"На острие" - читать интересную книгу автора (Ридпат Майкл)

27

Офис окружного шерифа скрывался в недрах здания суда в самом центре города. Утро было ясным, и город кипел жизнью под неусыпным взором окружающих его гор. Горнолыжники и сноубордисты тащили свое громоздкое снаряжение к автобусным остановкам. Туристы фотографировали друг друга у входа в «Ковбойский бар на миллион долларов» или под арками из лосиных рогов, украшающими все четыре угла городской площади. Аборигены встречали знакомых вопросом «Ты как?» и дружелюбным взмахом руки.

Когда он ожидал в коридоре, то обратил внимание на объявление о записи на курсы владения огнестрельным оружием и защиты жилища. Чуть выше объявления на общее обозрение были выставлены фото шерифа и его доблестных помощников. Большинство мужчин города были усаты, но их поросль не шла ни в какое сравнение с усищами шерифа. Его огромные белые моржовые усы, видимо, являлись здесь своего рода символом власти. В офисе царила спокойная, дружелюбная атмосфера, и помещение ничем не напоминало место, где можно встретить настоящего преступника.

Кальдера принял не шериф и даже не его заместитель, а сержант, одновременно выступавший в роли местного детектива. На сержанте Дейве Туайлере была рубашка с галстуком, аккуратные джинсы и ковбойские сапоги. Ему, видимо, только-только перевалило за пятьдесят, он носил среднего размера усы, а его седеющие волосы были подстрижены под ежик. Морщинки вокруг глаз сержанта говорили о том, что ему всю жизнь приходилось щуриться, спасаясь от яркого солнца. Сержант держался так, словно Джексон все еще оставался сонным западным городком, которым он бесспорно и был в недавнем прошлом.

Туайлер провел Кальдера в крошечный кабинет и жестом пригласил присесть на стоящий рядом с письменным столом стул.

– Вам, наверное, надо отдохнуть, – растягивая слова, произнес сержант.

Все коренные обитатели Джексона говорили в замедленном темпе.

– Спасибо, что согласились меня принять, – начал Кальдер.

– Вы проделали длинный путь. Итак, вы хотите спросить о Перумале… – Сержант склонился над столом, чтобы прочитать имя на лежащей перед ним папке. – …Перумале Тиагажаране?

– Верно. Я его коллега, мы вместе работали в Лондоне. Вдова попросила меня прояснить обстоятельства исчезновения Перумаля.

– О да. Я говорил с миссис… э… с его вдовой по телефону. Боюсь, что я не смогу сказать вам чего-то нового – того, что не сказал ей. Произошла трагедия. К счастью… – Он умолк и постучал пальцами по столу. – …Это пока первая зимняя смерть в округе Тетон. Но учитывая огромный наплыв в наши края лыжников, сноубордистов и прочих любителей снегоходов, можно не сомневаться, что будут еще трупы. Только на прошлой неделе извлекли из-под снега одного парня. Мы подоспели вовремя, и он лишь чудом остался жив.

– Что случилось с Перумалем?

– Он катался на снегоходе в районе перевала Тогуоти. Там проложено множество маршрутов общей протяженностью несколько сотен километров, но он решил покататься по целине. При этом в одиночестве. Для парня, который до этого садился в седло только раз, это была вопиющая глупость. Да и вообще всегда лучше кататься в паре. У нас здесь много снега, и риск схода лавин очень высок. Ваш приятель попал в одну из них. Скорее всего он сам спровоцировал ее сход. В девяноста процентах случаев виновником схода является жертва.

– Кто поднял тревогу?

– Ребята из конторы проката снегоходов. Положение усугублялось тем, что к этому времени стемнело, поэтому множеству людей пришлось затратить уйму времени, чтобы напасть на след. И только наутро, когда можно было использовать вертолет, мы заметили его машину. Туда срочно направилась команда спасателей с собакой, но тела они не нашли. Поиски продолжались четыре дня.

– Значит, он до сих пор под снегом?

– Скорее всего. Как правило, мы находим тела, но на сей раз лавина сошла в узкую долину и завал очень глубокий. Случается так, что снегоходы оказываются на поверхности, а тела затягивает вниз. Для поиска мы пользуемся двадцатиметровыми щупами, но глубина снега в том месте значительно превышала двадцать метров. Мы обязательно найдем его весной, как только сойдет снег.

– Надеюсь, что после этого его жене станет легче.

– Да. Всем очень тяжело, когда мы не находим тело. – Выражение лица сержанта Туайлера говорило о его искреннем сочувствии.

– И никто не заметил этой лавины?

– Никто. Мы нашли пару людей, которые катались на двух снегоходах тем же утром, но они ничего не видели.

– Может быть, они заметили кого-то еще?

– Да, было дело. Они видели двух человек на снегоходе примерно в километре от места схода лавины. Мы пытались найти этих людей, но из этого ничего не получилось.

– Двое? Мужчина и женщина?

– Похоже на то. Но снегоход находился далеко от свидетелей, и идентификацию провести было невозможно.

– Не думали ли вы, что это мог быть вовсе не несчастный случай?

Туайлер ответил не сразу, но все же ответил:

– Когда мы не можем обнаружить тело, то на всякий случай посылаем детектива, чтобы тот немного поспрашивал. На этот раз таким детективом оказался я. Мы старались не поднимать шума – ситуация и без того была достаточно напряженной. Об этом, кстати, говорит и ваше появление. Осложнялась она тем, что жертвой стал иностранец. Кроме того, пару недель назад нам из Англии звонила детектив-констебль. Как мне кажется, вы с ней встречались.

– Да, – ответил Кальдер.

– Я сказал ей то же, что сейчас вам. Это выглядит классическим несчастным случаем. К горам следует относиться с почтением. И к снегу. Особенно к снегу. Этот парень общался с ними пренебрежительно. Он совершил глупость и за это поплатился. Нам постоянно приходится с этим сталкиваться. – Туайлер слабо улыбнулся – скорее глазами, а не губами – и продолжил: – Я не хочу, чтобы вы считали меня бесчувственным бревном. Мне искренне жаль этого парня. У себя дома он, возможно, был разумным и осторожным. Но случается, что, оказавшись в горах, человек начинает чувствовать себя непобедимым. – Сержант печально вздохнул. – И нам приходится собирать его по кускам. У этих бедолаг всегда остаются жены, подруги, родители или дети. Нам постоянно приходится напоминать людям об осторожности.

– Никаких подозрительных следов? Никаких признаков борьбы?

– Конечно, я не могу дать гарантий, что он не был убит, – покачал головой Туайлер. – Особенно в свете того, что тело не обнаружено. Но в то же время нет никаких свидетельств убийства. Когда я перезвонил той женщине, полицейской, в Лондон, она сказала, что связывалась с его работодателями и те сообщили, что у мистера… э… у Перумаля на службе не было никаких проблем.

– А как насчет тех пар любителей снегоходов? Вы говорите, что не смогли с ними связаться?

– Это туристический город. Люди здесь появляются и исчезают. К тому времени, когда начали их разыскивать, они могли быть в Лос-Анджелесе, Чикаго или каком-то другом месте. – Внимательно посмотрев на Кальдера, сержант Туайлер спросил: – Вы полагаете, что у жертвы могли быть какие-то серьезные неприятности в Лондоне?

– Я не стал бы этого исключать, – ответил Кальдер. – Вы беседовали с людьми, ради которых он сюда приехал?

– С парнями из фонда «Тетон»? Да. Я с ними толковал. Они сказали, что Перумаль держался вполне естественно. Ничего необычного или подозрительного.

– Он не казался ни обеспокоенным, ни напуганным?

– Абсолютно нет, если верить человеку, с которым я говорил. Его зовут Викрам Рана. Тоже индиец, единственный во всем Джексоне. Но к чему все эти вопросы? Может, в вашей заначке имеется нечто такое, о чем мне следовало бы знать? До тех пор, пока мы не нашли труп, дело не считается закрытым.

– Я видел Перумаля перед его отъездом сюда, – отозвался Кальдер. – Он страшно нервничал и определенно чего-то боялся. Но чего именно, он мне не сказал. Когда я узнал о трагедии, у меня возникли подозрения. По этой причине я обратился в полицию в Лондоне и прилетел сюда.

– И вы не представляете, чем он мог быть напуган?

Кальдеру казалось, что сержант, как хороший полицейский, проявляет к его словам искренней интерес, но рассказ о махинациях Мартеля, Перумаля и Карр-Джонса был бы пустой тратой времени. Особенно в свете того, что у Кальдера не имелось никаких доказательств.

– Я пытаюсь это выяснить, – ответил он.

– Что же, в таком случае сообщите мне, если что-то узнаете, – сказал Туайлер. – А когда мы обнаружим тело, я попрошу коронера взглянуть на него поближе. О результатах я вам сообщу. Но это случится через пару месяцев, а то и позднее.

– Спасибо. И еще: не могли бы вы дать мне адрес конторы, где Перумаль брал напрокат снегоход?

– Конечно. Ранчо «Дабл-ди». По направлению к перевалу Тогуоти примерно в семидесяти километрах к северу от города.

– Спасибо еще раз, что согласились потратить на меня время, – улыбнулся Кальдер. – Вдова Перумаля просит вас сделать все, чтобы как можно быстрее найти тело.

– Передайте ей, что мы постоянно будем держать ее в курсе.

– Полагаю, вы видели на прошлой неделе его сестру?

– Нет, – ответил Туайлер. – Ни один из членов семьи здесь не появлялся. И это немного странно. Вообще-то путь к нам из Лондона не близкий…

– Миссис Тиагажаран решила ждать, пока вы обнаружите тело. Но она говорила, что сюда должна приехать сестра покойного.

– Если эта леди и приезжала, то я ее не видел. Берегите себя.

Ранчо «Дабл-ди» находилось примерно в полутора километрах от главной дороги, идущей на восток через перевал Тогуоти. Отсюда открывался прекрасный вид на вьющуюся по заснеженной долине между темно-красными и золотыми кустами ивняка и частично покрытую льдом реку. В ранчо вели традиционные ворота, территория была окружена изгородью от скота, а дом был сложен из толстых бревен. На этом заканчивалось сходство ранчо «Дабл-ди» с ранчо «Пондероза» из сериала «Бонанца», поскольку площадка перед домом кишела снегоходами. Некоторые машины прогревали двигатели, другие заправлялись, а иные двигались, и, как казалось Кальдеру, довольно хаотично. Рев моторов сотрясал мирную долину, а выхлопные газы отравляли холодный горный воздух.

Рядом с хижиной, под вывеской «Аренда», какой-то человек возился со снегоходом, ритмично кивая в такт звучащей в его голове и недоступной слуху других людей мелодии.

– Привет, – сказал Кальдер, подходя к нему.

Человек выпрямился, потянулся, неторопливо повернулся в сторону Кальдера и произнес традиционное для здешних мест приветствие:

– Вы как?

Человек был высоким и тощим. Его длинные светлые волосы свободно падали на высокий лоб, а на подбородке имелся клок волос, похожий скорее не на бородку, а на простой огрех при бритье. Его лицо было обветренно и изрезано множеством морщин, что не позволяло определить его возраст – ему можно было дать от тридцати до пятидесяти.

– Могу я арендовать снегоход?

– А вы когда-нибудь эти занимались?

– Нет.

– В таком случае прошу прошения. Если вы начинающий, вам нужен проводник, а все туры сегодня уже начались. – Он кивнул в сторону группы снегоходов, с ревом двигавшихся по ведущей к перевалу тропе.

– Жаль, – с разочарованным видом произнес Кальдер. Но затем его лицо оживилось, и он спросил: – Может быть, вы согласитесь составить мне компанию?

Механик взглянул на стоящую перед ним покалеченную машину и улыбнулся, продемонстрировав два ряда зубов, являвших собой образчик достижений американской стоматологии. На его обветренном, испещренным морщинами лице ослепительно белые зубы казались чем-то инородным.

– Почему бы и нет? – произнес он. – Денек сегодня что надо. А зовут меня Нейт.

– Алекс, – представился Кальдер.

Рукопожатие Нейта оказалось просто железным.

– Есть ли место, куда вам хотелось бы поехать?

– Есть. Я друг Перумаля Тиагажарана. Индийца, попавшего в лавину несколько недель назад.

Сиявшая на лице Нейта улыбка мгновенно исчезла.

– В чем дело? Что-нибудь не так? – поинтересовался Кальдер.

– Нам не следовало отпускать его одного. Я вывозил его за день до этого. Он был начинающим. По правде говоря, его нельзя было подпускать к машине. Но на следующий день он убедил одного из наших парней, будто я дал «добро» на аренду. Кроме того, он сказал, что поедет не один, а в компании. Одним словом, ему дали машину. И затем этот сумасшедший сукин сын в одиночку съехал с наезженной тропы.

– Вы знаете, куда он отправился?

– Конечно, поскольку сам возил его туда за день до этого. Он тогда сказал, что хочет поехать не в общей группе, а только со мной. Это обходится дороже, но мне-то что за дело, если клиент готов платить. Кто я такой, чтобы спорить? Он сказал, что хотел бы поехать в какое-нибудь безлюдное место. Об этом, кстати, просят многие наши клиенты. Они едут сюда, чтобы насладиться тишиной и покоем гор, а прибыв, оказываются в многотысячной толпе горластых туристов. – Когда Нейт произносил эти слова, в его голосе слышалась злость. – Поэтому я отвез его к ручью. Там очень тихо, поскольку все туристские маршруты лежат в стороне.

– И туда на следующий день он и вернулся?

– Да. Похоже, это место ему понравилось.

– Не могли бы мы проехать туда?

Нейт немного подумал, пожал плечами и сказал:

– Можно. Только сперва позвольте мне вас экипировать.

Он выдал Кальдеру шлем, перчатки, костюм и, конечно, снегоход, затем надел свой яркий шлем. С опущенным забралом и перехватом у подбородка Нейт стал походить на актера массовки очередной серии «Звездных войн». Кальдер никогда не ездил на снегоходе, но Нейт за пару минут сумел объяснить ему, как это делается. Машина была похожа на снабженный короткими лыжами и поставленный на гусеницы упрощенный мотоцикл. Прошло еще несколько минут, и они были уже в пути.

Примерно двадцать километров они катили по наезженной тропе через лес, а на них сверху взирали окружавшие перевал Тогуоти вершины. Пики хребта Тетон исчезли из виду. От открывающегося взгляду вида захватывало дух, но шум снегоходов, похожий одновременно на визг и вой, нарушал покой гор, не позволяя насладиться одиночеством. Тропа, видимо, была популярным местом, и они несколько раз проехали мимо туристов, игравших в снежки, скакавших на снегоходах по бугристым склонам или гонявших машины по лесным прогалинам.

Нейт свернул в одну из этих прогалин, и Кальдер последовал за ним. Теперь они ехали не по тропе, а по целине, на которой, правда, виднелись следы других снегоходов. Проехав примерно километра два, Кальдер и Нейт снова очутились в лесу. Лавируя между деревьями, они спустились по склону холма и оказались в небольшой, отгороженной от остального мира долине. Проехав еще с километр, они начали подъем по склону. Долина реки понемногу превращалась в довольно узкое и глубокое ущелье. Наконец Нейт остановился.

Когда умолкли моторы, Кальдер, испытав облегчение, стал слушать тишину. Или почти тишину. В ветвях деревьев что-то шептал ветер, совсем близко щебетали птицы, а где-то внизу шумела река, неся свои воды к далекому океану.

Нейт снял с головы шлем инопланетного воина и показал вниз, в ущелье. Это было то самое место. Вдоль края крутого склона четкой линией лежал нетронутый снег, но чуть ниже ровный снежный покров склона был разрушен. Ровная поверхность превратилась в гигантские комки, а далеко внизу, у самой реки, высилась гора снега.

Красивое место. Тихое место. Но вовсе не подходящее для того, чтобы умереть.

Кальдер осторожно подступил к краю и заглянул вниз.

– Неужели Перумаль пытался здесь спуститься? – спросил он, безуспешно пытаясь представить, как индиец маневрировал, начиная спуск. Вообще-то это было возможно. Но только не для начинающего.

– Нет, он был на том месте, где стоим мы. Большинство оползней возникают от силы, с которой давит на снег жертва, а не от того, что ему на голову валится снег. Здесь находится область первичного скольжения. Угол склона примерно сорок пять градусов, может, чуть меньше. И взгляните на снег. – Он провел Кальдера чуть дальше вдоль долины, к месту, откуда была лучше заметна линия разлома. – Видите, снег лежит пластами. Вот это – так называемый сахарный снег. – Нейт показал на слой, состоящий из рассыпчатых кристаллов. – Над ним находится более твердая корка. А на корку после снегопада может лечь еще около полукилограмма свежей пороши. Если вы едете в этом месте на снегоходе, то от веса машины может возникнуть разлом. Твердая кора отрывается и начинает скользить по сахарному слою, причем с очень большой скоростью. Снежные гранулы выступают как бы в роли крошечных подшипников. У вас просто нет времени достаточно далеко отъехать.

– Значит, он сейчас где-то там? – спросил Кальдер, показывая на гору склона на дне долины.

– Да. Они нашли снегоход, но никаких следов тела не обнаружили. Там очень глубокий снег. Не менее сорока метров. А щупы имеют длину всего лишь двадцать. Во второй день поисков я помогал спасателям. Но мы ничего не нашли. Поиски прекратились на четвертый день.

– Когда снег растает?

– На это уйдет порядочно времени. – Нейт посмотрел на небо, заглянул в ущелье, где лежала глубокая тень, и добавил: – Там почти не бывает солнца. Снег растает примерно в июне.

– Значит, вы участвовали в поисках?

– Не с самого начала. Я уезжал в Юту на встречу с друзьями, а когда вернулся, то увидел, что влип в историю. Мы не должны были отпускать его одного.

Кальдер еще раз окинул взглядом долину и стал спускаться по склону. Со времени схода лавины прошел снег, и то, что здесь произошло, можно было представить лишь в самом общем виде. Он понимал, что после того, как множество людей тщательно прочесали эту местность, ему вряд ли удастся что-то найти. Ближе ко дну ущелья он увидел следы каких-то животных.

– Кто это? – спросил он у Нейта.

– Койоты, – ответил тот, бросив взгляд на следы.

Кальдер с содроганием представил, что может произойти. Но если натасканные на поиск людей собаки спасателей не нашли тело, то вряд ли это смогут сделать волки.

Он поднял глаза на край откоса и сказал:

– Боюсь, что мой вопрос вам покажется странным, но все же скажите, можно ли вызвать сход лавины намеренно?

– При помощи снегохода это можно сделать, если, конечно, знаешь как, – задумчиво глядя на Кальдера, ответил Нейт. – Вы ставите машину на одну лыжу, та действует вроде как нож. Лыжа врезается в снег, создает линию разлома, и, если условия подходящие, снег начинает скользить. Но для этого выше вашего друга должен был находиться другой парень. Ваш же друг ехал один.

– Мы не можем быть до конца в этом уверены.

– Остались следы лишь от одного снегохода, – пожал плечами Нейт. – Если была вторая машина, то спасатели увидели бы два ведущих в сторону лавины следа.

– Но Перумаля могли вначале убить, а затем бросить в лавину, – высказал предположение Кальдер.

– Не похоже, – покачал головой Нейт. – Мне кажется, что он, подъехав слишком близко к краю, вызвал сход снега и отправился вместе с ним вниз. Все очень просто.

– Но не кажется ли вам странным, что он оказался в этом месте?

– Думаю, ему понравилась поездка со мной и он захотел вернуться.

– Неужели он горел таким энтузиазмом?

– Вообще-то не очень. Мистера Перумаля вовсе нельзя было назвать любителем природы. Парень еле-еле справлялся со снегоходом. Он сказал, что ему нравится пейзаж. И это все. Никаких особых восторгов он не выказывал.

– Вы не почувствовали в нем какого-то напряжения?

– Да, пожалуй.

– И вы побывали здесь за день до трагедии?

– Да. Как я уже сказал, ему хотелось побыть в уединенном месте.

– Вам не кажется, что во всем этом как-то мало смысла?

– Знаете, – ответил, глядя в глаза Кальдеру, Нейт, – я об этом думал. А что, если он сделал это намеренно?

– Намеренно убил себя?

– Это вполне возможно. Он спрашивал меня о лавинах, и я объяснил ему, от каких мест следует держаться подальше. За день до нашей поездки был сильный снегопад, и риск схода лавин очень возрос. Может, он отправился искать для себя неприятности и успешно их нашел.

– Вероятно, – сказал Кальдер, с восхищением глядя на Нейта. Да, говорит парень медленно, но назвать его тупицей никак нельзя. Из всех услышанных им ранее объяснений это было единственное, в котором имелся смысл.

Джен и Перумаль. Два самоубийства?

Весьма удачное совпадение.

– Хочешь знать, кто ты такой, Викрам? Ты задница! Стопроцентный кретин! Тебе это известно?

Викрам не ответил. Он стоял с каменным лицом, плотно сжав губы.

– Как случилось, что нам приходится изыскивать восемьсот миллионов баксов только потому, что рынок чуть-чуть упал?

Истина состояла в том, что индекс Токийской фондовой биржи снизился очень заметно. Он проломил уровень в семь тысяч, установленный для облигаций «ДЖАСТИС», и сделки проводились по цене шесть пятьсот. При очередной переоценке – а до нее оставались лишь неделя – этот уровень цен не позволит скрыть тот факт, что вместе с облигациями пошел на дно и фонд «Тетон». Об этом Мартелю только что сообщил Викрам, и Жан-Люк не нашел ничего лучше, как наброситься на вестника.

– Если мы намерены сделать деньги на росте, то следует быть готовым к финансовым потерям при падении, – спокойно произнес Викрам. – Тебе, Жан-Люк, это прекрасно известно. Если рынок перевалит черту в десять тысяч, мы окажемся в большом выигрыше. Нельзя надеяться на большую прибыль, не осознавая, что в случае просчета можешь серьезно проиграть. Это был бы бесплатный сыр, а нам прекрасно известно, где он находится.

– Я держу тебя для того, чтобы ты изыскивал способы делать деньги, а не терять их. Ты никогда не предупреждал меня о возможности возникновения подобной ситуации.

– Мы с тобой не раз это обсуждали, – кислым тоном возразил Викрам. – Я говорил, что у нас возникнут серьезные неприятности, если индекс «Никкей» упадет ниже семи тысяч. Ты же утверждал, что этого не случится и не стоит тратить время, чтобы об этом думать. Что же, это случилось.

– Значит, по-твоему, виноват во всем я? – Глаза Мартеля от ярости вылезли из орбит. – Я хочу, чтобы ты сегодня же вылетел в Лондон и утряс все вопросы с «Блумфилд-Вайс».

– И как ты прикажешь мне это сделать? Не забывай, что Перумаля там больше нет. Но даже если бы он там оставался, при таком серьезном падении рынка он не смог бы сфальсифицировать данные.

– Так придумай еще что-нибудь. Удвой ставки. Выкручивайся. Предложи им такой гонорар, чтобы они не смогли устоять. Включи свое воображение. Одним словом, делай что-нибудь…

– Но, Жан-Люк…

– Иди. Я хочу, чтобы во второй половине дня ты уже был в самолете. Если потребуется, возьми нашу реактивную машину.

Викрам вышел из кабинета босса.

Мартель выругался про себя и посмотрел на монитор. Индекс «Никкей» за торговый день упал еще на полтора процента. Из-за разницы во времени японская биржа была закрыта почти в течение всего рабочего дня Вайоминга. Несмотря на это, Мартель еще несколько раз проверял индекс на момент закрытия, но никаких изменений, естественно, не обнаружил.

Он позвонил в Токио главному брокеру фирмы «Харрисон бразерс» Филу Спирсу, с которым сблизился еще раньше. В Токио было четыре утра, но Мартель плевать хотел на это.

– Да? – прозвучал в трубке сонный голос.

– Скажи, почему снижаются индексы на вашем рынке?

– Э-э-э…

– Перестань, Фил. Насколько увеличился объем продаж? Кто продает? И почему?

– Кто это? Жан-Люк?

– Конечно, это Жан-Люк! Ты можешь дать мне общую картину?

– Хорошо… – Пауза. – Эээ… кто-то продает из-за границы, да и внутри страны продажи преобладают. Покупателей совсем не много. Думаю, что кто-то в данный момент ведет игру на понижение. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Мартель слушал, не особенно вникая в смысл информации. Его интересовало другое:

– Как ты полагаешь, рынок в течение ближайших дней сможет снова отыграть вверх?

– Э-э-э… Возможно. Впрочем, не исключено, что падение продолжится.

– Подъем действительно возможен?

– Думаю, что да. Однако особенно рассчитывать на это я бы не стал. Движение рынка предсказать трудно.

Мартель презрительно фыркнул. От всех этих брокеров никакой пользы. С какой стати он их вообще слушает?

– Позвони, когда будешь на работе.

Он положил трубку и принялся расхаживать по кабинету. Неделя. У него осталась всего неделя до того, как «Блумфилд-Вайс» проведет переоценку облигаций «ДЖАСТИС» и потребует наличные. Этих денег у него нет. Мартель поморщился, ощутив сильную боль в животе. Ему и вправду следует посоветоваться с доктором. Это, видимо, не просто нервы. Дела складываются скверно, но кое-какая надежда еще остается. Рынок может отыграть назад. Отыгрывать пришлось бы много, но такая возможность существует. Мартель был по-прежнему убежден, что в будущем цены перевалят за десять тысяч. Однако вопрос в том, будет ли к тому времени существовать фонд «Тетон»? Возможно, Викраму удастся изобрести схему, которая позволила бы выиграть некоторое время. Ведь деривативы придуманы как раз для того, чтобы перераспределять риски. И ему ведь надо только одно – перенести риск этого месяца на следующий. Крошечная просьба.

Кроме того, существует вероятность, что «Тетон» получит некоторое финансовое вливание. Фонд «Артсдален» обещал триста миллионов баксов. Если рынок хотя бы немного отыграет вверх, этих денег хватит. Но поступят ли эти миллионы? Они все еще возятся с документацией или сбрендили совсем от жадности, пытаясь установить заоблачный гонорар. Мартель снова снял трубку и набрал швейцарский номер.

– Лангхаузер…

В Цюрихе было восемь вечера. Лангхаузер, как и положено хорошему менеджеру инвестиционного банка, все еще торчал на работе.

– Фредди, говорит Жан-Люк Мартель. – Он старался подавить все нотки гнева в голосе: опытный делец знает, как следует общаться с новым клиентом.

– О… месье Мартель! Как поживаете? – произнес Лангхаузер, переходя на французский.

Но Мартель не стал изменять английскому. Он с ненавистью относился к тому, как швейцарские немцы калечат его родной язык.

– Очень хорошо, Фредди. Именно поэтому я вам и звоню. Как обстоят дела в фонде «Артсдален»?

– Неплохо. Знаю, что они не очень торопятся, но следует учесть, что вы имеете дело с весьма осторожными людьми. Кроме того, триста миллионов для нас вполне приличные деньги.

– Для нас тоже.

Лангхаузер беспричинно рассмеялся, а Мартель недовольно скривился. Боже, как раздражает его этот человек!

– Им осталось уточнить парочку деталей относительно налогов, после чего они готовы будут поставить свои подписи, – сказал швейцарский банкир.

– Понимаю, – ответил Мартель. Регистрировать хеджевые фонды в офшорах было очень удобно, и фонд «Тетон» юридически размещался на Бермудах. Но в то же время каждый раз, когда кто-то намеревался вложить в фонд деньги, возникали связанные с налогами осложнения.

– А эта информация только для вас, Фредди. В следующем месяце мы ожидаем хорошую прибыль, и если фонд «Артсдален» до конца этого месяца оформит инвестиции, то может рассчитывать на существенную долю наших доходов. Как вы отнесетесь к двадцати процентам от суммы, которую инвестируете до конца месяца? Мы вам ее выплатим в течение следующего месяца.

– Сроки довольно жесткие, но я посмотрю, что можно сделать, – произнес с энтузиазмом Лангхаузер.

Если Мартель говорит правду и «Тетон» через месяц выплатит им двадцать процентов, то он, Лангхаузер, в глазах боссов фонда «Артсдален» будет выглядеть финансовым гением.

Мартель положил трубку. Надежда еще не умерла.

Если, конечно, Алекс Кальдер не вытащит все наружу. Мартель знал, что Кальдер находится в Джексон-Холле, и ожидал встречи с ним. И когда только этот Луиджи закончит свою работу? Скорее всего, он просто зря тратит время. Мартель подумывал привлечь к этому делу Бодинчука. Если это удастся, то можно будет вздохнуть свободно. Алекс Кальдер являлся как раз той проблемой, которые так хорошо умел решать Михайло.

Мартель взглянул на часы. Пора встречаться с Поэком, чтобы узнать, как ведет себя Черил. Его желудок снова обожгла боль.

Они встретились, как обычно, в забытом Богом месте на плато Антилопы, над которым, скрывая вершины гор, грудились низкие серые облака. На сей раз они с Поэком были не одни, недалеко от них что-то жевал одинокий лось, впрочем, не удостоивший их вниманием.

Поэк привез хорошие новости, Он не обнаружил никаких признаков того, что Черил с кем-то встречалась. Услышав это, Мартель почувствовал облегчение. Он приказал детективу снять «жучки» как на ранчо в Джексоне, так и в Нью-Йорке. Жан-Люк испытывал отвращение, думая о том, что Поэк слушает все их разговоры и особенно его ссоры с женой. Кроме того, он велел Поэку прекратить слежку за Черил в Нью-Йорке, куда она снова отправлялась на пару дней. Но наблюдение в Джексон-Холл он просил продолжить. Просто так, на всякий случай.

На обратном пути в город Мартель чувствовал себя немного лучше. Возможно, мужчина, кашель которого он слышал, оказался в спальне его жены случайно. С этим можно смириться. Опрометчивые поступки случаются в большинстве семей, и Мартель был готов простить и забыть. Впрочем, кто знает? Может, все это вообще лишь плод его воображения?