"Влюбиться легко" - читать интересную книгу автора (Неверсон Вивиан)

Глава 11

Фредерике очень повезло, что вслед за пятницей следует суббота, то есть выходной. После бурной ночи ее пошатывало, голова кружилась, и за завтраком, поднимая глаза на мужа, она всякий раз заливалась жарким румянцем. Вдруг в безжалостном свете дня Коннор посмотрит на нее иначе, сочтет бесстыдной сексуальной маньячкой. Боже, что она ему позволяла, чем они занимались!.. Вспоминая о своем самозабвенном отклике на его ласки, Фредерика со стыда готова была провалиться сквозь землю. Но Коннор улыбался ей широкой, ослепительной улыбкой, словно уверяя: все в порядке, то, что произошло между нами ночью, мне очень даже по душе, и я готов повторить, стоит тебе сказать лишь слово.

После завтрака молодые люди отправились к озеру неподалеку. Коннор вздумал поучить жену удить рыбу, без чего Фредерика вполне могла бы и обойтись. Нет, держать удочку не так уж и трудно и за красно-белым поплавком наблюдать забавно, но насаживать червя на крючок и снимать рыбу с крючка она предоставляла мужу. Кроме того, занятие это оказалось абсолютно бессмысленным: молодая женщина до слез жалела каждую пойманную рыбешку и заставляла Коннора отпускать пленницу обратно в воду.

Зато, когда рыба не клевала, они с Коном сидели бок о бок на берегу и разговаривали обо всем на свете. Так что и в рыбалке обнаружились привлекательные стороны. Фредерика наслаждалась каждым мгновением, гоня мысли о том, что вместе им быть уже недолго.

По мере того как день клонился к вечеру, Коннор становился все задумчивее, а после ужина он то и дело внезапно привлекал жену к себе и молча глядел на огонь в камине. Когда же пришло время ложиться спать, он, опять-таки не говоря ни слова, заключил ее в объятия и предался с нею любви так нежно и в то же время так пылко, что у Фредерики просто дух захватило.

После этого они долго лежали в темноте, не размыкая рук. Голова Фредди покоилась на плече мужа.

– Послушай, – тихо сказала она. – Ты ведь уже скоро продашь «Эмайн Маху».

Коннор вздохнул. Меньше всего ему хотелось сейчас обсуждать эту тему.

– Да, наверное.

– И лошадей тоже?

– И лошадей.

– А можно, я выкуплю у тебя Яблочко?

– Что?

– Я тут думала, может, удастся подыскать конюшню поблизости от колледжа и договориться насчет содержания там лошади. Мне будет страшно не хватать верховой езды, а Яблочко просто чудо!

– Фредди, если тебе нужна эта кобыла, считай, что она твоя. С седлом, уздечкой, попоной… словом, со всем, что тебе нужно. И прицеп для перевозки забирай заодно.

– Спасибо тебе огромное! – возликовала молодая женщина.

Фредерика радовалась так, словно ей оказали Бог весть какую милость, а ведь это сущие пустяки после всего того, что они вместе пережили. Да, есть еще пятнадцать тысяч фунтов… Но это всего-навсего деньги. Безликая груда банкнот. Коннор заранее представлял, как будет вручать чек, и чувствовал себя хуже некуда.

– А чем ты займешься, вернувшись в Дублин? – поинтересовалась Фредерика. – Вложишь деньги в недвижимость?

– Возможно. Мне тут приятель звонил, предлагал одно дельце. Старый жилой комплекс в центре, продается за гроши, а ведь его можно отреставрировать так, что пальчики оближешь. Тут горы денег огребешь, точно говорю.

– Ты здорово умеешь деньги зарабатывать.

– Без ложной скромности скажу: что-что, а это я и впрямь умею.

– Знаешь, ты столько раз говорил, что пора бы мне посмотреть на себя иначе, понять, что я способна на большее… – Молодая женщина приподнялась, опираясь на локоть, и посмотрела в глаза мужу. – А как насчет тебя самого? Когда ты наберешься храбрости посмотреть на себя самого и понять: ты достоин куда большего, нежели получаешь от жизни сейчас?

– Так я же именно так и поступил. Я потерял все, но не по своей вине, нет. И неудачником себя отнюдь не считаю. Как только у меня в руках окажется достаточно денег, я…

– Деньги? Думаешь, я про деньги? Кон, ты сам себя принижаешь. Жизнь – это не только фунты и пенсы.

– Возможно, но с деньгами жить куда легче. Поверь мне, Фредди. Если у тебя денег куры не клюют, никто к тебе не подступится…

– А может, пора бы и позволить к себе подступиться?

Коннору вдруг показалось, что Фредерика читает в его душе, и слегка испугался. Поэтому лукаво усмехнулся и попытался отшутиться:

– Вот и я говорю: давно пора, детка. Давай подступайся… Я только «за».

– Прекрати, Кон! – одернула его Фредерика, садясь в постели.

– Да что такое? – удивился он. – Я тебя чем-то обидел?

– Всякий раз, когда я заговариваю о чем-то, что ты не хочешь обсуждать, ты уворачиваешься, уходишь от ответа.

– Вовсе нет! – вознегодовал Коннор.

– Тогда расскажи-ка мне про своего дедушку. Отчего ты за двенадцать лет навестил его только четыре раза?

– Кто тебе сказал? – изумился он.

– Кэтлин, конечно.

– Вот уж не удивляюсь, – хмыкнул Коннор, переворачиваясь на другой бок.

– Отвечай на вопрос.

Он уже собрался было сообщить жене, что не ее это дело… Но внезапно сердце его гулко забилось в груди, а в горле пересохло, точно он пригоршню песку проглотил. Коннор откашлялся…

– Не знаю, – нехотя признался он.

– Ты разве его не любил?

– Любил, конечно.

– Тогда почему не приезжал чаще?

– Я же сказал: не знаю! – с досадой повторил Коннор. Фредди конечно же решит, что он опять запирается, но проблема в том, что он и в самом деле не знает!

– Кэтлин называет тебя неблагодарным.

– Ты больше ее слушай!

– А мне кажется, ты просто боялся…

– Боялся? Старуху Кэтлин Рахилли? Да что мне до нее: брань на воротах не виснет!

– Ты отлично понимаешь: я не про Кэтлин.

Внезапно Коннору сделалось жарко, хотя температура в спальне не превышала восемнадцати градусов.

– Ты что думаешь? – хрипло рассмеялся он. – По-твоему, я боялся собственного деда?

– Да. В некотором смысле – да.

– Что за чушь!

Фредерика накрыла его руку своей.

– После того как родители тебя бросили, ты, как мне кажется, испугался, что никто и никогда тебя не полюбит. Ты просто не верил, что кто-то будет рядом с тобой и завтра точно так же, как сегодня. Так что, вне зависимости от того, как часто дедушка доказывал тебе свою любовь, ты все ждал, когда же тебя предадут в очередной раз.

Коннор отрешенно глядел в потолок. Сердце его ухало в груди, как паровой молот. Сейчас он чувствовал то же, что и много лет назад, когда соседи сообщили ему, что отец арестован и он, Коннор О'Салливан, остался на свете один-одинешенек. Тут нежданно-негаданно и объявился дедушка, Патрик Рахилли, и в его доме мальчик узнал больше любви и заботы, нежели за всю свою жизнь. Но горький опыт подсказывал: чудес в жизни не бывает, а если вдруг и случаются, то долго не длятся.

– Так что ты просто-напросто боялся вернуться на ферму, – подвела итог Фредерика. – Боялся, что в один прекрасный день приедешь и окажется, что никому-то ты не нужен. Боялся, что дед тебя бросит, как и все остальные.

– Мой дед никогда бы меня не бросил.

– Умом ты это понимал, но всегда ли мы слушаемся рассудка? И, как ни крути, однажды дед тебя и впрямь бросил. Он умер. Дедушка ни в чем перед тобой не виноват, разумеется, однако факт остается фактом: он ушел в лучший из миров и оставил тебя одного.

Кона внезапно подхватил и закружил водоворот воспоминаний. Дед в кухне, накладывает ему в тарелку картошки с мясом, разговаривает с ним как с равным, делает вид, что очередное замечание в школе – это сущие пустяки, все равно что прошлогодний снег. А потом – много лет спустя – этот ужасный день, когда Кэтлин позвонила ему и сообщила, что с Патриком случился удар. Коннор гнал машину по шоссе на скорости девяносто миль в час, надеясь успеть в больницу, успеть вовремя… но в живых деда уже не застал. А у входа столкнулся с Кэтлин Рахилли, и та поглядела на него осуждающе, словно в происшедшем был виноват не кто иной, как он.

Потом были похороны, потом – оглашение завещания. Коннор так и не понял, зачем это деду понадобились такие сложности, и потому держался настолько вызывающе, что не раз и не два, когда обговаривал формальности с Кэтлин, дело доходило едва ли не до драки.

Последовательность событий Коннор помнил отлично. А вот собственные переживания постарался забыть. Это кошмарное, выворачивающее наизнанку ощущение одиночества, беспомощность подростка перед лицом враждебного мира… Каким-то образом ему удалось вытеснить это из сознания, но теперь былые чувства нахлынули с удвоенной силой, изводя и терзая…

– Когда мать сбежала, мне было всего семь, – поведал он Фредерике каким-то чужим голосом. – Однажды я прихожу домой из школы, а там никого. Я забился в угол и плакал, пока отец не вернулся. Он обыскал спальню, понял, что мать ушла насовсем, подошел ко мне и велел заткнуться, дескать, мы и вдвоем отлично проживем, без нее лучше… А потом достал из тайника бутылку контрабандного виски, напился и повалился пьяным под стол. Больше я мою мать не видел.

Коннор посмотрел на жену: в ее зеленых глазах стояли слезы. Вот только этого ему не хватало! Ни в каком сочувствии он не нуждается. Ему нужно… нужно…

Черт подери, он и сам не знает, что ему нужно. Коннор притянул Фредерику к себе. Вопреки всякой логике ему казалось, будто, если он обнимет молодую женщину, боль непременно стихнет. Фредерика положила ладони ему на грудь и ласково поглаживала круговыми движениями больших пальцев.

– Мой дед… – прошептан Коннор. – Я так ему и не сказал, что люблю его.

– Ничего, – утешила Фредерика. – Сдается мне, он об этом отлично знал.

Коннор приподнялся на локте и залюбовался женой, мысленно хватаясь за тонкую соломинку надежды: а вдруг она права? Он запустил пальцы в ее густые волосы, привлек ближе – и поцеловал долгим, трепетным поцелуем.

Тело его мгновенно пробудилось в жизни. Коннор поверить не мог, что, едва закончив любовную игру, он готов начать все сначала. И, уже уступая напору страсти, подумал о том, какая она теплая, какая нежная и соблазнительная… и как он от нее зависит. Где-то в глубинах подсознания зажегся огонек, слабый свет, манящий его в колдовские пределы, где прежде он не бывал.

Скажи ей. Скажи, что любишь ее…

Слова эти пронеслись в его голове, так и не задержавшись, не сложившись в единый узор. Коннор уже давно слышал их. Эти слова порождали каждый взгляд украдкой, каждая многозначительная пауза, каждый удовлетворенный вздох в ночи, но он всякий раз заглушал их, вытеснял куда-то на периферию сознания.

Коннор постоянно внушал себе, что его отношения с Фредерикой ограничиваются сексом и не продлятся дольше, чем с любой другой женщиной из числа его бессчетных подружек. Но позже, когда они лежали обнявшись в темноте, утомленные и счастливые, уже погружаясь в дрему, Коннор вновь услышал знакомые слова: «Скажи ей, что ты ее любишь».

Нет. Это просто иллюзия. Сон. Ему приснилась вечная любовь – так умирающему от жажды путнику снится ручей. Он грезит о воде, видит вдалеке манящий мираж, ползет к нему, исполненный надежд, и, из последних сил добравшись до места, убеждается, что прекрасное видение исчезло без следа. А Коннор знал, что скорее умрет от жажды, нежели позволит себе увлечься миражами – и потом обреченно смотреть, как между пальцев утекает песок.


Фредерике не спалось. Уже слыша рядом ровное, размеренное дыхание спящего мужа, молодая женщина в сотый раз прокручивала в голове события последних двух дней, и по щекам ее струились слезы. Она открыла Коннору глаза на некие неприятные истины, и, кажется, он тому не обрадовался.

Не слишком ли она переусердствовала? Но ведь невооруженным глазом видно, как Кон мучается, как хочет поговорить по душам хоть с кем-нибудь… Ну вот, они поговорили… И вышло только хуже. Наверное, это эгоистично с ее стороны – приставать к мужу с расспросами. Но ведь им осталось прожить вместе так недолго, у нее каждая минута на вес золота…

Фредерика недаром заговорила про Яблочко. Ей действительно не хотелось расставаться с полюбившейся красавицей кобылой, но еще она окольным путем постаралась выяснить, по-прежнему ли Коннор намерен продать ферму.

Увы, после прошлой ночи планы его нисколько не изменились. Да и с чего бы им меняться? Коннор О'Салливан с самого начала ясно дал ей понять, что через шесть месяцев они разойдутся в разные стороны. Она даже соглашение заключила, где об этом написано черным по белому. Так чего же теперь горевать и плакать?

Потому что я его люблю, вздохнула Фредерика. Ну и что с того? Надо выбросить эту мысль из головы. Да, она влюблена в мужа по уши, но для Коннора она лишь орудие для достижения собственных целей, не более. Так, случайная остановка по пути… И скоро он устремится дальше – с деньгами на счету и с новыми, далеко идущими планами. Молодая женщина с трудом сдержала всхлип. А чего она ждала? Что Коннор О'Салливан влюбится в нее до безумия и захочет остаться с ней навсегда?

За окном уже посветлело, а сон все не приходил. Не в силах долее сдерживать слезы, Фредерика встала с постели – тихонько, чтобы не разбудить мужа, – ушла в ванную и долго плакала там навзрыд. А выплакавшись, поняла, что уже не сможет держаться с Коном как ни в чем не бывало, не сможет за завтраком посмотреть ему в глаза, непринужденно улыбнуться и спросить, не положить ли ему, скажем, еще яичницы. Ей нужно время… время успокоиться, разобраться в себе и в собственных чувствах, время примириться с судьбой.

Фредерика наскоро оделась, прокралась к выходу, села в машину, включила зажигание и на полной скорости рванула с места. Бидди – единственная настоящая подруга, что есть у нее в жизни. Бидди все поймет, даже если заявиться к ней ни свет ни заря, броситься на грудь и долго, взахлеб рыдать, сетуя на свою горькую участь.


Коннор слышал сквозь сон гул мотора, но не придал этому значения. Может, неугомонную Кэтлин спозаранку понесло в конюшни. А может, кто-то ошибся адресом. В дверь не позвонили – вот и ладно.

Проснувшись спустя часа два, Коннор, к своему изумлению, обнаружил, что жены рядом нет. Он встал и направился в коридор.

Дом опустел. Мертвую тишину нарушало только мерное тиканье часов. Коннор заглянул в ванную – никого. И в кухне – ни души. На столе одиноко белела записка. «Я у Бидди», – гласила она.

Коннор рассеянно смял записку в кулаке и отшвырнул в угол. Он не особенно встревожился, просто изрядно удивился, и только. Может, у них в клубе «Эрин» возрождается очередная Добрая Старая Традиция. Например, Жены и Матери графства Слайго вместе встречают рассвет, распевая древние гимны плодородия… Или дурацкие пирожки нужно отвезти на распродажу с утра пораньше. А вчера, в упоении после первой брачной ночи, Фредерика забыла упомянуть о своих планах.

Без нее дом казался унылым и безликим. Коннор рухнул на табурет и посидел минуты три, тупо глядя в пространство. Часы все тикали. До чего это звук действует на нервы! Он вскочил, снял часы со стены, выдрал батарейку, швырнул ее в мусорное ведро. Вернулся к столу и вновь уселся, подперев голову руками. Теперь на него невыносимо давила тишина. Зря он отключил часы, право слово! Безмолвие куда хуже.

Она меня любит…

Любовь. Самое бессмысленное слово на свете. В конце концов, их свела вместе финансовая сделка, не более. Фредерика обойдется ему в пятнадцать тысяч фунтов. А любовь – это мираж. Утекающий между пальцев песок.

Коннор оглянулся по сторонам. Еще недавно в кухне царили тепло и смех. Куда все делось? Он попытался вспомнить, каково это – целовать Фредди, слышать ее голос, ощущать близость ее тела… и чуть с ума не сошел от одиночества. Ну, куда ее понесло в такую рань?

За окном вновь послышался шум мотора. Наконец-то! Коннор бросился к двери как был, в халате и в тапочках. И оторопел – на пороге возвышалась старуха Кэтлин, и лицо ее, как обычно, напоминало каменную маску.

– Где твоя жена? – сурово осведомилась она.

Коннор пожал плечами.

– К подруге поехала.

Кэтлин угрожающе шагнула вперед.

– Что ты с ней сделал?

Он вызывающе подбоченился.

– Что я с ней сделал? Уж наверное, избил до полусмерти! Или заставлял носки стирать с утра до вечера! Что это вы имеете в виду, мисс Кэти, в конце-то концов? Говорю же: Фредди у подруги. Что здесь странного?

О'Салливан отвернулся и несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Да, трудно держать себя в руках, когда настырная старуха так и норовит сунуть нос в твою личную жизнь.

– Я видела, как Фредди уезжала – гнала машину на полной скорости, не разбирая дороги. Она так никогда не ездит. И с какой бы стати ей в шесть утра понадобилась подруга? Ты чего-то недоговариваешь…

– А если и так, не ваше это дело, мисс Кэти.

– Еще какое мое, – заверила старуха. – Я-то знаю, как ты обходишься с бедной девочкой и почему. Она так молода, так наивна…

– Она отлично знала, на что идет.

– О да. Держу пари, ты с ней и договор подписал, Купил себе жену за пятнадцать тысяч. Отлично придумано.

– По крайней мере, я Фредди никогда не лгал, – вызывающе заявил Коннор.

– На словах-то – нет. Да только видела я вас вдвоем на конюшне…

– Мисс Кэти, замолчите!

– Меня не проведешь. Любому ясно, что между вами что-то происходит. Вольно ж тебе притворяться, будто это не так.

– Но между мной и Фредди в самом деле ничего нет! Только финансовые обязательства!

– Господи милосердный! – взорвалась Кэтлин. – Большинство мужчин всю свою жизнь ждут, чтобы женщина поглядела на них так, как девочка на тебя смотрит! Ты что, вообще ничего не замечаешь?

Коннор так и сжался. Слова мисс Кэти обрушились на него ударом тяжелого молота. Перед глазами вновь возникло прелестное лицо Фредди – ласковое, милое, родное… Она и впрямь смотрела на него так, как ни одна другая женщина. С нежностью. С состраданием.

С любовью, черт подери, если такая штука на свете действительно существует.

– Я не могу позволить себе обзавестись семьей, – неуверенно произнес Коннор, скорее обращаясь к себе, нежели к собеседнице. – И пытаться не хочу. У меня в Дублине бизнес…

– Ах да, конечно! За деньгами гоняешься! То одна сделка, то другая… оглянуться некогда! – Старуха Кэтлин смачно сплюнула в пыль. – Вот и отец твой таким же был. Да и мать, если на то пошло! Рано или поздно… – Мисс Кэти встретилась взглядом с Коннором и осеклась, но тут же неумолимо продолжила: – Так вот, племянничек, послушай, что скажу. До сих пор я тебе подыгрывала только потому, что так хотел Патрик… Пока условия завещания выполнялись, я вынуждена была держаться в стороне. Но, я так понимаю, Фредди тебя бросила. Стало быть, вместе вы не живете. И я имею полное право лишить тебя наследства. Ты, конечно, можешь обратиться в суд… Да только дело-то проигрышное.

– Да подавитесь вы этой фермой! Продайте, сожгите… что хотите, делайте! Плевать я хотел и на вас, и на завещание! Вот только Фредди сюда не впутывайте! – рявкнул Коннор, до которого впервые дошло, что, возможно, Фредерика и впрямь уехала насовсем.

Кэтлин Рахилли не дрогнув выдержала его негодующий взгляд.

– Уж и не знаю, чем ты девочку так разобидел, – хмыкнула она, – да только я рада, что у нее хватило мозгов все бросить и уехать. Такая девочка достойна парня получше тебя. И я уж помолюсь Господу, чтобы она его все-таки встретила.

Не дожидаясь ответа, Кэтлин развернулась и направилась к машине. А Коннор остался стоять на месте, точно превратившись в камень. Пикап рванулся с места, в лицо ему полетела пыль… О, как ненавидел он в эту минуту несносную дедову сестрицу!

Потому что Кэтлин Рахилли была права.

Коннор вернулся в дом и достал брачное свидетельство. Внимательно рассмотрел печать и подписи владельцев брачной конторы. А вот и подпись Фредди – исполненный изящества и сдержанности бисерный почерк. Эта подпись отражает ее характер, точно зеркало…

Он отшвырнул свидетельство и вытряхнул из конверта брачный контракт. На нескольких страницах во всех подробностях оговаривались условия чисто финансового соглашения, даже сам Коннор не вполне понимал всю эту юридическую дребедень. Документ предназначался в первую очередь для того, чтобы запугать сообщницу. Чтобы женщина, согласившаяся сыграть роль законной жены, не смела превышать своих полномочий. Чтобы ситуацию контролировал он, Коннор О'Салливан.

И вдруг ни с того ни с сего оказалось, что ситуация вышла из-под контроля!

Оглушительно зазвонил телефон. Выругавшись сквозь зубы, Коннор схватил телефонную трубку.

– Алло!

– Привет, Кон! Это Ангус Маллиган. У меня для тебя по-тря-са-ю-щие новости! Если стоишь, лучше сядь.

Коннор резко выдохнул. Вот только Ангуса ему не хватало! Не далее как на прошлой неделе он обсуждал с ним возможности первых капиталовложений… но, святой Патрик ему свидетель, сейчас он просто не в состоянии думать о треклятой недвижимости!

– Старик, ты ушам своим не поверишь! Помнишь, мы с тобой обсуждали ту развалюху в центре? Так вот, весь район только что включили в список исторических достопримечательностей! Цены теперь взлетят процентов на сорок! А мы-то держим опцион, дающий право приобрести здание за пятьдесят процентов прежней рыночной цены. Что скажешь, приятель?

Коннор отрешенно глядел в пространство. Ангус что-то возбужденно тараторил в трубку, да только зря. Бывали времена, когда подобная весть воспламенила бы его не хуже рюмки дорогого коньяка. А теперь обещания золотых гор ровным счетом ничего в душе не затрагивали.

– О'Салливан? Ты меня слышишь?

– А? Да, конечно, слышу.

– Ну и как тебе оно?

– Что – оно?

– Да баснословная прибыль, что ж еще! Ты, никак, в облаках витаешь. В наших руках опцион сроком на год, так что у тебя время еще есть. Но все-таки назови мне примерные сроки, когда получишь необходимую сумму и все такое.

– Прости, Ангус. Я передумал.

– Что?!

– Я передумал, говорю. На меня можешь не рассчитывать.

На том конце провода Ангус раздраженно стукнул кулаком по столу.

– О'Салливан, ты вообще соображаешь, что делаешь?

Коннор неспешно убрал в конверт заранее подготовленное свидетельство о разводе.

– Собственно говоря, впервые в жизни я отлично соображаю, что делаю.