность суждений, точно они были в надежно защищенных покоях Нововладимирского владыки, а не убегали в неизвестность от превосходящих сил противника.

В конце — концов, Конечников, чтобы не обнаруживать себя, перестал уделять внимание разговорам странных пассажиров.

Тем более что содержание бесед великой княжны и ее спутников практически сразу вылетало из головы, оставляя лишь близкое к восторгу удивление. Но где-то глубоко внутри, он это чувствовал, все это записалось на внутренний самописец, чтобы всплыть в памяти, когда придет срок.

«Каждый должен делать свое дело» — обрубал Конечников свое любопытство.

Его все больше и больше тревожила перспектива оказаться наедине с двумя сбежавшими эланскими ТШК. Конечников усердно прокручивал на компе варианты отрыва от преследователей, гонок с препятствиями в лабиринтах астероидных полей. Всякий раз он оказывался в проигрыше — грузный, неповоротливый санитарный транспорт висел на ракетоносце как гиря, заставляя принимать бой, который оканчивался плачевно для обоих кораблей.

Однажды, в очередной раз потерпев поражение на имитаторе, он столкнулся взглядом со взглядом великой княжны.

Взгляд ее выразительных, говорящих глаз вызвал в голове поток словобразов.

«Брось это корыто», — подсказали ему зеленые глаза наследницы престола. — «Брось его. Мы ведь специально взяли транспорт, чтобы эланцы занялись им, как собака костью».

Конечников даже замотал головой от изумления, сбрасывая наваждение.

— Что-нибудь не так? — поинтересовалась Александра.

— Нет, ваше высочество, — ответил Федор. — Отрабатываю варианты боя.

Княжна милостиво кивнула.

Конец 9 главы.