"Этичный убийца" - читать интересную книгу автора (Лисс Дэвид)

Глава 14

Среди ночи вдруг зазвонил телефон. Б.Б. никогда не снимал трубку сам: он этого не любил. Он любил, чтобы рядом с кроватью стоял телефон. Это был офисный аппарат, с резким звонком, как у всех офисных аппаратов, и со множеством кнопок и лампочек, которые загораются в зависимости от того, по какой линии поступает звонок. В доме у Б.Б., правда, была только одна линия, но ему нравилось представлять себе, будто их несколько.

К тому же он предпочитал быть в курсе, когда кто-нибудь использует телефон. Не то чтобы он не доверял Дезире – еще как доверял! – он доверял ей более чем кому-либо, но все равно: зачем рисковать?

Телевизор в его комнате был включен, но по экрану бежала лишь серебристая рябь. Б.Б. взглянул на электронные часы: четыре тридцать две. В такое время телефонный звонок – дурная примета. Он сел в кровати и зажег ночник в виде жирафа, который, вытянув шею, пытался добраться до листьев. Небольшой абажур изображал древесную крону. Б.Б. продолжал неподвижно сидеть, пялясь на розово-голубые обои в стиле рококо, пока не услышал легкий стук в дверь.

– Ну и кто там?

Дверь слегка приоткрылась.

– Это Игрок.

– Дьявол!

Б.Б. снял трубку и надавил на кнопку, чтобы переключиться на нужную линию. Его аппарат всегда был настроен на несуществующую линию – очень уж ему нравилось, снимая трубку, переключать канал: от этого он чувствовал себя важной шишкой. Он, собственно, ею и был – важной шишкой, не признанной официально.

– Ну и что за шум? – спросил он у Игрока. – Проблем, надеюсь, нет?

Последовала пауза, которая Б.Б. не очень-то понравилась.

– В общем-то, есть, – ответил ему бесцветный голос. – Иначе я не позвонил бы в такое время.

– Так в чем же дело?

Б.Б. взглянул на Дезире, которая стояла, сложив руки на груди, упершись спиною в дверной косяк, и внимательно следила за выражением его лица. На ней был белый халат, а под халатом, скорее всего, ничего. Б.Б. подумалось, что множество мужчин, несмотря на шрам, сказали бы, что она выглядит очень сексуально, – и мысль о том, что ее можно счесть сексуальной, на какую-то долю секунды показалась ему сексуальной. Но это ощущение мгновенно прошло.

– А дело в том, – ответил Игрок, – что у нас появилась большая проблема. Проблема такого сорта, что, возможно, я один с ней не справлюсь.

Б.Б. ненавидел все эти телефонные шифровки и обиняки, когда ничего нельзя ни понять, ни сказать напрямую. Но что поделаешь: поскольку у него не было четких доказательств того, что ребят из ФБР его дела не интересуют, приходилось учитывать возможность прослушивания, а значит, тратить чертову уйму времени на разговоры вокруг да около. И порой, когда вообще было непонятно, о чем идет речь, ситуация становилась просто нелепой.

Ну кому нужны все эти сложности, все эти финты ушами? Ведь когда он все это начинал, то надеялся, что заморачиваться вообще не придется. Ну, не то чтобы совсем, но, по крайней мере, все должно было идти гладко, без особых проблем – да так в основном и было. Сперва Б.Б. унаследовал свиноферму в окрестностях Гейнсвилла. Она досталась ему от деда по отцовской линии – краснорожего старикашки, у которого по всей голове торчали белоснежные клочья волос, будто всаженные ему в череп какими-то особенно мстительными и жестокими врагами. Он был таким злобным, что скорее напоминал пародию на злобного старого пердуна. Постоянно меча проклятия и брызжа табачной слюной, он яростно отбивался от протянутой ему дружеской руки и от объятий внуков, равно как и от бутербродов с копченой колбасой, – то есть от всего подряд, что бы ему ни предложили. Посещение фермы было для юного Б.Б. жестокой мукой: старик заставлял его грести лопатой свиное дерьмо, шваброй вымакивать лужи свиной мочи и таскать за ноги окоченевшие свиные туши.

А стоило Б.Б. приоткрыть рот, чтобы пожаловаться на тяжелую работу, как дед тут же советовал ему заткнуть хлебало и давал порядочную затрещину – чаще всего рукой, пару раз почти пустым мешком от фуража и однажды старинным железным ящиком для хранения бутербродов. Были и другие виды наказания: например, если Б.Б. нарушал «кодекс фермера» – этот свод сумбурных указаний, почерпнутых из «Альманаха бедного Ричарда»,[44] – его отправляли в пустой амбар. Б.Б. так и не выучил этот кодекс. Он никогда не понимал ни правил, которые в нем излагались, ни принципов, по которым он был составлен. Однако пару раз в год дед, делаясь вдруг каким-то особенно рослым и грязным, подступал к внуку с одним и тем же упреком. Презрительно сплюнув в его сторону, старик заявлял, что Б.Б. нарушил кодекс фермера, а посему они сейчас отправятся в старый амбар и займутся его воспитанием. Старик ни малейшего представления не имел о том, что это значит – воспитывать мальчика. Он был настоящим чудовищем, и как только Б.Б. стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать решения, он поклялся никогда больше не видеть деда.

И вот десять лет спустя старик скончался. Дотянул до девяноста семи. Видно, огонь его жизни питался безудержным гневом, достойным Ахилла, и такою же псевдобожественной ненавистью ко всякого рода благодетелям, к женщинам, телевидению, политиканам, корпорациям, к модным веяниям и вообще ко всему миру, который не переставал молодеть, между тем как он сам неотвратимо старел.

Отец Б.Б. умер очень давно: он разбился на мотоцикле, и дело не обошлось без кокса и алкоголя. На нем не было шлема, так что версия самоубийства была вполне вероятной. После смерти деда его адвокат прислал Б.Б. заказное письмо, в котором сообщалось, что старик отписал внуку ферму. Наследство это оказалось весьма кстати, поскольку Б.Б., перепробовав множество разных занятий, так и не добился успеха. Он продавал машины, был агентом по недвижимости – причем без лицензии, ландшафтным архитектором, телохранителем, и, наконец, последней его попыткой была игра в покер в Лас-Вегасе.

Там, под яркими лампами казино, в свете которых стиралась граница между днем и ночью, трезвостью и опьянением, проигрышем и победой, он провел долгие часы, заполненные горячечным бредом. Теперь ему вспоминался и гомерический хохот, и груда фишек, которых крупье собрал и пододвинул к нему. Он также вспомнил, что на другой день таинственным образом оказался без гроша. Но гораздо чаще он вспоминал другое.

Думая о Вегасе, он всякий раз вспоминал того грека, голого по пояс, которому должен был – кстати, до сих пор – шестнадцать тысяч долларов. Этот грек подослал к Б.Б. головореза, который избил его палкой от швабры настолько безжалостно, что у него до сих пор, стоило только чихнуть, болели ребра, а ведь прошло более десяти лет. Вспоминал он и свое постыдное бегство из города: как он ехал в автобусе, переодевшись православным священником просто потому, что это был единственный более или менее надежный маскарадный костюм, который можно было стащить, оставшись незамеченным. В качестве альтернативы оставались костюмы пирата или мумии.

Итак, выбора не было, Б.Б. пришлось заняться свинофермой. На оплату счетов денег хватало, хотя и впритык. Правда, с вонью он так и не смог смириться; кроме того, животные вызывали у него нестерпимое омерзение – все это зверье, которое воняло, гадило и требовало жрать, вечно хрюкало и ревело от боли и унижения и которое следовало бы умертвить хотя бы в наказание за то, что оно вообще посмело жить. Не говоря уже и о самой земле – об этом месте, этой проклятой Богом ферме, с которой были связаны воспоминания об этом старом хрене, о дедушке Б.Б., ради которого, как искренне полагал внук, ад непременно должен был существовать. А уж близость ненавистного амбара и вовсе не давала Б.Б. спать спокойно, и в конце концов он уговорил троицу толстобрюхих и широкоплечих молодцов из местных снести постройку к чертовой матери. В обмен за услугу, в качестве расплаты, он предложил им пива и целую зажаренную свинью.

Возвращение на ферму, работа на дедовской земле казались Б.Б. унижением, кошмаром наяву. Но что поделаешь, коли он сел на мель – и это еще мягко сказано. А ферма позволила ему плыть дальше. Над головой у него была крыша, на еду денег хватало, а порой даже и на вино, к которому он пристрастился в Вегасе.

А потом, однажды поздним вечером, к нему пришел этот парень – байкер из банды под названием «Псы дьявола». Они были знакомы лишь шапочно: пару раз беседовали в местном баре. Этот парень был приятелем одного из ребят, разбиравших амбар. Не возражает ли Б.Б., если несколько хороших парней устроят у него маленькую лабораторию? Об этом никто не узнает: ведь от свиней идет такая вонь, что запах мета никто и не почувствует. От самого Б.Б. требуется только одно – держать язык за зубами, а они станут ему платить по тысяче долларов в месяц.

Это была отличная сделка. Пару месяцев Б.Б. было даже не интересно, чем занимаются эти «химики», но затем он стал к ним заходить, понемногу освоил их ремесло, узнал, насколько это легко: на пару сотен долларов покупается вполне легальный медицинский препарат, который затем превращается в сильнейший наркотик, по сравнению с которым кокс – какая-нибудь водянистая жижа вроде растворимого кофе «Максвелл Хаус». Но однажды, когда ребята продавали свой товар, их повязали. Б.Б. полагал, что и за ним придут рано или поздно, но этого так и не случилось. Затем он все ждал, что другие ребята из той же команды явятся, чтобы забрать оборудование, но и этого не случилось. Итак, в его полном распоряжении оказалась отлаженная машина по производству денег, и добровольно отказаться от нее было бы полным безумием.

Единственная беда была в том, что Б.Б. понятия не имел, как наркотики продают. Он даже не знал, с чего начать. Он представить себе не мог, как напялит плащ, встанет где-нибудь на углу и будет делать знаки каждому тощему голодранцу, живущему в каком-нибудь сраном трейлере, одетому в рубашку на два размера больше и имеющему во взгляде выражение безысходности. Но Б.Б. все равно продолжал варить мет – правда, в небольших количествах: тридцать-шестьдесят граммов в месяц, просто для того, чтобы развить необходимые навыки. Он решил пока не увеличивать объемы: все-таки он еще не совсем понимал, что делает, а производство мета – это как катание на «американских горках» с банкой нитроглицерина за пазухой.

Б.Б. просто варил крэнк, а потом хранил. Это было не более чем хобби – все равно что распихивать кораблики по бутылкам. Какая-нибудь пара дней работы – и вот он, этот симпатичный желтый порошочек. Со временем у него стало получаться все лучше, он обрел уверенность в своем мастерстве, стал делать все больше и больше, нашел способ избавляться от отходов, до того токсичных, что песок прожигают насквозь. Год спустя у него скопилось этой дури на несколько тысяч долларов, но он по-прежнему не имел понятия, как ее сбыть.

И когда в деловом разделе местной газеты он наткнулся на объявление о том, что издатели «Энциклопедии чемпионов» ищут человека, готового возглавить торговую сеть в их штате, картина наконец начала складываться воедино. Б.Б. заявил, будто он – предприниматель и что он сможет управлять книготорговлей ничуть не хуже, чем управляет своим «сельскохозяйственным предприятием» – именно так он титуловал свиноферму; но позже оказалось, что он напрасно метал бисер и распускал хвост: его деловые способности фирму нисколько не интересовали, точно так же, как начальников отдельных команд не интересовали способности новоиспеченных книготорговцев. Правило было одно: нанимаешь всех подряд, кидаешь их в воду, а дальше только смотришь, кто выплывет, а кто нет.

К этому моменту прошло всего три года с тех пор, как Б.Б. покинул Вегас, и когда он познакомился с начальниками команд, работавших во Флориде, одного из них он сразу узнал: то был парень по имени Кении Роджерс, который сам себя величал Игроком. Парень не узнал Б.Б., зато Б.Б. узнал его. Это был тот самый головорез, который избил его в Вегасе палкой от швабры: Б.Б. лежит на полу, обхватив голову руками, за стеной надрывается в лае соседский пес, сам сосед включил телевизор погромче, делая вид, будто ничего не слышит, а Б.Б. судорожно всхлипывает – и все эти звуки мучительно отдаются у него в ушах.

Нанимая Игрока на работу, Б.Б. думал только о мести, о том, как бы получше отыграться. Ничего-ничего, пусть поработает, пусть считает, что многого добился, что ему известны самые сокровенные тонкости дела, что он сам отчасти стоит у кормила. И все это время Б.Б. держал Игрока на коротком поводке, планируя, где бы и как бы в конце концов свести с ним счеты, чтобы восстановить божественную гармонию мироздания. Но время шло, а месть все откладывалась. Игрок приносил доход, и очень немалый, так что было бы глупо ни с того ни с сего вдруг избавиться от него. И дело было не только в этом. Б.Б. понимал, что если он отомстит, то тут же лишится невыразимого удовольствия предвкушать сладость отмщения, поэтому Игрок жил себе поживал, а Б.Б. время от времени позволял себе помечтать о том, что однажды с ним сделает.

Да, до сих пор все шло до того гладко, что проблем непременно следовало ожидать.

– Ты сможешь привезти мне то, о чем мы договаривались? – спросил Б.Б. Он нервно постукивал кончиком карандаша по ночному столику.

– Не знаю. – Голос Игрока по-прежнему оставался бесстрастным. – Пока что ничего нет. Они пропали.

– Пропали? Черт возьми! А где… мм… парень, которому мы их поручили?

– Он исчез. Неожиданно и навсегда. Понимаешь, о чем я?

– Да что у вас там, на хрен, творится? И кто заставил его исчезнуть?

– Понятия не имею, – ответил Игрок. – Но мы над этим работаем.

– А над тем, чтобы вернуть мне мое имущество, вы тоже работаете, я надеюсь?

– Работаем. Но пока что это связано с некоторыми трудностями.

– Может быть, мне лучше приехать? – спросил Б.Б.

– Я думаю, в этом нет необходимости, – ответил Игрок. – Мы сами справимся. Я буду держать тебя в курсе.

Б.Б. повесил трубку.

– Ага, будет держать в курсе. Ровно настолько, насколько ему это выгодно.

Он обернулся к Дезире.

– Одевайся, мы едем в Джексонвилл, – приказал он. Она наморщила носик.

– Ненавижу Джексонвилл.

– Ну разумеется, ты ненавидишь Джексонвилл. Все ненавидят Джексонвилл. Никто не ездит в Джексонвилл для удовольствия.

– Зачем же люди вообще ездят в Джексонвилл?

– Искать свои деньги, – ответил Б.Б. – И проверять, не пытаются ли их ограбить собственные работники.

А может быть, добавил он про себя, и для того, чтобы разобраться наконец с Игроком. Уж коли он деньги похерил, то очень даже может быть, что он вообще исчерпал свои возможности. И если даже деньги найдутся, не факт, что это что-либо изменит.

Игрок повесил трубку. Он нутром чуял, что эта задница собирается притащиться сюда, а между тем Б.Б. и его девчонка с выставки уродцев нужны ему здесь были как собаке пятая нога. Эти двое будут только мешаться и совать нос не в свое дело. То есть, строго говоря, это, конечно, было дело Б.Б., но, по мнению Игрока, виной тому оказалась лишь прихоть случая – не более того. Он наткнулся на это дело совершенно случайно: познакомился с кем-то, с кем-то договорился – делов-то. И деньги потекли рекой вовсе не потому, что Б.Б. такой умный, а потому, что люди хотят покупать крэнк, потому что производить его очень дешево и конкуренции на рынке практически нет. И копам на него наплевать: они слишком заняты погоней за кокаиновыми ковбоями, чтоб обращать внимание на какой-то доморощенный мет. Крэнк можно было бы продавать прямо на улице, у всех на глазах – хоть в тележках от мороженого. Черт, да почти так и есть! И никто не обратит на это внимания – ни ФБР, ни местные блюстители порядка. Им нужна рыбка покрупнее, а не какое-то самодельное дерьмо, которое можно выгнать из лекарства от астмы, продаваемого в каждой аптеке.

Но самое главное – на этом можно было бы зарабатывать еще больше, намного больше. К тому же Игрок уже по горло был сыт возней с этим энциклопедическим зверинцем. Он чувствовал, что силы его на исходе, и все же готов был двигаться дальше, расширять границы империи. Ему нужно было заняться чем-то другим, менее утомительным физически: он предпочел бы спокойно сидеть, думать и делать деньги. Он даже поделился с Б.Б. своими мыслями, умолчав, правда, о том, что сомневается в своих силах. Но Б.Б. эта идея не увлекла.

– Послушай, – сказал он, – ну в чем проблема? Мы все получаем свои деньги, копы нас не замечают, и все идет как по маслу. Не надо жадничать, не то мы можем потерять все.

В том, что Б.Б. доволен своим статус-кво, не было ничего удивительного: ведь ему не приходилось якшаться с этими задницами, торгующими вразнос, и с ублюдками вроде Джима Доу. Ему не приходилось дважды в день устраивать цирк для этих обезьян, продающих книги. К тому же ему не приходилось беспокоиться о завтрашнем дне, который может наступить и через пару лет, и в следующем году. Тогда он, Игрок, не сможет больше заниматься этим делом, и на него посыплются счета за медицинские услуги, и ему постоянно нужны будут деньги, чтобы за ним кто-то ухаживал, заботился о нем, – и чтобы не погибнуть в конце концов от рук каких-нибудь санитаров-психопатов, которые засадят кнопки ему в глазные яблоки лишь потому, что это весело.

Казалось бы, Игрок уже давно доказал Б.Б. свою лояльность и эффективность, и он устал мириться с неблагодарностью босса. И не только с неблагодарностью: было здесь что-то еще. Б.Б. словно перенесся в какую-то безмятежную страну забвения и не желал из нее возвращаться. Он самоустранился, улетел на другую планету, а заниматься таким бизнесом, сидя на другой планете, невозможно. В Вегасе Игроку посчастливилось работать с ребятами, которые проворачивали одновременно несколько дел: отвечали сразу на три телефонных звонка и выигрывали по десятку ставок на тотализаторе – и при этом ни с одним из них Игрок не работал вполсилы. А этот хрен Б.Б. не мог даже сам сообразить, что делать, когда на светофоре вдруг вспыхивает желтый – разгоняться или тормозить. Подобные вещи ему разъясняла эта чертова Дезире.

Правда, деньги Игрок получал неплохие, но он отлично понимал, что скоро их окажется мало, потому что жизнь его вот-вот пойдет под уклон.

В Вегасе Игрок работал на одного грека, но однажды ему пришлось уйти, потому что начались эти странные припадки. Наверное, ему надо было сразу пойти к врачу. Если вы собираетесь надрать кому-нибудь задницу и вдруг посреди процесса ни с того ни с сего замираете, не в силах двинуться, с занесенной бейсбольной битой в руках, словно герой боевика, – это уже достаточно серьезный повод, чтобы обратиться к врачу. Но с Игроком такое произошло впервые, и он просто забыл об этом как о странном, но единичном случае. Потом, месяца три-четыре спустя, приступ повторился – причем во время свидания с одной танцовщицей, и в результате ничего не выгорело. И потом снова, еще через три месяца, во время игры в гольф. Он уже замахнулся, чтобы сделать свинг, и вдруг ни с того ни с сего замер.

Этот последний припадок произошел в присутствии грека, и тот, по понятным причинам, поинтересовался, какого хрена и что вообще происходит.

Пройдя через руки пяти врачей, Игрок получил диагноз: болезнь Шарко, боковой амиотрофический склероз. Болезнь Лу Герига, одна из форм мышечной дистрофии. Игроку предстояло стать одним из ублюдочных любимцев Джерри Льюиса.[45] На начальном этапе эта болезнь может заявлять о себе по-разному: мышечными спазмами, потерей координации, нарушениями речи, неуклюжестью движений и идиотскими припадками в стиле «замри-отомри», как это было у самого Игрока. Симптомы будут постепенно усиливаться, пока физически больной не превратится в полное ничтожество – потеряет способность двигаться и даже дышать и глотать самостоятельно, а сознание его тем временем будет оставаться совершенно ясным.

Процесс этот может протекать медленно, а может и быстро, так что врачи не в состоянии предсказать его ход. К счастью для Игрока, в его случае процесс шел медленно, так что еще оставалось время привести свое дерьмо в порядок. Но он боялся не смерти: он отлично знал, что смерть – еще не конец. Он видел фотографии привидений, слышал записи голосов из иного мира, а однажды был даже на сеансе у медиума, который помог ему поговорить с покойной матерью. Сознание того, что тело – лишь скорлупа, скрывающая бессмертную душу, очень помогало ему в Вегасе, когда приходилось заниматься грязной работой. Избить человека до смерти гораздо легче, если знаешь, что не причиняешь ему совсем уж непоправимого ущерба. Пугало Игрока другое, а именно период, предшествующий смерти, когда человек становится одиноким, беспомощным и деньги оказываются единственным, что может спасти его от оскорблений и издевательств. Словом, Игроку нужны были деньги.

Если бы он рассказал все Б.Б., тот проявил бы сочувствие, понимание и отпустил бы Игрока на все четыре стороны. Быть может, даже порадовал бы его небольшой премией, которой бы все равно не хватило, чтобы обеспечить ему будущее. Игроку нужны были деньги, очень много денег, целая куча – чтобы хватило и на оплату счетов, и на зарплату сиделке, причем на такую зарплату, чтоб эта сиделка из кожи вон лезла, стараясь вернуть ему здоровье и счастье.

Но при текущем положении вещей это вряд ли было возможно, и в последние полгода Б.Б. витал в эмпиреях больше, чем когда-либо. Весь их бизнес трещал по швам, а ему, казалось, было наплевать. К тому же Дезире, эта ничтожная шлюха, явно что-то замышляла. Игрок в этом не сомневался. Возможно, она намеревалась прибрать все к рукам и заставить Игрока выйти из игры. Но он ни за какие коврижки не согласился бы работать на нее, и уж тем более он не позволит ей выкинуть себя за борт. Уж если Б.Б. отойдет от дел, его преемником станет непременно Игрок.

Дезире смотрела прямо перед собой. Б.Б. сидел рядом на пассажирском сиденье и молчал, глядя в сторону. Дезире не знала, спит он или нет, или вообще притворяется. Его любимая кассета Рэнди Ньюмена с альбомом «Маленькие преступники» закончилась уже минуту назад, и теперь из колонок доносилось только глухое шипение радио, а Дезире нужна была музыка или какая-нибудь передача – любой звук, который бы не давал ей уснуть. Усталость и тьма, нависшая над дорогой, смешиваясь с огнями встречных машин, убаюкивали ее, погружая в сонное оцепенение.

– Вы с Чаком хорошо провели время? – спросила она наконец.

Б.Б. в ответ слегка пошевелился.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего особенного: я просто спросила, хорошо ли вы провели время.

– Ну, мы поужинали очень продуктивно, – ответил Б.Б. – Он очень хороший мальчик. Ясная голова. И готов учиться. Жаль только, что он не готов еще открыться до конца.

Расспрашивать подробнее Дезире не стала.

– Понятно.

Пару минут они ехали молча. Проезжая мимо двух раздавленных енотов, валявшихся на обочине, Дезире поморщилась.

– Знаешь, я не хотел становиться таким.

У Дезире перехватило дыхание. Подспудно она уже давно этого ждала – полной исповеди. Ждала и боялась. Она боялась, что, когда он поверит ей свой позор, расскажет о том, насколько сильна над ним власть его тайных желаний, о том, как он сам в детстве стал жертвой подобного человека, или что там еще он собирался рассказать, – это вызовет в ней сочувствие, и она его пожалеет, и тогда чувство долга и вины уже не позволит ей уйти.

– Понимаешь, я не собирался заниматься этим бизнесом. Это случилось как-то само собой.

У Дезире словно гора рухнула с плеч. Так, значит, он вовсе не собирается рассказывать о своих чувствах к мальчикам! Он говорит о наркоторговле.

– Я не вправе никого судить, Б.Б.

– Я не собирался этим заниматься, – повторил он. – Мне это не нравится. Если бы я мог, я бы просто занимался своей свинофермой. Одна беда: я привык к деньгам. Но это как пятно у меня на душе, понимаешь? Черное пятно. А в последнее время я только и мечтаю, как бы от него избавиться.

– Так отойди от дел, – предложила Дезире. – Просто оставь все это. Тебя ведь никто не держит.

– У меня есть другая мысль, – ответил Б.Б. – Я подумал, что мог бы найти себе преемника и передать все дела ему. Я хочу передать все дела тебе. Ты бы получала часть доходов, а я бы отошел от дел и посвятил себя работе в Благотворительном фонде помощи юношам, зажил бы по-человечески.

– Мне очень лестно, – ответила Дезире. – Просто не верится, что ты настолько мне доверяешь. Но мне нужно подумать.

– Ладно, – ответил он и снова погрузился в молчание.

А Дезире между тем вовсе не собиралась ни о чем думать.

Б.Б. изобрел чудный способ смыть пятно с собственной души – поручить кому-нибудь грязную работу и сидеть себе спокойненько, пожинать плоды. Она едва заметно покачала головой. Она не хотела, чтобы Б.Б. заметил этот жест, который был обращен ко Вселенной. В последнее время серьезные решения давались ей все легче.