"Убийство в Вене" - читать интересную книгу автора (Силва Дэниел)

9

Вена

На другое утро Габриель отправился по магазинам на Кэртнерштрассе. Небо казалось бледно-голубым куполом, исполосованным алебастром. Ветер чуть не сбил его с ног, когда он пересекал Штефанплац. Это был ветер Арктики, замороженный фьордами и ледниками Норвегии, приобретший силу, пролетая над заснеженными полями Польши и барабанивший сейчас в ворота Вены, словно дикая орда.

Габриель зашел в универсальный магазин, посмотрел на указатель и поднялся по эскалатору на этаж, где торговали верхней одеждой. Там он выбрал темно-синюю лыжную куртку, толстый свитер из овечьей шерсти, теплые перчатки и непромокаемые сапоги. Он заплатил за покупки и, выйдя из магазина, не спеша пошел с полиэтиленовым мешком в каждой руке по Кэртнерштрассе, проверяя, нет ли за ним «хвоста».

Контора по прокату машин находилась на расстоянии нескольких улиц от его отеля. Там его ждал серебряный «опель». Он положил мешки на заднее сиденье, подписал необходимые бумаги и помчался прочь. С полчаса он кружил по городу, проверяя, не ведется ли за ним наблюдение, затем направился к выезду на шоссе А-1 и поехал на запад.

Тучи постепенно сгустились, утреннее солнце исчезло. Когда он добрался до Линца, снег уже валил вовсю. Габриель остановился у бензоколонки и переоделся в то, что купил в Вене, затем вернулся на шоссе А-1 и проехал последний отрезок пути до Зальцбурга.

Приехал он туда в середине дня. Он оставил «опель» на стоянке и остаток дня провел, бродя как турист по улицам и площадям Альтштадта. Он забрался по лестнице на Мёнхберг и полюбовался видом Зальцбурга с высоты церковных шпилей. Затем отправился на Университетсплац посмотреть шедевры барокко Фишера фон Эрлаха. Когда стемнело, он вновь спустился в Альтштадт и поужинал тирольскими равиоли в причудливом ресторане, где на стенах, обшитых темными деревянными панелями, висели охотничьи трофеи.

К восьми часам он уже снова сидел за рулем «опеля» и ехал из Зальцбурга на восток, в центральную часть Зальцкаммергута. По мере того как шоссе поднималось в горы, снег валил все гуще. Габриель проехал деревню Хоф на южном берегу Фушльзее и через несколько миль добрался до Вольфгангзее. Город, по которому было названо это озеро – Сент-Вольфганг, стоял на его противоположном берегу. Габриель мог разглядеть лишь затененный шпиль церкви Пилигримов. Габриель помнил, что в этой церкви находится один из лучших запрестольных образов в Австрии.

В сонной деревушке Цихенбах он свернул в узкую улочку, которая резко шла вверх по склону горы. Город остался внизу. Вдоль дороги выстроились коттеджи с покрытыми снегом крышами и дымком, вившимся из труб. Из одного дома выскочила собака и облаяла проезжавшего Габриеля.

Он проехал по узкому мостику и остановился. Дорога, казалось, устала идти дальше. По березовому лесу шла тропа, по которой машина едва могла проехать. Метрах в пятидесяти впереди была калитка. Габриель выключил мотор. Глубокая тишина леса действовала угнетающе.

Он вынул из отделения для перчаток фонарик и вышел из машины. Калитка из старого дерева была ему до плеча. На ней висело предупреждение, что за ней – частная собственность; охота и прогулки там строго запрещены и караются штрафами и тюрьмой. Габриель поставил ногу на срединную перекладину калитки, перелез через нее и спрыгнул на мягкое одеяло из снега, лежавшее по другую сторону.

Он включил фонарик, освещая путь. Дорожка шла круто вверх и заворачивала вправо, исчезая за стеной берез. На снегу не было следов ни от ног, ни от шин. Габриель прикрутил свет и постоял, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем пошел дальше.

Минут через пять он вышел на большую поляну. В конце поляны, метрах в ста от Габриеля, стоял дом, традиционный альпийский коттедж, очень большой, с островерхой крышей и низкими карнизами над стенами. Габриель постоял с минуту, прислушиваясь, не заметили ли его появления. Успокоившись, пошел вокруг поляны, держась деревьев. Дом был в полнейшей темноте – никаких огней ни внутри, ни снаружи. И никаких машин.

Он постоял, раздумывая, следует ли совершить преступление на австрийской земле, проникнув в дом. Пустой коттедж давал возможность заглянуть в жизнь Фогеля, – такая возможность, уж конечно, не скоро ему подвернется. На память пришел неоднократно виденный им сон. Тициан хочет проконсультироваться с Габриелем по поводу реставрации, но Габриель все откладывает встречу с Тицианом, так как безнадежно запаздывает с работой и не может выкроить время для встречи. Тициан страшно оскорблен и в ярости аннулирует приглашение. Габриель, оставшись один на один перед огромным полотном, трудится без помощи мастера.

И он пошел по поляне. Взгляд, брошенный через плечо, подтвердил то, что он и так уже знал: на снегу оставались четкие следы, ведущие от края деревьев к задней части дома. Если снова не пойдет снег, эти следы выдадут его. «Иди же. Тициан ждет…»

Он подошел к коттеджу сзади. Во всю длину внешней стены была уложена поленница. В конце ее была дверь. Габриель попытался ее открыть. Конечно, заперта. Он снял перчатки и достал тонкую металлическую полоску, которую обычно носил в бумажнике. Он осторожно вставил ее в прорезь для ключа и стал поворачивать, пока не почувствовал, что механизм поддается. Тогда он повернул ручку и вошел в коттедж.

Он включил фонарик и обнаружил, что находится в прихожей. У стены чинно стояли три пары «веллингтонов». На крючке висело лоденовое пальто. Габриель проверил карманы: немного мелочи; скомканный платок с остатками засохшей старческой мокроты.

Он открыл дверь и увидел перед собой лестницу. Габриель быстро пошел наверх с фонариком в руке, пока не дошел до другой двери. Она была не заперта. Габриель приоткрыл ее, и стон сухих петель эхом отозвался в тишине дома.

Он оказался в кладовке – такое было впечатление, словно ее ограбила отступавшая армия. Полки были почти пустые, и на них лежал тонкий слой пыли. Примыкавшая к кладовке кухня была сочетанием современного и традиционного. Немецкие бытовые приборы со стальной облицовкой – и чугунные котлы, висящие над большим открытым очагом. Габриель открыл холодильник: полупустая бутылка австрийского белого вина, ломоть сыра, позеленевшего от плесени, несколько старых баночек специй.

Габриель прошел через столовую в большую гостиную. Он провел лучом света по комнате и застыл, увидев старинный письменный стол. В нем был всего один ящик. Деформировавшийся от холода, он был плотно пригнан. Габриель сильно дернул и чуть не выдрал ящик. Он посветил внутрь фонариком: карандаши и ручки, ржавые скрепки, пачка канцелярской бумаги с эмблемой Торговой и Инвестиционной корпорации Дунайской долины и личным адресом: «Со стола Людвига Фогеля…»

Габриель закрыл ящик и провел лучом по крышке стола. На деревянном подносе лежала корреспонденция. Он пролистал странички: два-три личных письма, документы, похоже, связанные с деловой деятельностью Фогеля. К некоторым документам были прикреплены бумажки с записями, сделанными все теми же каракулями. Габриель схватил бумаги, сложил пополам и сунул за пазуху.

Телефон был снабжен встроенным автоответчиком и цифровым дисплеем. Часы показывали неверное время. Габриель приподнял крышку и увидел там пару мини-кассет. Он по опыту знал, что пленки на телефонах никогда полностью не стираются и что много ценной информации часто остается, так что технику с соответствующим оборудованием легко ее добыть. Габриель взял кассеты и опустил в карман. Затем он закрыл крышку и нажал на кнопку воспроизведения. Раздались гудок и диссонансное чириканье автоматического набора. На дисплее мелькнул номер: 5124124. Венский номер. Габриель запомнил его.

Следующим звуком был однотонный звонок австрийского телефона, затем раздался второй. Не дожидаясь третьего звонка, какой-то мужчина снял трубку:

– Алло… Алло… Кто это? Людвиг, это вы? Кто там?

Габриель протянул руку и отключил связь.

Он поднялся по главной лестнице. Сколько в его распоряжении времени, пока человек на том конце провода поймет свою ошибку? Как быстро может он мобилизовать свои силы и осуществить контрнаступление? Габриель чуть ли не слышал тиканье часов.

На верху лестницы была своеобразная ниша, оборудованная в качестве места для отдыха. Рядом с креслом лежала стопка книг и на них – пустая коньячная рюмка. По обе стороны ниши были двери, ведущие в спальни. Габриель вошел в правую дверь.

Потолок тут был скошенный, повторявший форму крыши. Стены – голые, если не считать большого креста, висевшего над незастланной кроватью. На стоявшем на ночном столике будильнике вспыхивали цифры: 12.00… 12.00… Перед будильником, свернувшись змеей, лежали черные четки. В изножье кровати на столике на колесиках стоял телевизор. Габриель провел по экрану пальцем в перчатке и оставил в пыли черный след.

Вместо стенного шкафа был большой гардероб в эдвардианском стиле. Габриель открыл дверцу и посветил фонариком: горки аккуратно сложенных свитеров, пиджаки, рубашки для выхода и брюки, свисающие с перекладины.

Габриель открыл ящик. Внутри находился выложенный фетром футляр для драгоценностей: потускневшие запонки, кольца с печаткой, старинные часы на треснувшем черном кожаном ремне. Он перевернул часы и обследовал их заднюю часть, вытертую до полировки за множество лет носки. Там была выгравирована надпись: «Эриху с обожанием от Моники». Габриель взял одно из колец – тяжелое золотое кольцо с орлом. На внутренней его стороне тоже была выгравирована тоненькая надпись: «1005 – отлично сработано. Генрих». Габриель сунул часы и кольцо в карман.

Выйдя из спальни, он задержался в нише. Бросив взгляд в окно, он увидел движение на подъездной дороге. Он зашел во вторую спальню. В воздухе сильно пахло розовым маслом и лавандой. Светлый мягкий ковер покрывал пол; на кровати лежало цветастое стеганое покрывало. Здесь стоял такой же гардероб эдвардианского стиля, что и в первой спальне, только с зеркальными дверцами. Внутри Габриель обнаружил женскую одежду. Ренате Хофманн говорила ему, что Фогель был всю жизнь холостяком. Кому же принадлежали эти вещи?

Габриель подошел к ночному столику. На кружевной салфетке лежала большая Библия в кожаном переплете. Он взял ее за корешок и пролистал страницы. На пол выпала фотография. Габриель вгляделся в нее при свете фонарика. На альпийском летнем лугу сидели на одеяле женщина, юноша и мужчина среднего возраста. Все трое улыбались, глядя в аппарат. Рука женщины лежала на плечах мужчины. И хотя фотография была снята тридцать или сорок лет назад, ясно было, что мужчина – это Людвиг Фогель. А женщина? «Эриху с обожанием от Моники». Юноша, красивый и аккуратно одетый, казался странно знакомым.

Габриель услышал на улице звук – глухое урчание – и поспешил к окну. Раздвинув занавески, он увидел свет фар, медленно поднимавшихся среди деревьев.

Габриель сунул фотографию в карман и побежал вниз по лестнице. Большая комната была уже освещена фарами машины. Он прошел своим путем – через кухню, через кладовку, вниз по задней лесенке – и очутился в прихожей. Он услышал шаги по полу над собой – кто-то был в доме, – осторожно открыл дверь и вышел, тихо прикрыв ее за собой.

Габриель пошел вокруг дома к фронтону, держась в тени деревьев. Машина, четырехколесная спортивная модель, стояла в нескольких метрах от входной двери. Передние фары горели, и боковая дверца водителя была распахнута. Габриель услышал, как звенит предупреждающий сигнал: ключи были в зажигании. Габриель подобрался к машине, вынул ключи и бросил их в темноту.

Он пересек поляну и пошел вниз с горы. Шагать в тяжелых сапогах по глубокому снегу было тяжело, как в кошмарном сне. Холодный воздух щипал горло. Габриель собирался перелезть через калитку, но, повернув последний раз, увидел, что калитка открыта. У его машины стоял мужчина и светил фонариком в окно.

Габриель не испугался встречи: вот если бы их было двое – это уже другое дело. И он решил пойти в наступление до того, как тот, что в доме, спустится с горы. Кинулся бежать и закричал по-немецки:

– Эй, вы! Что вы там делаете с моей машиной?

Мужчина обернулся и направил фонарик на Габриеля. Он не сделал никакого движения, которое можно было бы истолковать как намерение выхватить револьвер. Габриель продолжал бежать, изображая из себя возмущенного автомобилиста, к чьей машине кто-то подошел. Он вытащил из кармана пальто свой фонарик и направил луч на лицо мужчины.

В последнюю секунду незнакомец размахнулся, и удар пришелся в толстое пальто. Габриель чуть не выпустил фонарик и ногой сильно ударил мужчину под колено. Тот взвыл от боли, а Габриель шагнул назад, легко избежав ответного удара и стараясь не оступиться в снегу. Его противник был крупный мужчина, футов на шесть выше Габриеля и по крайней мере фунтов на пятьдесят тяжелее. Если бы столкновение перешло в борьбу, исход матча мог быть под вопросом.

Мужчина снова замахнулся – удар наотмашь пришелся по подбородку Габриеля. При этом мужчина потерял равновесие, а Габриель схватил его за руку и шагнул ближе. Он дважды ударил мужчину локтем в челюсть, и мужчина рухнул в снег. Габриель для верности ударил его фонариком по голове, и мужчина потерял сознание.

Габриель оглянулся и увидел, что на дороге никого нет. Он расстегнул молнию на куртке мужчины и стал искать бумажник. Наконец нашел его во внутреннем нагрудном кармане. В нем была бляха с фамилией. Фамилия не интересовала Габриеля, а вот организация – да. Мужчина, лежавший без сознания в снегу, был офицером полиции.

Габриель продолжил обыск и нашел в нагрудном кармашке пиджака полицейский блокнотик в кожаном переплете. На первой странице по-детски печатными буквами был записан регистрационный номер машины, арендованной Габриелем.