"Шерас" - читать интересную книгу автора (Стародубцев Дмитрий)

Глава 14. Дух монолита

Иргамовская армия наступала широким фронтом. Правый фланг авидронов, находящийся за Палисирусом, атаковали шестьдесят тысяч всадников. Хаврушу было неизвестно, что авидронские землекопы, работая ночами, углубили русло речки и срыли многочисленные отмели. Теперь, пытаясь перейти реку вброд, конные иргамы, знавшие о глубине русла Палисируса только со слов местных жителей, тонули сотнями. Карис, возглавляющий фланговые войска, в свою очередь, использовал все имеющиеся у него возможности, чтобы препятствовать переправе противника. Вода закипела, и повалил густой пар — столько горящих стрел и метательных снарядов разом обрушились на атакующих. Колонны иргамов особенно страдали от гигантских камнеметов. Одна из каменных глыб, запущенная этим метательным механизмом, попав в самую гущу всадников, раздавила не менее десятка воинов.

На левом фланге, в предгорье, на авидронов неспешно надвигались отряды средневооруженных пеших воинов, выстроившихся в мозаичном порядке. На равнинной части фланга в бой были брошены многочисленные колесницы, которые сразу же наскочили на тайно вырытые авидронами «волчьи ямы». Атака захлебнулась. Дэс, отвечающий за свой фланг, тут же отправил навстречу врагу легковооруженных. Колесницы пытались отступить, но в сумятице не смогли развернуться и были уничтожены. Алеклия выказал удовлетворение действиями Дэса, а Седермал отпустил несколько шуток, касающихся Хавруша, совершающего элементарные тактические ошибки.

Но всё это было только началом. Еще не столкнулись монолиты, от мужества которых, по мнению большинства, и зависел исход сегодняшнего сражения.

В центре, после безуспешных атак конницы, на авидронских легковооруженных метателей и наемников-эйселлов накинулись пешие вспомогательные отряды иргамов. Пока противники не имели желания сближаться и вступать в рукопашную, а лишь принялись обмениваться градом стрел и метательных снарядов. Расстояние между воюющими было столь небольшое, что пущенные стрелы насквозь пробивали щиты и доспехи. С обеих сторон гибли тысячи цинитов. Вскоре эйселлы, не выдержав натиска, побежали. Увидев это, авидроны-метатели отошли за спины наемников Алеклии — тяжеловооруженных яриадцев и корфян.

Наконец пятидесятитысячные монолиты Тхарихиба медленно тронулись с места. Наступая, они двигались всё быстрее и быстрее. Обходя убитых цинитов и павших лошадей, они с трудом сохраняли ровные ряды. Вскоре иргамы оказались лицом к лицу с тяжеловооруженными фалангами Лигура и опустили копья.

Все, кто наблюдал за сближением этих огромных закованных в железо армий, с замиранием сердца ожидали самого ужасного в истории войн столкновения.

Три огромных фаланги тяжеловооруженных иргамов уже вплотную приблизились к корфянскому, яриадскому и авидронскому монолитам.

Авидронский монолит, располагающийся на правом крыле центра, численностью в двадцать пять тысяч человек, был выстроен двадцатью рядами и занимал по фронту тысячу триста шагов. Фаланга, которая на него надвигалась, была той же ширины, но состояла из пятидесяти рядов. Это были «чернощитные» — самый опытный отряд иргамовской армии.

Бешено забили калатуши. Зазвучали пронзительные, режущие слух звуки лючин. Первая шеренга авидронов издала гортанный крик, ее по очереди поддержали другие шеренги. Когда противник приблизился на расстояние пятидесяти шагов, авидронский монолит встретил его стрелами и камнями, выпущенными из самострелов и ручных камнеметов, а потом во врага полетели дротики, метательные ножи и топорики. После этого авидронские циниты плотно прижались друг к другу.

Метательное оружие не нанесло наступающим серьезного ущерба. Иргамовский монолит надежно прикрывался высокими черными щитами, к тому же воины в коротких черных плащах были сплошь закованы в доспехи. Иргамы продолжали стремительно надвигаться, выставив перед собой лес копий.

Авидронские копьеносцы, составлявшие первые три ряда, сомкнули щиты и опустили свои копья. Теперь перед иргамами была стена из широких и тяжелых металлических щитов «первой шеренги» с умбонами в виде остро заточенного клинка, стена, ощетинившаяся очень длинными иглами-копьями.

Еще мгновение — и огромная иргамовская фаланга на полном ходу врезалась в авидронский строй. Звон, треск, скрежет слились воедино. Авидронский монолит пошатнулся, казалось, надломился в нескольких местах, но устоял…

Алеклия продолжал следить за развитием битвы, наблюдая за перемещением костяных фигурок на макете. Пока он одерживал верх только в воздухе, где его «небесные корабли» уничтожили все иргамовские матри-пилоги. Теперь, безраздельно владея небом, авидронские воздушные шары атаковали противника на земле. Сверху, с огромной высоты летели стрелы и камни. Когда метательные снаряды заканчивались, матри-пилога возвращалась на землю, в расположение своего отряда, чтобы вновь наполнить корзину всем необходимым.

Авидроны выдержали первый мощный удар Тхарихиба, или, если говорить точнее, Хавруша. Шестисоттысячная армия иргамов не смогла с ходу прорваться ни на одном из направлений. Везде атакующие встретили ожесточенное сопротивление. Только значительно позже иргамы стали теснить некоторые обороняющиеся отряды. На правом фланге им удалось перейти Палисирус и откинуть легковооруженных лучников. Карис бросил в бой все резервы, и ему с огромным трудом удалось остановить противника. На левом фланге Дэс не уступил Хаврушу ни пяди земли, но его партикулы были уже достаточно измотаны, а некоторые отряды поредели наполовину.

По центру у авидронов тоже не всё обстояло благополучно. Слоны авидронов сразу после столкновения напугались и обратились в бегство, сильно помяв ряды союзников-лагов, стоявших за ними. Наемные фаланги корфян и яриадцев пятились назад. Только авидронский монолит не отступил ни на шаг и продолжал сражаться на равных с иргамами. Когда же в бой вступили «бессмертные», пришлось защищаться уже воинам Тхарихиба. Под мечами «бессмертных» пали уже три иргамовские шеренги…

На мгновение Инфект Авидронии оторвал взгляд от глиняного макета поля битвы. Его внимание привлекла работа Неоридана Авидронского. Только он удостоился чести быть рядом с Божественным: прочие художники, не меньше пятидесяти человек, окруженные многочисленными помощниками и учениками, расположились внизу, неподалеку, под защитой специально выделенного отряда. Их лучшим картинам об этом сражении предстояло занять место в Дворцовом Комплексе и в залах Форума Искусств. Остальные разойдутся по частным дворцам и, несомненно, будут цениться на вес золота.

Вновь внимание Алеклии привлек новый ученик Неоридана — кроткий юноша с женственными чертами лица, который быстро и точно выполнял поручения художника. Инфект отметил что-то странное в его поведении, но так и не смог понять, что же его насторожило. Вот юноша посмотрел в его сторону, их глаза неожиданно встретились на мгновение, и Алеклию неприятно кольнул острый взгляд, какой-то безумно горячий, который так не вязался с этим жалким юнцом с повадками пугливой девушки.

— О Божественный! — вдруг воскликнул Седермал. — Обрати внимание на неприкрытый участок на стыке центра и правого фланга иргамов. Видишь? Нам следует немедля воспользоваться этой оплошностью!

Алеклия тут же позабыл о неоридановском ученике и подошел к бойницам. Великий Полководец был прав: иргамовские военачальники совершили непростительную ошибку, разорвав свою боевую линию. Инфект тут же приказал подготовить к атаке Белую либеру и решил лично повести ее в атаку.

У Белой либеры не было единого военачальника. Личный отряд Инфекта по давней традиции возглавлял сам правитель. Ему подчинялись пять партикул — четыре конных и одна колесничная, состоящая из двухсот быстроходных четырехколесных повозок. В Белую либеру отбирались самые лучшие воины, которые имели звание не ниже десятника.

Когда военачальники узнали, что Алеклия собрался сам возглавить атаку, они бросились в ноги Божественному. Теперь им стало понятно, почему сегодня утром Инфект предпочел церемониальной накидке обычный белый плащ.

— Внемли мне, мой Бог, — неуклюже рухнув на колени, преградил дорогу Инфекту Седермал. Старец едва не плакал. — Ты не можешь бросить армию в такой тяжелый момент. Ты нужен Авидронии здесь, на вершине башни, чтобы отдавать приказы всем четыремстам тысячам преданных тебе авидронских цинитов.

— Дай пройти, Седермал, не гневи меня! — возмутился Инфект.

— Я стар, Великий и Всемогущий, слишком стар, чтобы чего-то бояться. Даже изгнание и позор — ничто по сравнению с тем бесконечным горем, которое постигнет меня, если ты случайно погибнешь. А сколько горьких слез прольет армия, да и весь авидронский народ! И как в этом случае закончится сражение? Останься! Доверь возглавить рейд самому отчаянному из твоих либериев. А сам управляй сражением с этой башни.

К Седермалу присоединились другие военачальники. Хор их голосов смягчил сердце Божественного.

— Будь по-твоему, Седермал…

Белая либера незамедлительно выдвинулась в указанном направлении. Оказавшись на передней линии, телохранители Инфекта перестроились. Вперед выехали «панцирные» копьеносцы, за ними расположились меченосцы и лучники. В самом центре разместились конные «бессмертные», вооруженные нагузами, молотами, кистенями и палицами. На флангах и в тылу изготовились колесницы, запряженные тройками, в каждой из них находилось по три воина — возница-меченосец и два лучника-метателя.

Белая либера совершила хитроумный обходной маневр и вышла во фланг иргамовской тяжеловооруженной фаланге, атакующей центр авидронов. Появившись совершенно внезапно, телохранители Инфекта смели легковооруженных, охранявших фланг монолита, и врезались всей мощью «панцирных» копьеносцев в плотный пеший строй.

Несколько рядов тяжеловооруженных рухнули сразу, многие были пронзены копьями или подмяты лошадьми.

Первое время схватка напоминала избиение. Иргамы превратились в толпу и дрались каждый за себя.

Всадники Белой либеры бились отчаянно, пытаясь опрокинуть иргамов. Сначала казалось, что это удастся. Но даже того бешеного напора, с которым белоплащные обрушились на воинов Тхарихиба, не хватило, чтобы обратить их в бегство: слишком многочисленным был враг, слишком плотны его ряды и слишком самоотверженно он бился. Мало того, постепенно противники авидронов собрались с силами и начали оказывать организованное сопротивление.

И всё же неизвестно, устоял бы иргамовский пеший монолит, если бы на помощь не подоспел большой отряд иргамовской тяжелой конницы. Вся эта тяжеловооруженная армада галопом неслась на авидронских всадников.

Военачальники белоплащных пригляделись и ужаснулись: в тылу их отряда, в пределах прямой видимости, показался иргамовский конный монолит, который на огромной скорости накатывал стеной. Времени для перестроения не оставалось…

Близился полдень. Сначала солнцепек был невыносимый, и доспехи накалились так, что многие воины падали замертво, но вдруг подул спасительный ветер, со стороны Кадиша небо заволокло молочной пеленой облаков, и жара тотчас спала.

Воды Палисируса пенились кровью. Всё его мелкое русло заполняли тела людей и животных. На правом фланге Карис из последних сил отбивал настойчивые атаки иргамов и был практически разгромлен.

Он послал к Алеклии уже десять порученцев с просьбой о помощи, но тщетно. Божественный хранил странное молчание. И тогда Карису пришла в голову самая ужасная мысль, которая только могла посетить его в подобных обстоятельствах: авидронов бьют на всех направлениях, а многочисленные резервы уже давно использованы.

Карис больше не отправлял посыльных. Вместо этого он велел собрать тех, кто еще мог сражаться — всех, до последнего телохранителя, и сам повел цинитов в бой, собираясь или отогнать иргамов за реку, или умереть.

Белая либера еще никогда не была так близка к полному поражению. Огромная тяжеловооруженная плотно сомкнутая фаланга иргамовских всадников на бешеной скорости приближалась к авидронскому отряду с тыла. До столкновения оставались считанные мгновения. И тогда партикулис Аквар, возглавлявший отряд колесниц, подъехал к либерию Тантрису — военачальнику, замещающему Алеклию.

— Я это сделаю! — сказал партикулис. Он всегда был отважен и краток. Сам Божественный почитал его за эти качества.

Тантрис быстро оценил замысел Аквара и внимательно посмотрел на воина. Тот стоял в своей великолепной колеснице, за спиной возничего. Грохот тысяч копыт усиливался с каждым мгновением. Земля уже дрожала под золоченой повозкой, словно началось землетрясение.

— Думаешь, получится? — спросил либерий.

— Несомненно, — всё так же лаконично отвечал Аквар.

— Ты понимаешь, что вы все погибнете?

— Не иначе, — пожал плечами он.

— И ты готов?

— Да.

Тантрис вздохнул и коснулся пальцами лба. Партикулис махнул рукой музыканту, и тот приложил к губам сигнальную трубу.

Развернувшись в широкую линию, дворцовые колесницы помчались навстречу врагу. Их было всего двести, и они шли лоб в лоб несущейся с огромной скоростью конной армаде.

Произошло одно из самых жутких столкновений этой битвы. Колесницы на полном ходу врезались в тяжеловооруженных всадников. Всё смешалось: повозки, лошади, люди, ломающиеся копья. Клубы пыли объяли столкнувшихся. Ничего нельзя было разобрать. Хруст и треск, крики людей слились в единый оглушающий грохот боя. Но одно стало ясно: иргамы остановлены…

Карис в какой-то мере был прав, предположив, что авидронов бьют на всех направлениях, а многочисленные резервы уже давно использованы. На правом фланге иргамы перешли Палисирус и почти разгромили партикулы сына Седермала. На левом — заставили Дэса и его знаменитых «Черных драконов» пятиться. В центре воины Тхарихиба разметали все вспомогательные отряды и разбили яриадский и корфянский монолиты (держался только авидронский). Казалось, никакая сила не сможет остановить разъяренную иргамовскую армию. Алеклия приказал ворчливому Седермалу, который не уставал ругать наемников и союзников, проигравших, по его мнению, все схватки этой битвы, немедленно замолчать и послал в бой оставшиеся резервы. Впрочем, прошло совсем немного времени, и стало ясно, что новые отряды не смогут существенно повлиять на ход событий. Даже бешеный удар всадников Вишневой армии, на который Алеклия более всего уповал, закончился неудачей. Им навстречу выдвинулись Синещитные, и атака воинов Круглого Дома, начавшаяся было с головокружительного прорыва, захлебнулась. Теперь всё внимание Инфекта сосредоточилось на центре, где, опрокинув большую часть первой линии авидронских построений, иргамы бодро атаковали вторую боевую линию Лигура. Именно здесь решалась судьба сражения.

Алеклия уже не замечал ничего вокруг, он вновь и вновь пристально всматривался в цветные фигурки отрядов, расставленные на макете. Что еще он может предпринять? Как помочь обескровленным партикулам? Что надо сделать, чтобы спасти положение? Если бы он точно знал, что для этого достаточно ему самому броситься в бой, он, не раздумывая, вскочил бы на Анхаса и поскакал туда, где идет самое жаркое побоище…

Вдруг у Алеклии задрожала бровь, и он поспешил прикрыть ее рукой, чтобы никто не догадался о том, что творится у него в душе.

— Лигур устоит, у него еще много сил! — попытался успокоить его Седермал, видимо, всё же что-то заметив. — Смотри, как доблестно сражаются его партикулы. Иргамы не вынесут столь долгого боя, их монолиты давно обессилели.

Алеклия в надежде устремил взгляд в сторону построений Лигура, но увидел лишь то, что никак не вязалось со словами Великого Полководца. Противник в некоторых местах разорвал вторую боевую линию центра, уничтожил многие метательные механизмы. Иргамов было заметно больше, и напирали они с таким воодушевлением, будто только что вступили в сражение.

Тут один из приближенных советников слегка склонился к уху Инфекта:

— Мой Бог, у нас еще есть монолит «Неуязвимые». Один из лучших отрядов армии. Почему бы не послать его в помощь Лигуру?

— «Неуязвимые»?

Алеклия впервые за время сражения вспомнил о партикуле Эгасса. Та по-прежнему располагалась в тылу, у лагеря. Действительно, бросить в бой «Неуязвимых»? Но может ли он так рисковать? Вдруг в недавних сообщениях Вишневых есть хоть доля правды? Предательство нескольких десятков или сотен человек только усугубит и без того печальное положение дел.

— Нет, пусть остаются там, где стоят, — ответил Инфект и тут же добавил, отведя взгляд: — Они могут понадобиться на случай нашего отступления…

Советник отвел удивленный взгляд и отошел в сторону.

Многие из тех, кто ранее заполнял площадку передвижной башни, разбежались по поручениям, так что теперь здесь стало заметно свободнее. Оставшиеся воины хмурились и больше молчали или тихо переговаривались между собой. Никто не ожидал от иргамов такой мощи, такой слаженности — и это главное, о чем думали и говорили военачальники. Только один Неоридан не скрывал удовольствия: он, не обращая никакого внимания на перипетии сражения, сделал уже бесчисленное количество набросков и был как никогда доволен собою.

Вскоре художник, израсходовавший свои холсты и краски, попросил нового ученика спуститься вниз и принести всё необходимое для работы: роскошная крытая повозка с имуществом любимца Инфекта стояла в ста шагах от башни. Юноша приложил пальцы ко лбу, давая понять, что немедленно выполнит поручение, но вдруг в нерешительности замялся, будто чем-то сильно обеспокоенный. Он оглянулся, бросив косой взгляд на Алеклию. Правитель в это время, заложив руки за спину, задумчиво прохаживался у самой лестницы.

Юноша медленно двинулся к выходу. Что-то странное было в его неуклюжей походке и во всем поведении, но этого никто не заметил: все были слишком озабочены происходящими событиями. Впрочем, один воин Белой либеры, сотник Семерик с двумя золотыми платками на шее, прославленный телохранитель Инфекта, давно приглядывался к этому новичку. Он уловил и этот короткий ядовитый взгляд, и подозрительное замешательство помощника Неоридана, и насторожился.

Юноша был уже рядом с Инфектом и через мгновение прошел мимо, не смея поднять головы. Вот он ступил на первую ступеньку лестницы, но вдруг остановился, резко обернулся, проворно прыгнул к Алеклии и выхватил из-под одежды кинжал. Стремительный выпад, и длинный узкий клинок, казалось, вот-вот пронзит грудь и сердце Инфекта. Правителя уже ничто не могло спасти. Алеклия не успел ничего понять. Все оторопели, кто-то вскрикнул. Неожиданно кинжал злоумышленника, успев лишь слабо скользнуть острием по доспехам Инфекта и царапнув его подбородок, крутясь, взлетел в воздух и упал на макет сражения, разметав в стороны фигурки воинов. В следующее мгновение помощник Неоридана почувствовал слабое жжение в области живота, посмотрел вниз и увидел клинок меча, глубоко вошедший в его тело. Тут же в глазах у него потемнело, и он рухнул…

Алеклии понадобилась некоторая толика времени, чтобы прийти в себя и понять, что произошло. Его окружили телохранители. Неоридана и его помощников взяли под стражу. Тонкая струйка крови стекала по подбородку правителя из небольшой раны. Алеклия машинально вытер подбородок и рассеянно посмотрел на окровавленные пальцы. Подоспели лекари.

— Спасибо, Семерик! Ты спас меня! — наконец глухо сказал он.

— Я всего лишь сделал то, что должен был сделать, — отвечал телохранитель.

— Как ты успел?

— Мне показалось, что он что-то замышляет. Я был за его спиной. Когда он набросился на тебя, я поспешил выбить из его руки кинжал…

— Зачем же ты убил его? Теперь мы не сможем его допросить и выяснить все обстоятельства дела.

— Я опасался, мой Бог, что изменник еще что-нибудь предпримет.

— Хорошо. За спасение своего правителя и Бога ты будешь щедро вознагражден…

В это время незадачливый убийца, лежащий в луже собственной крови, пошевелился и открыл глаза.

Алеклия протиснулся к нему и опустился на одно колено.

— Как тебя зовут? — спросил он строгим голосом.

Юноша мучительно напрягся, приподнимаясь на локте. Семерик на всякий случай приставил свой окровавленный меч к его горлу.

— Меня зовут Гирь, — выдавил из себя раненый.

В его взгляде было столько страха и тоски, что Алеклии на мгновение стало его жалко.

— Кто тебя подослал?

— Мой хозяин, его зовут, его зовут…

Тут юноша задрожал всем телом, глаза его наполнились слезами отчаяния, он вздрогнул и обмяк…

Алеклия закусил губу и нехотя поднялся.

— Семерик, ты перестарался. Мы не узнали самого главного!

Телохранитель виновато потупился.

Алеклия приказал страже отпустить Неоридана. Он постарался убедить художника, что всецело верит в его непричастность, и велел тому ни о чем не беспокоиться и продолжать работу. Затем правитель вновь обратил свое внимание на сражение. За время происшествия положение авидронской армии лишь усугубилось. Вскоре Инфект приказал бросить в бой партикулу «Неуязвимые», однако, не надеясь, что Эгасс сможет изменить ситуацию, дал указание Седермалу и нескольким военачальникам немедленно заняться планом общего отступления.

Партикулис Эгасс, коротко переговорив с порученцем Инфекта, приказал воинам строиться в монолит. Вскоре перед ним предстала небольшая, но крепкая фаланга шириною в двести шагов и глубиною в десять шеренг. Перед строем Эгасс поставил заградительные колесницы и легкие метательные механизмы на повозках, кроме того, определил в авангард воинов с восемью десятками боевых собак. Вокруг всего строя он разместил лучников и метателей.

Наконец, под удары калатушей и звуки лючин, гордо взметнув знамя, партикула двинулась вперед. Позади фаланги, на некотором отдалении, пристроились повозки лекарей и оружейников.

Пройдя скорым маршем некоторое расстояние, партикула по знаку Эгасса остановилась. По всему чувствовалось, что отряд оказался где-то на передней линии. Мимо спешили какие-то пешие и конные группы, проезжали загруженные доверху повозки с ранеными. Шум битвы раздавался и спереди, и справа, и слева.

Вскоре к монолиту подъехала внушительная конная кавалькада, состоящая из военачальников в изящных кирасах с цветными платками на шеях. Вместе с ними были знаменосцы в фиолетовых плащах с золотыми султанами на шлемах, а поодаль следовала конная айма охраны. Среди всадников воины узнали Лигура. Он выглядел усталым, злым и весьма озабоченным.

Полководец Инфекта что-то объяснил Эгассу, взволнованно показывая рукой то в одном направлении, то в другом, потом ударил ногами в бока лошади и быстро поскакал прочь. Его свита бросилась следом.

Не успел военачальник удалиться, как справа на «Неуязвимых» обрушилась иргамовская конница. Эгасс не растерялся и тут же велел легковооруженным цинитам и колесничим встретить противника, а сам стал разворачивать фалангу в сторону приближающегося врага. Вскоре вспомогательные отряды Эгасса по сигналу отступили на фланги, и иргамовские воины оказались лицом к лицу с плотным тяжеловооруженным авидронским строем.

Конники, которые сначала атаковали врассыпную, замешкались, откатились назад. По сигналу трубы они стали собираться, выстраиваться в ряды. Вперед выехал могучий всадник в черном плаще. Он что-то сказал, взмахнув рукой, и до «Неуязвимых» донесся одобрительный рев тысяч глоток: «Слава Дэвастасу!» Конница двинулась на авидронский монолит, разгоняясь с каждым шагом всё больше и больше.

ДозирЭ, находясь где-то в середине строя, во все глаза смотрел, как к нему приближается огромный конный отряд. Это было самое страшное зрелище, которое он видел в своей жизни. Сердце замерло в груди, и вдруг он вспомнил все: Божественного, старых богов — Гномов, отца Вервилла и даже прекрасную люцею Андэль.

Земля задрожала под ногами. Уже можно было различить приближающихся всадников в глухих шлемах с узкими прорезями для глаз. Они мчались, направив копья на противника, на большой дистанции друг от друга, чтобы в случае отступления хватило места для поворота назад. Вторая шеренга отставала от первой на три-четыре корпуса лошади. «Единственное спасение — бежать», — настойчиво крутилось в голове ДозирЭ. «Нет, лучше умереть», — гнал он от себя пагубные мысли.

— Средневооруженная конница бессильна против тяжело-вооруженной фаланги, — успокоил его стоявший рядом Идал. — Смотри!

И правда, шагов за сто иргамы сбавили ход, тем более что в них полетели сотни стрел и камней. С галопа они перешли на рысь.

Перед самым монолитом, перед стеной сверкающих копейных наконечников, иргамы и вовсе остановились. Каким бы послушным ни был боевой конь, он никогда не пойдет на препятствие, если почует смертельную опасность. Да и людям, хотя бы и военным, нелегко совладать со своим страхом. Поэтому, несмотря на приказ атаковать, во всадниках чувствовалась некоторая неуверенность.

Иргамы было попытались протиснуться между авидронских копий, но одни пали, другие, видя гибель товарищей, не спешили приближаться к врагу. Кому-то удалось подступить совсем близко, но и они оставались в седле лишь несколько мгновений.

ДозирЭ воочию убедился в правоте рассудительного Идала.

Вскоре раздался сигнал трубы: «Вперед!», и воины Инфекта медленно двинулись на противника.

Те из иргамов, кто не успел увернуться, были поражены копьем. Среди атакующих началась сумятица. Воины из передних рядов спешно разворачивали лошадей, чтобы их не достали длинные авидронские копья. Те, кто находился сзади, напирали, не в полной мере понимая, что происходит впереди. А монолитаи неумолимо наступали, сохраняя плотность рядов, плечо к плечу, перешагивая через тела иргамов и трупы их лошадей.

Завыла иргамовская труба, играя отступление. Всадников охватила паника, шеренги смешались. Вскоре вся конница, еще совсем недавно казавшаяся столь грозной, обратилась в бегство. По сигналу Эгасса фаланга остановилась, и только сотня легких всадников некоторое время преследовала отступающих.

Воины переглянулись: и это все? Их изумлению не было предела. Десятники посчитали своих людей и с удивлением обнаружили, что во всей партикуле нет ни одного убитого или раненого.

ДозирЭ с досадой послал меч в ножны. Схватка уже закончилась, а он не успел убить ни одного врага. Гаронны, теперь не видать ему золотой фалеры и пожизненной славы героя Битвы под Кадишем!..

Не медля ни мгновения, Эгасс повел «Неуязвимых» дальше. Партикула, как и прежде, двигалась в развернутом строю, готовая в любой момент вступить в бой. По пути попадались какие-то истерзанные отряды союзников, уныло бредущие в сторону авидронского лагеря, в том же направлении спешили перегруженные повозки с ранеными. Мимо, как сумасшедшие, проносились порученцы, изредка тут и там падали заблудившиеся стрелы и тяжелые каменные снаряды. Шум битвы с каждым шагом нарастал, и по этому приближающемуся железному грохоту, приправленному раскатистым ритмичным боем десятков калатуш, можно было судить о гигантском размахе происходящего сражения.

Вскоре монолитаи пересекли кадишскую дорогу, обогнули разгромленные позиции авидронских метателей (около сотни тяжелых метательных машин были разбиты, некоторые горели, сами же метатели, казалось, лежали повсюду), и вдруг оказались в трехстах шагах от правого фланга огромной иргамовской фаланги. Центр и левый фланг этого строя сражался с авидронским монолитом, но часть правого фланга выпирала и не была задействована в бою…

Хавруш уже не мечтал о победе. Совсем недавно он готов был поверить, что разобьет авидронов: правый и левый фланг противника держались из последних сил, да и центр оказался не столь мощным, как представлялось вначале. Но время шло, он кинул в бой уже все основные войска, а коротковолосые продолжали сопротивляться, и не было видно конца этой жуткой невообразимой бойне. С самого начала Хавруш отправлял и отправлял в сражение партикулы, словно бросал сухие щепки в полыхающий огонь, и все эти славные отряды сгорали за мгновение. Каждый самый незначительный успех битвы обходился Верховному военачальнику в тысячи и тысячи цинитов. Иргамы устали, потери громадные, резервов нет. Кажется, что достаточно одного небольшого толчка со стороны авидронов, и всё рухнет. К тому же никто не знает, что Алеклия задумал на самом деле. Может быть, всё это лишь часть коварного плана, затейливой игры? Не придется ли в скором времени иргамам отбиваться от наступающих со всех сторон авидронов?

На мгновение он вспомнил о лазутчике Гире, которого подослал к Инфекту Авидронии. Хавруш не питал иллюзий по поводу затеянной им авантюры и всё же подспудно надеялся: вдруг получится? Впрочем, по всему было видно, что Алеклия жив и продолжает управлять своими армиями. Скорее всего, Гиря больше нет. Жаль, если так!

На холме появился Дэвастас — утомленный, весь в пыли. Верховный военачальник был искренне рад видеть либерия живым и невредимым.

— Что скажешь? — спросил Хавруш.

— Мой кумир! Как ты и хотел, мне удалось прорваться в тыл авидронам! — разгоряченно начал Дэвастас. — Мы уничтожили множество отрядов и сотни метательных механизмов…

— Слава Деве! Но почему же ты вернулся? Почему не продолжил свой победоносный рейд?

Либерий виновато опустил голову.

— Дело в том, что со стороны авидронского лагеря к нам движутся крупные отряды, — угрюмо объяснил молодой военачальник. — Мне довелось столкнуться с небольшой, но весьма умелой авидронской фалангой. Мы бились отчаянно, но всё же были вынуждены отступить. После этого мою конницу атаковали еще несколько раз, я потерял более половины людей и еле-еле вырвался. Авидронов слишком много, наверное, значительно больше, чем нам представляется…

Хавруш невнятно поблагодарил Дэвастаса и отпустил его. Он крепко задумался, то и дело выдергивая из носа волоски, а потом подозвал стоящих в стороне военачальников.

— Скорее всего, нам придется отступать, — с тяжелым вздохом сообщил он. — Алеклии удалось скрыть от нас наличие многочисленных резервов. Всё это время нас просто дурачили…

Военачальники изумленно переглянулись. Еще мгновение назад все верили в близкую победу.

— Нам нужен план отхода, — продолжал Хавруш, отводя взгляд. — Ни в коем случае нельзя допустить неразберихи, бегства, сдачи в плен…

ДозирЭ воодушевила стремительная победа над всадниками. Сейчас он, крайне взволнованный, забыв свою недавнюю слабость, всей душой жаждал новой схватки. Хладнокровие ветеранов, самоотверженность товарищей, на чье плечо можно опереться даже в самой безнадежной ситуации, отточенная слаженность действий воинов монолита, заводные ритмы боевой музыки — всё это необыкновенно воодушевляло. Молодой воин впервые почти физически ощутил монолит, как единое живое тело, где он — всего лишь малая часть целого. Он будто слышал дыхание этого чудовищного организма — мощное, ровное, жаркое. И ощутил его настроение: головокружительную жажду боя, неукротимую веру в собственные силы, в победу. И его, наверное, как и всех, охватила жгучая жажда героического поступка, пусть даже ценою собственной жизни. Возможно, это и был тот самый ДУХ МОНОЛИТА, о котором говорил Эгасс несколько месяцев назад, встречая новичков из лагеря Тертапента.

Не сбавляя хода, «Неуязвимые» поворотили в сторону иргамовской фаланги и, пройдя несколько сот шагов, на полном ходу врезались в строй противника. Затрещали копья. С обеих сторон сразу пали многие, те, кто находился в первых рядах. Однако удар партикулы Эгасса был настолько силен, что весь огромный иргамовский монолит содрогнулся и, потеряв свои стройные очертания, причудливо перекосился.

Лучники и метатели Эгасса, расположившись на флангах, осыпали воинов Тхарихиба подожженными стрелами и зангниями. Вступили в бой пращники. По команде Эгасса на иргамовских легковооруженных конников, которые пытались атаковать «Неуязвимых» с тыла, спустили собак.

Музыканты, перекрывая грохот боя, без остановки играли «Вперед!», и крепкий авидронский монолит навалился всей своей массой на врага. Навалился и давил что есть сил — давил, давил… В дыму, который окутал место схватки, сложно было понять, что происходит. Вполне вероятно, что уставшие иргамы так и не разобрали, кто их атаковал и какой численностью. Возможно, они приняли небольшой монолит Эгасса за авангард подходящих крупных авидронских резервов.

Вскоре часть иргамовской фаланги стала пятиться. Заметив это, Лигур, находившийся поблизости, немедленно приказал играть общее наступление. Весь центр авидронской армии вдруг взбодрился, подравнялся и яростно заклокотал.

«Неуязвимые» продолжали теснить противника. Каждый шаг вперед давался ценою многих потерь. Но и иргамы теряли сотни воинов. Поскольку копьеносцы с обеих сторон все уже пали, началась жаркая клинковая рубка.

Неожиданно Инфекту доложили, что монолит Эгасса одерживает победу, и часть тяжеловооруженных иргамов отступает. Известие оказалось настолько ошеломляющим, что Алеклия сначала не поверил в него и послал белоплащных всё тщательно перепроверить. Вскоре сообщение подтвердилось. Отчаяние Божественного сменилось осторожной надеждой. Инфект отдал множество приказов и постепенно, еще до конца не веря в удачу, стал приходить в себя. К нему вернулась прежняя решимость и невозмутимость.

Авидроны пошли вперед, иргамы, еще полные боевой злости, горячо огрызались, но уже не в силах сдержать лигуровские партикулы, постепенно отползали назад. Спустя какое-то время наступление авидронов приняло необратимый характер. Некоторые иргамовские отряды побежали.

Алеклия, несколько опережая события, продиктовал короткое сообщение и приказал срочно отправить его голубем в Грономфу. Победа! Решительная безусловная победа!

ДозирЭ не знал, сколько прошло времени. Ему показалось, что совсем чуть-чуть. Он не помнил себя. Это было какое-то затмение разума. Легко расправившись с первым иргамом, он просто дрался и дрался, и всё получалось как-то совсем легко, будто это вовсе и не бушующий рукопашный бой, а утренняя разминка. Внезапно он обнаружил, что иргамов больше нигде нет, что бой уже давно кончен и монолит Эгасса больше не наступает. Его позвали. Сквозь звон в ушах и какофонию боевых сигналов он слышал свое имя, которое настойчиво повторялось: «ДозирЭ! ДозирЭ, успокойся. Слышишь, ДозирЭ! Да стой же!» И он с трудом заставил себя остановиться и опустить меч: какая-то неведомая сила внутри него всё еще пламенела, продолжая настойчиво требовать схватки и крови.

ДозирЭ оглянулся. Кругом вповалку лежали изрубленные тела в искореженных доспехах. Многие стонали. Выжившие в недавней бойне воины приходили в себя; кто-то присел на край разбитой повозки, некоторые молились. Мелькали плащи лекарей. Телохранители Эгасса, расхаживая меж трупов, выискивали раненых иргамов и безжалостно их добивали. Сам партикулис медленно ехал на своем коне и, несмотря на одержанную победу, невесело осматривался. «Неуязвимые» понесли огромные потери — это было видно невооруженным глазом.

Неподалеку ДозирЭ заметил Тафилуса. Великан, весь забрызганный кровью, помогал Идалу стащить поврежденный панцирь. Заметив ДозирЭ, оба обрадовались, подошли к нему и обменялись приветствиями. Все трое отделались лишь незначительными царапинами.

— Ну вот, ДозирЭ. Ты этого хотел и получил. Теперь ты герой — возрадуйся! — с грустью сказал Идал.

ДозирЭ удивленно посмотрел на друга:

— Какие сомненья тебя тревожат? Мы же победили!

Идал покачал головой:

— Победили не мы — победили злые духи, гаронны, которые столкнули сегодня здесь два народа и заставили их беспощадно убивать друг друга. Оглянись и посмотри, что мы натворили.

ДозирЭ еще раз посмотрел вокруг себя: сотни убитых мужчин, авидронов и иргамов, лежали повсюду.

— Мы сотворили победу! — пожал плечами ДозирЭ, совсем не понимая настроения друга и всё же подспудно чувствуя в его словах некоторую долю истины.

— Что ж до меня, — вмешался в разговор Тафилус, — то более всего сейчас я мечтаю о жареной бараньей ноге, обещанной Божественным каждому отличившемуся воину.