"Влюбиться легко" - читать интересную книгу автора (Неверсон Вивиан)

Глава 4

На слове «замуж» головокружение прекратилось словно по волшебству. Фредерика резко вскинула голову, не веря ушам своим.

– Повтори, что ты сказал.

– Это чисто деловое предложение. Финансовая сделка, и только. Никакого там «пока смерть не разлучит нас». Мы вместе живем на ферме шесть месяцев, я вступаю во владение наследством и даю тебе развод. Вот и все.

У Фредерики было такое ощущение, будто Коннор вдруг заговорил по-китайски. Слова разобрать можно, но смысл, хоть убей, не понятен.

– Эта сделка и тебе сулит немалую выгоду, – как ни в чем не бывало продолжал он. – И я бы тебе посоветовал не отказываться от счастья, которое само плывет в руки, учитывая, что ты на мели.

Фредерика тут же насторожилась. Ему-то откуда знать?

– На мели? – изобразила она удивление. – С чего ты взял?

– У тебя на счету чуть меньше шестидесяти фунтов. И гора неоплаченных счетов. И домовладелец дышит в затылок. А зарплата у тебя – кот наплакал. Так что, как ты собираешься выкручиваться, ума не приложу.

– Откуда тебе все это известно?

Коннор многозначительно поднял брови, и девушка тут же вспомнила о разбросанных на кухонном столе бумагах. Плюс содержимое сумочки… Его мистер О'Салливан исследовал еще в пабе. По всей видимости, принципиального различия между своей собственностью и чужой он не усматривает.

– Ты посмел рыться в моих вещах? Воспользовался тем, что я заснула, и обыскал мой дом?

– Не то чтобы весь дом. Например, я до сих пор не знаю, что ты носишь – трусики или бикини.

Фредерика задохнулась от гнева.

– Убирайся!

Коннор не тронулся с места.

– Убирайся из моего дома! Немедленно!

Он смерил собеседницу оценивающим взглядом и недобро сощурился.

– Хорошо, детка. Как скажешь.

Коннор неспешно поднялся с кровати и направился к двери.

– Боюсь только, что долго придется ждать, прежде чем тебе снова выпадет шанс заплатить по счетам да еще и на колледж кое-что отложить. – Гость коротко, саркастически улыбнулся. – Всего хорошего, Фредерика. – И, переступив порог, закрыл за собой дверь.

Заплатить по счетам? И за обучение в колледже?

Девушка спрыгнула с кровати, рванула на себя дверь, со всех ног бросилась в гостиную.

– Коннор, подожди!

Тот остановился, подумал, обернулся. Очень-очень медленно.

– Повтори-ка, что ты там говорил насчет колледжа.

Десять минут спустя они расставили все точки над «i». На протяжении шести месяцев они будут жить на ферме как муж и жена. А едва «Эмайн Маха» перейдет в руки Коннора, они разведутся и он выплатит ей пятнадцать тысяч «за причиненное неудобство». Тем временем она будет откладывать свою зарплату – на ферме ведь ей ни за что платить не придется – и рассчитается с долгами. А спустя полгода перед ней откроются двери колледжа. Сейчас май. К ноябрю вся эта история закончится. Так что она вполне успеет заплатить за весенне-летний семестр. Что может быть проще?

Фредерика, разом обессилев, рухнула на диван. Просто, как же!

– Послушай, в одном только Баллинранниге найдется с десяток женщин, что спят и видят, как бы выскочить за тебя замуж. Почему именно я?

– По правде говоря, времени у меня в обрез. А ты вроде как сама подвернулась.

Прозвучало это не то чтобы лестно… Но в конце концов речь идет о деловом соглашении, а не о настоящем ухаживании. Если Коннору О'Салливану понадобится любовь, ее он обретет в другом месте. Сердце девушки болезненно сжалось, но тут она прикинула, сколько денег окажется на ее счету через каких-нибудь шесть месяцев: подумать только, вся зарплата за это время плюс пятнадцать тысяч фунтов! Достаточно, чтобы уехать из Баллинраннига, поступить в колледж, начать новую жизнь…

– А что станется с фермой, если ты не выполнишь условия завещания?

– Ферма отойдет сестре моего деда, Кэтлин Рахилли. Но у старухи денег и без того куры не клюют. «Эмайн Маха» ей не нужна. Но она наизнанку вывернется, лишь бы отнять у меня дедово наследство. Потому что она – душеприказчик и за выполнением условий проследит в оба.

– А почему она не хочет отдавать тебе ферму?

– Ну, скажем, мы с ней не сошлись характерами.

– А почему дед не завещал тебе «Эмайн Маху» просто так, безо всяких условий?

– Да я же объяснил. Старик решил, что мне пора жениться и остепениться. И нашел способ меня к этому подтолкнуть.

– Но ты остепеняться не хочешь.

– Еще чего не хватало!

– Тогда что ты сделаешь с фермой?

– Продам, конечно.

– Продашь? Несмотря на то что твой дедушка хотел совсем иного?

– Мои цели и мотивы моих поступков – это мое личное дело, и не тебе их обсуждать. От тебя требуется одно: решить, нужны тебе пятнадцать тысяч фунтов или нет.

Еще как нужны! Фредерика душу заложила бы за возможность поступить в колледж и навсегда уехать из Баллинраннига.

– Разумеется, сначала мы подпишем брачный контракт, – небрежно сообщил Коннор. – В контракте будет оговорено, что после развода ты получаешь пятнадцать тысяч, и ни пенса больше. Мой адвокат уже подготовил бракоразводные документы. Мы оба их подпишем, а спустя шесть месяцев они вступят в силу и мы разойдемся в разные стороны.

Голова у Фредерики просто шла кругом – так стремительно развивались события! Из всех этих сумбурных объяснений лучше всего она поняла сумму – пятнадцать тысяч фунтов.

Она оглядела комнату. В этих четырех стенах прошло ее детство. Жизнь с матерью представляла собою нескончаемый поток проповедей и угроз, перемежающихся жалобами на всевозможные недомогания и боли. Мама и минуты ей спокойно посидеть не давала, то и дело звала из спальни, дергая за незримую ниточку комплекса вины, столь успешно привитого дочери. На плечах Фредерики, сколько она себя помнила, лежало не по возрасту тяжкое бремя ответственности. И лишь после того, как с Деборой Линдси случился сердечный приступ, Фредерика со всей отчетливостью поняла, в какой тюрьме выросла. И ей отчаянно захотелось на свободу…

Но по силам ли ей это испытание? Сможет ли она выйти замуж за почти незнакомого человека? И выдержит ли шесть месяцев под одной крышей с Коннором О'Салливаном?

– Ну что, по рукам? – спросил Кон с надеждой.

– Нет! То есть мне надо подумать. Я не могу очертя голову бросаться в авантюру настолько сомнительную.

– Извини, но времени нет. Сейчас или никогда.

– Тогда нет, – покачала головой девушка. – Это же сущее безумие. Боюсь, что…

– Да ладно тебе, Фредди! Эта сделка нам обоим пойдет на пользу.

– Что ты сказал? – Сердце девушки беспомощно дрогнуло.

– Я сказал, сделка…

– Нет. Как ты меня назвал?

– Фредди.

Девушка молча уставилась на него.

– Ну, тебя ведь так друзья называют, разве нет? Фредерика – это чересчур длинно.

– Э-э-э… конечно.

За всю ее жизнь девушку никто не называл иначе, как Фредерика. Ни мать, ни учителя в школе, ни коллеги. Она – Фредерика, чопорная зануда Фредерика, не заслуживающая даже дружеского прозвища. Но едва с уст Коннора сорвалось это милое, чуть озорное сокращение «Фредди», как она почувствовала, что внутри нее пробудилась новая, живая, яркая личность и властно настаивает на своих правах. Девушка по имени Фредди чаще говорит «да», чем «нет», охотно рискует, обожает авантюры и смело бросается навстречу приключению.

– Я согласна, – решительно объявила Фредерика.

– Правда?

– Правда.

На мгновение девушка словно оцепенела: неужели она только что, по доброй воле, и впрямь произнесла роковые слова? Пообещала выйти замуж за Коннора О'Салливана?

В глазах у нее потемнело. Но она несколько раз вдохнула поглубже, пытаясь успокоиться. Все будет нормально. Она справится. В конце концов, время привыкнуть к этой мысли у нее есть. Их брак не более чем деловое соглашение, а что может быть скучнее, рассудочнее и официальнее деловых соглашений? Так что волноваться не о чем. К тому же у нее в запасе еще пара дней – пока они соберут все документы… А там, глядишь…

– Фредди, – прервал ее раздумья Коннор, – так вот, насчет свадьбы…

– Да?

– К полуночи я должен быть женатым человеком.

– К полуночи? – задохнулась Фредди.

– Собирайся, детка, да по-быстрому. Мы едем в Дублин.

Столица потрясла Фредерику своими размерами, а также оглушительным шумом и многоцветьем красок. Вокруг кипела и бурлила жизнь, ничто не стояло на месте: по дорогам стремительно летели машины, по тротуарам тек нескончаемый людской поток. В сравнении с тем, что девушка видела из окна машины, «Бык из Куальнге» казался местечком тихим и мирным, как сельская церковь.

В багажнике машины лежала старая, двадцатилетней давности, коричневая виниловая сумка, принадлежавшая еще Деборе Линдси. В ней находились ночная рубашка, туалетные принадлежности и смена одежды на завтра. Коннор сказал, что двойная дорога в один день ему не по силам, так что заночуют они в столице.

Он проехал по Дорсет-стрит, свернул на Экклс-стрит, оставляя по правую руку внушительное здание колледжа, затем – больницу. Солнце приближалось к шпилю церкви святого Георгия. Фредерика залюбовалась золоченой крышей: не туда ли они едут? А вот еще что-то очень похожее на часовню. Белая башенка, перед входом – клумбы, засаженные первоцветами, и вечнозеленые туи…

К великому сожалению девушки, Коннор проехал мимо, повернул на Беркли-роуд, нырнул в темный переулок и затормозил у непрезентабельного вида здания. Фредерике потребовалось несколько минут, чтобы смириться с мыслью: да, они прибыли по адресу. И даже тогда она с трудом сдержала желание выскочить из машины и убежать куда глаза глядят.

Коннор скользнул взглядом по своей спутнице и выключил зажигание.

– Фредди, это чисто деловое соглашение, – холодно сказал он. – И будь добра, не забывай об этом.

– О, – отозвалась Фредерика. А что еще она могла сказать?

Если бы ей пришлось венчаться в таком месте по-настоящему, она бы уже истерически рыдала, закрыв лицо руками. Фредерика втайне понадеялась, что хоть изнутри это заведение выглядит пристойнее, чем снаружи.

Увы, ее надежды не оправдались. Тесный, полутемный холл, деревянные скамьи.

Коннор жестом велел ей присесть на скамью, сам подошел к регистрационной стойке, назвал имена и время, и вновь присоединился к девушке. Фредерика подвинулась, уступая ему место, и в результате оказалась бок о бок с парнем, на коленях у которого развалилась ярко-рыжая красотка. Тот даже не посмотрел в сторону соседки, он был слишком занят. Эти двое целовались взасос и вообще вели себя так, словно в холле никого, кроме них, нет.

На противоположной скамейке расположились миниатюрная пухленькая блондинка и худой, тощий парень с темными волосами до плеч. На вид обоим было не больше восемнадцати. Невеста была беременна, жених – в панике.

Интересно, а какой кажусь им я? – с замирающим сердцем подумала Фредерика.

На девушке было строгое темно-синее платье с кружевным отложным воротником. Ей казалось, что в такой день выглядеть следует как можно лучше, даже если брак не более чем финансовая сделка. Коннор же прифрантиться и не подумал. Потертые джинсы, хлопчатобумажная рубашка, ботинки – вот и весь его наряд. Если бы они ни сидели рядом, никто бы не догадался, что это – жених и невеста.

Парочка, сидевшая рядом с Фредерикой, по-быстрому связала себя нерушимыми узами и резво устремилась к выходу. За ними последовали беременная блондинка и тощий брюнет. В сердце Фредерики стал закрадываться ужас.

Это ненастоящая свадьба, внушала себе девушка. Это все понарошку.

Прошло еще несколько минут, и назвали их имена.

Фредерика и Коннор вошли в не менее темное, чем холл, помещение. В глубине комнаты обнаружился старик в мешковатом темно-коричневом костюме и в узком галстуке. Жидкие седые пряди в беспорядке падали на уши. На носу красовались старомодные роговые очки. Рядом стояла невысокая дебелая дама и водила пальцем по строчкам в большой книге.

– Кто у нас следующий… – пробормотала она и подняла взгляд. А в следующий миг брови ее изумленно поползли вверх. – Похоже, здесь какая-то ошибка.

– Ошибка? – не понял Коннор.

– Шампанское – нет. Памятные фотографии – нет. – Она наставила на жениха обвиняющий перст. – Вы хотите сказать, что даже букетика цветов невесте не купите?

– А в чем проблема? – нахмурился Коннор.

Женщина взглянула на Фредерику. Та беспомощно пожала плечами.

Дама-регистраторша недовольно поджала губы и посмотрела на жениха с отвращением, как на слизня. Затем отложила книгу, извлекла из ящика поблекший букетик искусственных фиалок и с сочувственной улыбкой всунула в руку Фредерике.

– Держи. За счет заведения.

И «одарила» Коннора настолько ядовитым взглядом, что приходилось лишь удивляться, как это жених не скончался на месте. А женщина тем временем наклонилась к уху невесты.

– Ты уверена, деточка, что дело того стоит? Нет, Фредерика абсолютно не была ни в чем уверена. Но она уже зашла слишком далеко и отступить не могла.

– Все в порядке, – заверила она регистраторшу. – Честное слово. Мы просто несколько стеснены в средствах. Мой жених, он… очень бережлив.

– Бережлив – это одно, – фыркнула женщина. – А вот скупердяй и жмот – совсем другое.

– Не начать ли нам? – вкрадчиво осведомился Коннор.

Регистраторша воинственно подбоченилась.

– Ты что, дружок, торопишься куда?

– Кабы не спешка, нас бы тут не было.

Тогда женщина демонстративно обратилась к невесте.

– Деточка, ты еще не сказала «согласна». Самое время произнести решительное «нет».

– Эй! – возмутился Коннор. – Вы вообще людей жените или разводите?

Старик в мешковатом коричневом костюме испустил страдальческий вздох.

– Мэрион, лапушка, третий-раз за день – это как, не слишком? Хочешь, чтобы мы обанкротились? И без того концы с концами с трудом сходятся.

– Но, Джеймс…

– Если эти двое предназначены друг для друга – отлично. Если нет – адвокатам по бракоразводным делам тоже пить-есть надо. В любом случае, не наше это дело. Давай заводи музыку.

Мэрион в последний раз негодующе фыркнула и обреченно махнула рукой.

– Ладно. Всех не спасешь. Джеймс, обеспечь им нерушимые узы.

Нерушимые… Если бы только эта женщина знала!

На протяжении церемонии Фредерика ощущала на себе неодобрительный взгляд дебелой регистраторши. Эта женщина явно умела распознавать истинную любовь на расстоянии пятидесяти шагов и отлично видела, что здесь таковой и не пахнет. Девушка попыталась отвлечься, сосредоточиться на словах старика в коричневом костюме, но нудные фразы сливались в неразборчивый монотонный гул.

Зашла речь о кольцах. Фредерика, с запозданием поняв, что об этой маленькой подробности Коннор и не вспомнил, незаметно стянула с пальца дешевенькое позолоченной колечко с хрусталиком, сувенир с рождественской беспроигрышной лотереи, и вложила его в руку жениху. Судя по выражению лица, тот был сыт по горло всей этой комедией.

Равно как и дебелая Мэрион.

Старик задал сакраментальные вопросы. Оба заверили, что согласны. Затем Коннор послушно надел кольцо на палец невесте. И их торжественно провозгласили мужем и женой.

Фредерика неожиданно поняла, что стоит, затаив дыхание, и глубоко, прерывисто вздохнула. Ну ладно, не все так плохо. Кажется, ей полагается чувствовать себя несколько иначе. Но ведь все осталось как прежде? Наверное, дело в том, что брак этот – ненастоящий. Просто сделка, как неоднократно повторял Коннор. Ничего особенного. Ничего эпохального. Вообще ничего…

– Можете поцеловать невесту, – раздались слова, и сердце девушки разом перестало биться. Как она могла забыть об этой неотъемлемой части церемонии?

Фредерика робко подняла глаза на Коннора. Целоваться тот явно не собирался. Но Мэрион вновь укоризненно уставилась на жениха и многозначительно забарабанила пальцами по столу. И Коннор сдался – нехотя наклонился и быстро чмокнул невесту в губы.

Дебелая Мэрион так и передернулась от омерзения. Она переглянулась со стариком и скорбно покачала головой. Джеймс поправил очки.

– Слушай, парень, если тебе не улыбается нынче ночью спать в одиночестве, целуйся уж как следует.

Секунд пять Коннор испепелял негодующим взглядом служителей брачной конторы, а потом обреченно выдохнул:

– Да какого черта…

Он рванул Фредерику за руку, развернул лицом к себе – и припал к ее губам. Всю страсть, что напрочь отсутствовала в церемонии регистрации брака, он вложил в пылкий, жаркий поцелуй. Столь жаркий, что Фредерика испугалась, как бы тут не приключилось пожара.

Мэрион задохнулась от изумления, послышался глухой звук – не иначе как у Джеймса отвалилась челюсть. Но девушка даже двинуться не могла. Она самозабвенно откинулась в объятиях Коннора, судорожно вцепившись ему в плечи, беспомощная, как тряпичная кукла. Если вчера вечером он подарил ей стофунтовый поцелуй, то, для того чтобы оплатить этот, ей пришлось бы ограбить банк, ни больше ни меньше. Разумеется, Коннор всего лишь дразнил Мэрион. Но что мешает ей, Фредерике, тоже получить удовольствие?

Казалось, поцелуй длился вечность. Но вот Коннор отстранился, поддержал ее за плечи, не давая упасть. Оба расписались в книге регистрации, и мистер О'Салливан увлек новоявленную миссис О'Салливан к выходу. Фредерика едва успела оглянуться через плечо. Мэрион потрясенно уставилась на Джеймса, бормоча под нос, что цветы – это одно, но мужчина, который умеет так целоваться, – это совсем другое, так что, видимо, девочка и впрямь знает, что делает…

Заспанный клерк отеля «Улисс», похоже, намеревался искать дурацкие ключи от номера до самого утра. Поэтому Фредерика, извинившись, ушла в дамскую комнату, а Коннор остался у стойки регистрации. Он рассеянно барабанил пальцами по деревянной поверхности, одержимый одной-единственной мыслью: как бы поскорее приступить к «медовому месяцу». И одержимость эта проснулась в нем в тот самый миг, когда губы молодых людей соприкоснулись.

До тех пор Коннор всего-навсего с нетерпением ждал окончания церемонии. А она, как назло, затянулась. Мистер О'Салливан не слишком-то задумывался о том, что случится после того, как оба скажут «согласны». Но, едва ощутив вкус губ Фредерики, Коннор вспомнил, как она льнула к нему накануне вечером, теплая, покорная, и как у него голова шла кругом.

Что ж, сегодня она отведает кое-чего еще.

Вот наконец и ключ. Коннор перехватил Фредерику на выходе из туалетной комнаты и увлек к лифту. Поднимаясь, он увлеченно гадал, что у нее под этим строгим синим платьем. Нет, никаких сюрпризов Коннор не ждал. Такие девушки носят хлопчатобумажные трусики и такие же лифчики с крохотной розовой розочкой посередине. Что может быть целомудреннее? Но он мигом избавит ее и от того, и от другого. Как только распустит ей волосы, до поры до времени скрепленные пластмассовой заколкой, и снимет платье…

Но что скажет сама миссис О'Салливан? Вчера вечером при одной только мысли о постельных развлечениях она готова была сквозь землю провалиться от смущения.

Но ведь сегодня они уже женаты. Такие девушки, как Фредерика, придают огромное значение всей этой официальной дребедени. Им подавай бумажки с подписями и печатями, прежде чем они позволят себе предаться такой пустячной, ни к чему не обязывающей забаве, как секс. Ну так что ж, они теперь муж и жена. И у него на руках документы, сей факт подтверждающие. Что им может помешать?

Да абсолютно ничего.

Молодожены вышли из лифта и направились по коридору к номеру. Коннор повернул ключ в замке и придержал для девушки дверь, приглашая войти.

– Ох! – воскликнула Фредерика, оглядываясь по сторонам. – Ты только посмотри, какая комната!

Собственно говоря, номер был не из лучших. Темно-синее с позолотой покрывало на постели, темно-синие шторы, стянутые золотым шнуром, мебель орехового дерева. Кое-где не мешало бы подновить краску. И все-таки Фредерика пришла в восторг. Учитывая, в каком захолустье она выросла, любой намек на роскошь казался ей пределом мечтаний.

Прямо как была, с сумкой через плечо, девушка устремилась к окну. Отдернула шторы, посмотрела вниз…

– Какой вид! Оторваться невозможно!

С легким щелчком дверь захлопнулась.

Фредерика стремительно развернулась. Посмотрела на мужа сначала изумленно, затем озадаченно. Обвела взглядом комнату, словно впервые заметив огромную двуспальную кровать. И судорожно сглотнула, точно перепуганный кролик.

Коннор мысленно улыбнулся. За пару минут он поцелуями развеет все ее сомнения, и Фредерика сама не заметит, как окажется обнаженной в его постели. И никогда не пожалеет об этом. На памяти Коннора еще ни одна женщина не покидала его кровати недовольной и несчастной… Фредерика исключением не окажется. Завтра утром они проснутся, и она по-прежнему будет рядом. Они поедут домой, в Баллинранниг, и каждый Божий день им суждено укрываться одним одеялом… Коннор сам себе удивлялся: эта мысль отчего-то несказанно его радовала. Похоже, в положении женатого человека есть свои прелести…

Швырнув чемодан в угол, он шагнул к Фредерике.