Глава 11

Трель будильника застала Ярославу в ванне, где она забылась ночью, убаюкивая руку и пытаясь справиться с отчаяньем. Девушка слушала привычную для утра трель и понимала, идти ей теперь не куда, потому что незачем. У нее осталось два дня, а потом за ее никчемность и бессилие будут расплачиваться подруги. Она не может тратить драгоценное время на учебу, болтовню, завтрак, поездку в транспорте. Нет у нее теперь лишнего времени, нет лишней минуты для себя, потому что платить за это будут другие.

И горько усмехнулась - сбылись слова гадалки - она, наконец, поняла, чего стоит время, поняла как важно в жизни каждая минута, которую так бездумно тратят на всякую ерунду.

Девушка умылась, прошла в кухню и, поставив чайник, достала из

"заначки" последнюю пачку сигарет, что уже месяца три пылилась на кухонном шкафу вот на такой "пожарный" случай. Закурила и уставилась в окно, морщась от боли в руке.

"Надо бы перевязать", - мелькнуло в голове и угасло. Взгляд выхватил стайку курсантов - милиционеров, что шагали через двор. То ли слет у них где-то рядом, то ли дело - не это было важно. Она смотрела на их лица, фигуры - неодинаковые, несмотря на одинаковую форму одежды, и подумала, что они все вроде бы похожи и все же абсолютно разные, как люди в толпе - масса однородная, но состоит из разных индивидуальностей. Вроде общий поток, все же состоит из единиц. И что в толпе полно проходимцев, уродцев, добряков, умниц, так и в милиции люди разные, а значит разные следователи, разный подход к обратившимся за помощью. Одни отправят восвояси, а другие посоветуют, третьи прислушаются, помогут.

Решение созрело само. Суздалева поискала бинт, перевязала неуклюже руку, натянула футболку с длинным раковом, сунула визитку

Лешинского в сумочку, и, накинув куртку, ринулась из дома на поиски местного отделения милиции.

Путь вышел кривой и косой. Прохожие видимо привыкли надеяться на себя и, не могли толком сказать где находится отделение, есть ли такое вообще и отправляли ее то налево, то направо. Время шло, а толку не было. Наконец ближе к десяти утра, Ярослава нашла злосчастное отделение и вломилась внутрь. Привязалась к дежурному с просьбой отправить ее к самому доброму и внимательному следователю, потому что у нее очень срочное и важное дело. Дежурный попался сговорчивый: помялся, поулыбался и направил ее в двенадцатый кабинет, к Сечкину Валентину Петровичу, заверив, что тот мужик мировой.

Алекс встал ни свет ни заря. Сидел за столом и, размешивая сахар в чае, брякал ложкой о края чашки, пытаясь в монотонности звука найти здравую мысль и прийти в себя. Но мысли вновь и вновь уходили в сторону девушки.

Он кинул ложку на стол и бросил парню из охраны:

- Позови Штольца.

Тот явился чуть помятым - видно с постели подняли, замер напротив шефа в ожидании указаний.

- Что она делает? - спросил.

Адам растерялся, долго молчал, не зная, что сказать и признался:

- Не знаю.

- Так узнай! - рявкнул Леший, и добавил спокойнее. - Достань ее документы и привези сюда.

- Хорошо.

- Поторопись.

- Понял, - кивнул робея. Вышел из столовой и ринулся поднимать спящих служащих.

Ярослава постояла у дверей с номером двенадцать и табличкой с данными хозяина кабинета, собралась с духом и постучала.

- Да! - рыкнуло неласково.

Но она все равно не отступила - протиснулась в кабинет и замерла на пороге. В помещении было двое мужчин. Один, средних лет, сутулый и долговязый, сидел за столом у окна, нещадно дымил папиросой и яростно бил по клавишам леп-топа. Второй, помоложе, сидел слева у стены за столом и, что-то писал. Глянул вскользь на не прошенную посетительницу, спросил равнодушно:

- Вы к кому?

- Мне нужен Сечкин Валентин Петрович, - встала перед столом мужчины, решив, что это он и есть.

- Очень нужен? - хмыкнул тот, что курил. - Ну, проходите, садитесь, - указал на стул возле своего стола.

Ярослава немного растерялась, но лишь на секунду. Выбора у нее все равно не было, поэтому личное пристрастие роли не играло. Она села у стола следователя и задумалась: с чего же начать?

Мужчина, затушил окурок, брякнул сложенными в замок руками о стол и качнулся к девушке, напоминая, что у него, в отличие от нее, время нормировано, а ждать он в принципе не привык, и вообще, никого не приглашал на аудиенцию:

- Слушаю!

- Понимаете, - потянула, потирая пальцем царапинку на столе. - Меня преследуют.

- Так.

- Склоняют к сожительству, - высказалась, давясь словом.

- Угу?

Второй мужчина оторвал взгляд от бумаг и окинул девушку оценивающим взглядом. Нашел видимо не стоящей внимания, плечами передернул и опять в протокол уткнулся.

- Ну и? - достал новую сигарету Сечкин.

- Что "и"? Вот и пришла за помощью.

- Угу? - подкурил, махнул спичкой, туша огонек. - Так, девушка, дорогая, это к участковому вам надо.

Ярослава сжала зубы: начинается! Сейчас ее пошлют к участковому, тот к еще одному участковому, третий к следователю, четвертый куда подальше. Так пройдет день и толку не будет.

Нет у нее возможности и нет времени с законом системы соглашаться. Прошли те дни, когда она безропотно сносила "пинг-понг" по кабинетам. Поэтому смерила злость и робость и твердо попросила:

- Я прошу помощи у вас, как у мужчины. Понимаете? - уставилась ему в глаза, умоляя. - Мне некому помочь.

Валентин Петрович нахмурился, задумался, и, вздохнув, сдался:

- Ладно, - полез в стол за бумагой. Хлопнул лист и ручку перед девушкой. - Пишите заявление и все подробности без прикрас: кто, когда, каким образом.

- То есть?

- Каким образом домогается, склоняет. Пристает там, угрожает, письма пишет, звонит. Как? - брови выгнул.

- А! Поняла.

- Кто хоть пристает: сосед, начальник? - поинтересовался второй следователь.

- Нет, знакомый.

- Ха! - отвернулся тот.

- То есть "знакомый"? - спросил Сечкин.

- Понимаете, мою подругу украли… там изнасилование было, следствие ведется…

Мужчины дружно воззрились на нее.

- Так вот как раз в те дни я и познакомилась с Лешинским. Он показался очень… интеллигентным. Я в шоке была из-за подруги, он психологом представился. Помог. Я думала, это просто дружба…

Молодой усмехнулся.

- … а оказалось… кошмар оказался. У него запись с тем, что с

Ларисой творили есть.

- Сами видели? - поинтересовался Сечкин. Молодой же от любопытства бумаги свои бросил к окну подошел, закурил на девушку уже с вниманием поглядывая.

- Видела. Он меня к себе привез…

- Зачем поехала-то? Не боялась?

- Я не думала о нем плохо. Ну, навязчив - да. Ему "до свидания", он "здравствуй", но ведь это не повод его к извращенцам причислять?

Не хам, не пошляк, руки не распускал. И потом сказал, предложение деловое есть. Я плохого и не подумала.

Смолкла.

- Ну? - поторопил Сечкин.

- Предложение сделал?

Девушка кивнула:

- Какое?

- Содержанкой его стать, - выдала глухо: стыдно до одури в таком признаваться посторонним.

- Ясно, - переглянулись. - Чем закончилось?

- Ничем. Показал запись где… с Ларисой… Сказал: не приду, моих подруг так же будут. Дал три дня на раздумья, осталось два.

- Ничего сюжетик, - присвистнул молодой. Сечкин шею потер, за третью сигаретку взялся.

- Адресок этого умника пишите, - кивнул на листок.

- У меня его визитка есть!

- Давайте, - обрадовался Валентин Петрович.

- Много хоть обещал за сожительство? - полюбопытствовал молодой, пока Ярослава визитку в сумке искала.

- Пятьсот.

- Рублей?

- Тысяч. Евро, - буркнула.

Мужчины переглянулись, не веря. Молодой пристальней девушку оглядел, чуть не в сапожки к ней заглядывая, но дельного все едино ничего не нашел, и присвистнул с намеком Петровичу: смотри, как бы клиентка из "дурки" не оказалась.

- Сколько? Еще раз, пожалуйста? - попросил Сечкин: может ослышались или девушка оговорилась? Суздалева визитку как раз нашла и порадовалась:

- Пятьсот тысяч евро, - повторила, хлопнув на стол перед мужчиной кусок картона.

Валентин Петрович с минуту Ярославу рассматривал, как разгадывал.

Взял визитку к свету поднес, прочитал, на девушку покосился и вздохнул тяжело, не глядя товарищу картонку передав.

- Н-даа, - потер ладони, запечалившись. - Знаете что… как вас?

- Ярослава Суздалева.

- Ага. Вот что, гражданка Суздалева, все это…

- Тьфу ты! - выдал молодой, ознакомившись с визиткой, кинул ее на стол и пошел на свое место, потеряв интерес.

Ярослава ничего не поняла, посмотрела на него удивленно, на

Сечкина уставилась. У того лицо как яблоко печеное сморщилось:

- Печально, конечно. Поверьте, я очень сочувствую вам, но… - потянул лист из-под ее руки, что сам же выдал. - Помочь ничем не могу.

- Испугались? - поняла по-своему его отказ девушка. Взгляд обвиняющим стал.

- Нет, - заверил проникновенно, глядя на нее ласково, как на больную. - Просто вам к другим специалистам надо. Я понимаю желание выделиться, понимаю желание по-легкому деньжат срубить, но милка вы моя дорогая, надо ж головой малость соображать, что вы делаете и что из этого выйдет.

- Вы о чем? Вы мне не верите?

- Верим! - кивнул молодой, всем видом показывая обратное. И по стопке бумаг слева от себя хлопнул ладонью. - У меня тут, таких как вы потерпевших, вон сколько. Одну Зверев изнасиловал, другой

Деребаско каждый день звонит, терроризирует, третьей сам Черномырдин фугас под кровать заложил… Вы б шли, а? - скривился умоляюще. - Пока по шее не получили.

- Но я правду говорю.

- Верим! - встал Сечкин, подняться ей помог и повел почти обнимая из кабинета. - Я вам совет дам, по-дружески, по-мужски.

Идите вы сейчас прямиком в больничку, запишитесь на прием…

- А мы были! - вспомнила. - С ним и были! В пятом травмункте!

Вы спросите, они подтвердят!

- С Лешинским были?

- Да!

- В пятой?

- Да!

- Замечательно! По поводу?

- Я головой ударилась, - и сникла, увидев во взгляде мужчину нескрываемую издевку.

- Понимаю. Сочувствую. Так может, подлечитесь, потом к нам.

- У вас после травмы галлюцинации, фантазии обострились видать,

- выдал с презрением молодой.

Сечкин открыл дверь перед девушкой и заботливо подтолкнул посетительницу в коридор:

- О здоровье заботиться надо. Не хворайте. Всех благ, - и бухнул дверью перед носом.

Ярослава чувствовала себя клоунессой, облитой грязью. Ее опять оставили один на один с жизненноважной проблемой. Понимание, что помощи ждать не от кого, сил не прибавило.

Она постояла, набираясь терпения, толкнула дверь в кабинет, и без слов забрав визитку со стола Сечкина, пошла на улицу, не взглянув на милиционеров. Ее разочарование в правоохранительных органах стало обширным и глубоким. А презрение - безразмерным.

Она шла, не зная куда и все силилась, что-нибудь придумать.

- Александр Адамович? - постучав, заглянул в кабинет Лешинского

Штольц. Тот оторвался от бумаг, кивнул - пройди.

- Паспорт, - положил перед ним книжечку.

- Почему один?

- Загран не нашли. Возможно, его совсем нет.

- Так узнай точнее. Нет - сделай. Где она, узнал?

- В седьмом отделении милиции.

- Где? - Алекс подумал, что ослышался.

- В седьмом отделении милиции.

- Тааак, - откинулся к спинке кресла. - Сюрпри-ииз. Интересно, что она там делает?

- Сидит у следователя.

- Угу, - Алекс покрутился в кресле, обдумывая столь неожиданную новость и, хохотнул. - Я очарован! Кому еще могла прийти в голову подобная мысль? Милиция! Бог мой, как все запущенно!… Идите, Адам, и узнайте там, по возможности, сильно ли смеялся следователь.

- Понял.

- Машину приготовь, через час мне нужно быть в Слободке.

- Уже, Александр Адамович. Карельский отзвонился - вас уже ждут.

- Хорошо. Иди.

Мужчина ушел, а Алекс все улыбался, смакуя новость.

Нет, Ярослава решительно эталон наивности. Пришло же в голову!

Настроение Лешего немного поднялось, и он с большим рвением углубился в работу. Однако меж строк документов ему то и дело мерещился образ глупой девчонки.

Муха запуталась в паутине, но так и не поняла этого.

И встал: ладно. Сегодня дела - завтра забавы.

Сгреб просмотренные договора и двинулся на выход.

Ярослава бродила по улицам, надеясь что-нибудь придумать. Ей до слез было жаль убегающих безвозвратно минут, себя, девочек, жизнь, что канула так быстро и бездарно.

Ей звонили подруги, видимо испугавшись, что она пропала, как Инна и Лариса, но она не брала трубку. Ей нечего было сказать им - слезы душили.

День постепенно клонился к закату, а она так ничего и не придумала. Ей до коликов не хотелось становиться содержанкой и год потратить на усладу Лешего, которого возненавидела всеми фибрами души. Целый год видеть его рожу, год жить как на вулкане, переживая за подруг, потерять год учебы, себя, окружение, привычный кругу и оказаться в лапах маньяка, превратиться из студентки в игрушку - даже думать об этом было невыносимо!

Но оставить все как есть, "просто жить", как сказал Леший и знать точно, что подруг, как Ларису отдадут группе извращенцев или продадут как Инну - она тоже не сможет. Лучше не жить, чем жить с этим.

Ноги принесли ее к больнице, где все еще лежала Лариса. Часа два

Ярослава провела с ней, мысленно прощаясь и извиняясь. Лысова была не в себе - говорила мало, невпопад, то про Диму, то про яблоки, и большую часть времени сидела, смотря в одну точку.

Глядя на нее, Ярослава поняла лишь одно - лучше она сама достанется этому уроду, умрет, но ни одна из ее подруг не превратиться в существо с безжизненным взглядом и восковым лицом.

Она пришла к дому, когда уже темнело. Увидела у подъезда Костю и села рядом.

- Что, умаяли науки девочку? - улыбнулся он хитро и озадачился, получив в ответ тусклый взгляд вместо привычного жизнерадостного. - Чего квелая?

- Курить есть?

Парень подал, помог прикурить, поглядывая в отсвете огонька зажигалки в лицо девушки.

- Не нравишься ты мне, мать.

- Я сама себе не нравлюсь, - заверила равнодушно. - А скажи мне, Костя, если бы твоим друзьям серьезно угрожали, чтобы ты сделал?

- Убил бы нафиг, - слетело с губ легко.

Ярослава покосилась на него и чуть приободрилась: а ведь это мысль! Надо убить Лешинского и тем спасти девочек, отомстить за

Ларису и Инну. А если не получится - ее убьют охранники Лешего, совершив то, что она сама сделать не смогла.

- Как бы убил? - пристала к Косте, чем обеспокоила его.

- Странная ты сегодня, на себя непохожая.

- Проблемы у меня. Так как убил бы?

- Да чего пристала?! Пошутил я. Нельзя никого убивать, проблем это не решает.

- Решает.

- Не-а. Только хуже будет.

- Мне уже нет.

- Ты из-за Гришки, что ли? Помиритесь, ерундой не занимайся.

Ярослава, обдумывая как лучше и чем вернее убить Алекса, поймала себя на мысли что дошла до точки, свихнулась. Разве могла она когда-нибудь представить, что всерьез и совершенно спокойно будет думать об убийстве?

И улыбнулась: смешно. Когда-то она еще и о морали думала, жалость имела, мечты, надежды. Только что теперь по ним страдать - канули, как снег прошлогодний. Не беда. Ерунда все. Только бы реквием спеть

Лешему - тогда действительно ерунда, потому что не зря выйдет она жила - хоть одно хорошее дело совершить смогла.

- Костя, у тебя оружие есть?

- Зачем? У меня руки есть и голова на плечах.

- А если полезут?

- Еще ноги подключу и друзей.

- Друзья - это хорошо. А если нет?

- Лезет кто-то, что ли? Покажи - потолкуем.

- Самой надо. Не хочу никого впутывать. Не тот случай.

- Тогда пугни.

- Нечем.

- Нож, Господи, что взять трудно? Оскал. Рожу пострашнее и "ааа"

- ату!

- Мимо.

- Ну-у… Пугач купи. Оружейный магазин на проспекте. Дешево, сердито, неопасно. Потом пригодится, по темноте вон, ходить.

- Что за пугач?

- Обычный, резиновые пули. Удар ощутим, но не смертелен. То, что надо.

- А убить им можно?

- Если ты Робин Гуд и сможешь попасть в глаз. Чей-то кровожадная ты какая-то, - покосился на нее.

- Сколько оружие стоит?

- Смотря какое. Хорошее - не потянешь, да и не дадут сразу, а фигня в районе трех тысяч.

- А не фигня?

- Ты не снайперскую винтовку покупать собралась? - хохотнул. - Представляю, как тебя с ней занесет.

- Тяжелая?

- Ха!… Всякие есть. Но силу по-любому надо иметь. Слушай, о чем мы с тобой болтаем? - дошло. - Обалдеть! Сижу с симпатичной девчонкой на лавке и обсуждаю оружие!

- Извини, про тряпки, выпивку и рок-группы, мне сегодня недосуг болтать, - набрала номер Светы. - Пока, Костя, спасибо.

Девушка пошла обратно к остановке, слушая гудки в трубке. Наконец их сменило злое:

- Ну, знаешь, Суздалева! Так ведь последние нервы на свалку отправятся! Ты бы совесть имела, если загуляла! Нам бы сказала, трубку бы хоть взяла!…

- Извини. Мне нужны деньги.

Свет помолчала.

- Нет, ну ничего себе! Мы ее уже… а она!… - и как очнулась

- дошло. - Много?

- Пять тысяч, минимум.

- Зачем?

- Надо.

- Это не пять копеек.

- Знаю, но очень надо. Дашь?

- Что-то мне здесь не нравится, - протянула притихшая Светлана.

- Мне тоже. Но проверь - все это полная ерунда… Я еду к тебе.

Мне нужны деньги сейчас. Я знаю, у тебя есть.

- Ой, Славка, что-то ты темнишь, что-то голос у тебя чужой.

- Плевать. Через час я буду у тебя. Речь о жизни и смерти.

- Нееет, так дело не пойдет. Давай-ка ты возьмешь такси, я тебя встречу и расплачусь.

- Хорошо.

Через полчаса Ярослава вышла из такси у подъезда Гнездевич. Та расплатилась с водителем и, силком затащил подругу в квартиру, заставила выпить чай и съесть бутерброд, а потом постановила:

- Рассказывай.

- Нечего. Не пытай Свет.

- Просто деньги дай, да?

- Не сердись. И еще, я вернуть не смогу скорей всего. Извини.

Девушка задумчиво оглядела подругу:

- Вид у тебя тусклый, смотреть жутко. Неужели словам гадалки поверила? Из-за нее все?

- Нет.

- Из-за чего? Из-за Александра?

Ярославу невольно перекосило от одного имени мужчины, что не укрылось от подруги:

- Он сделал тебе что-нибудь?

Девушка вскочила, чтобы удержаться от слез и истерики:

- Не спрашивай, я прошу тебя!

- Все, все, - испугалась та. - Сейчас деньги принесу. Ой, девочки, это что за осень такая, аномальная?

Пока ходила, Суздалева уже в коридоре одетая стояла.

- Ты будто сбегаешь, - вздохнула Света, подавая ей пять бумажек номиналом в тысячу каждая. - Потом хоть скажешь, что произошло?

Слава сунула деньги поглубже в карман куртки, посмотрела на подругу и вдруг обняла:

- Не ходите по одной, пожалуйста.

- Чего ты? - отдвинулась та.

- Так, - носом шмыгнула. - Прости, если что.

- Да ладно. В институт завтра не опаздывай, Воропаев засек тебя сегодня - отрабатывать замучаешься, еще раз занятия пропустишь.

Девушка грустно улыбнулась: как странно это звучит - как из прошлой, чужой жизни.

- Не приду я, Света. Кончилась моя история.

Открыла дверь и ушла.

Света долго стояла в коридоре, обдумывая слова подруги, ее вид, поведение, и, понимая, что Славе нужна помощь, пошла устраивать

"совет в Филях" - звонить Любе и Марине.

Она ехала домой, смотрела в окно маршрутки и будто впервые видела город, впервые воспринимала всерьез огни, пробки, губящий спешащий транспорт, пытающийся чуть не партизанскими тропами пробраться к нужному месту, стайки молодежи, в которых она еще вчера вот так же беззаботно смеялась, пила "фанту", курила, прикалывалась. Сегодня она как будто постарела на полсотни лет и могла лишь с грустью смотреть на то, что было, но никогда не вернется.

Она вылезла из машины за пять остановок от дома, решив пройтись и надышаться стылым воздухом, в котором уже чувствовалось приближение зимы. Ее она уже не дождется. И было так жаль даже этой незаметной раньше мелочи, что глаза немилосердно щипало.

Если б можно было заснуть и во сне вернуться назад, на месяц, на полмесяца - сколько бы она успела, сколько бы могла изменить? Она бы иначе прожила эти дни, иначе вела себя с подругами, Гришей, иначе тратила время. Да все было бы по-другому!…

Как жаль, что осознание приходит лишь за час до расплаты.