Глава 10

Он приехал к ней на следующий день в самом безмятежном настроении, уверенный, что гнев уже сменен на милость. Но вместо элементарного "здравствуй" - получил дверью по носу. Без слов.

Леший минут пять изучал дверную поверхность, пытаясь понять, что это было и вновь нажал кнопку звонка. Никакой реакции. Это уже походило на откровенное пренебрежение, наплевательство в самом брутальном стиле, чего Алекс стерпеть не мог. И понял что наигрался.

Сыт.

Этот моветон на постоянной основе, эта "жизнь" похожая на возню хомячков в аквариуме - достала его до печенок. Хватит с него, пришла пора рокировки.

Алекс положил ладонь на звонок и стал ждать.

Прошло минут десять музыкального хрипа звонка, от звука которого начали подвывать собака за соседними дверями.

Наконец Ярослава не выдержала и вылетела на площадку:

- Какого черта тебе надо?! Что ты прилип ко мне?!! Я тебе по-русски сказала - видеть тебя не хочу!

- Я ждал, пока ты оповестишь об этом и своих соседей, - усмехнулся Алекс, оглядев девушку, что стоял перед ним в длинной белой футболке, сквозь которую проступали очертания сосков. - Хорошо выглядишь, - отдельно задержал взгляд на босых ногах, стройных, утонченных. - Зачем прятать такой клад в брюки?

Девушка вспыхнула и процедив:

- Пошел вон, - попыталась захлопнуть дверь. Но мужчина придержал ее рукой:

- Пойду вместе с тобой. Одевайся, прокатимся.

- Ты тупой? - возмутилась Ярослава и уже не выбирала выражения.

- Считай, что я глухой, - одарил ее холодным, незнакомым ей взглядом. - Я приглашаю тебя не на свидание, а на деловую беседу. У меня есть к тебе интересное предложение, которое может пролить свет на некоторые недавние события.

- Например? - насторожилась и притихла. Тон Алекса как и взгляд был скорее достоин босса, чем психолога и мысли о возможном флирте с его стороны вымелись прочь.

- Ответы на месте. Одевайся, - приказал и пошел вниз, бросив даже не обернувшись. - Жду в машине.

Ярослава закрыла дверь и в растерянности оглядела комнату.

Раскиданные конспекты, которые она пыталась вбить в свою голову, занятую черти чем, ничем ей не помогли. Не было у древних ответов на вопросы, мучащие потомков. Пришлось решать самой - ехать или не ехать? Конечно она не Гамлет, и вопрос проще, но это с какой стороны смотреть.

Ярослава одевалась, заинтригованная поведением и предложением

Алекса и поймала себя на мысли, что этого Алекса она совсем не знает. От этого у нее мурашки по коже идут и холодком до пят пробирает.

Девушка обулась, накинул куртку, взяла телефон, ключи. Подумала и на всякий случай сунула в карман перочинный нож - маленький, но острый.

Спустилась и не нашла "ауди". Вместо него на углу дома стоял

"Cayeen" с открытой дверцей, выказывая водителя - Алекса.

Девушка вовсе запуталась, не зная как это все расценивать, пошла несмело, то и дело вопрошая себя - не делает ли она глупость?

Мужчина вылез и молча открыл перед ней дверцу. Ярослава глянула на его абсолютно бесстрастную физиономию, получила в ответ пустой, ничего не выражающий взгляд и потеряла всякие сомнения. С таким видом не обольщают, но гарантии что и не убивают - нет. Однако вряд ли Алекс убийца. Она могла поверить, что он обольститель, что желает ее и может прибегнуть к насилию, но что способен убить - нет.

Дверца хлопнула, машина тронулась в путь. Мужчина нажал кнопочку на панели и на экране телевизора появились клипы, из динамиков полилась музыка. Навороты в машине, само авто заставили девушку сжаться. Возникшие вопросы разбивались о каменную физиономию Алекса и оставались при ней. Только на выезде из города она забеспокоилась всерьез, даже запаниковала, но мужчина, не глядя на нее, спокойно и бесстрастно выдал:

- Мы едем за город. Остановка через двадцать минут. Посиди спокойно.

- Я не хочу за город! Останови!

- Если ты беспокоишься за свою жизнь и честь, то зря. На твоем месте я бы беспокоился о другом.

- О чем?

- О своей подруге.

Ярослава притихла, помолчала и спросила:

- О какой?

- Кажется, ее зовут Инна.

Девушке стало холодно от страха: неужели Алекс украл Инну? Зачем?

А если он маньяк, садист или сутенер?

- Зачем тебе Инна, что она тебе сделала?

Леший удивленно посмотрел на девушку:

- С чего ты решила, что она мне нужна?

- Но ты же сам сказал!

- Я сказал, что тебе стоит беспокоиться о ней. Согласись это естественно, учитывая, что она исчезла.

- Откуда ты знаешь, что она исчезла?!

- От девушки по имени Света.

Ярослава перевела дух и полезла за сигаретами в карман. Ей нужно было срочно закурить и успокоиться. Она чуть не умерла, услышав от мужчины об Инне!

- Что ты себе придумала?

- Вот именно, - вздохнула. Закурила и приоткрыла окно, подставила лицо ветру, чтобы в чувство прийти. - Я думала, что ты… неважно.

- Что я садист, маньяк и извращенец, - сказал спокойно.

Ярослава покосилась на него: именно это она и подумала. Вопрос, как он догадался?

- Все твои мысли отражаются в твоих глазах. Сейчас ты, например, озадачилась, как я узнал, что ты обо мне подумала.

- Верю, - успокоилась окончательно. - Видимо ты очень хороший психолог. Да. Судя по машине тебя ценят. Это твоя машина?

- Моя.

- Зачем скрывал?

- Если бы сказал, это что-то изменило?

Девушка подумала и качнула головой:

- Нет.

- Так и подумал. Ты не продаешься, - усмехнулся.

- Не покупаюсь, - парировала.

- Все покупается и продается, все! Вопрос лишь в цене.

- Могла бы поспорить, но чувствую бесполезно, - заметила сухо.

Алекс все больше ставил ее в тупик. И она уже не понимала - отталкивает он ее или привлекает. Цинизм она не любила, но трезвую рассудочность считала положительным качеством. Грань же меж тем и другим была призрачна и не всегда четко определялась. В случае

Алекса же вовсе превратилась в ничто. Его слова можно было расценить как, то и другое, и в то же время как ни то, и не другое.

- Правильно. Не стоит спорить о том, чего не знаешь.

- Не "не знаю", а не хочу. Разница. И зачем мы едем куда-то?

Почему нельзя поговорить в городе, в машине?

- Не люблю разговаривать на серьезные темы на ходу или в толпе.

Мы едем туда, где нам никто не помешает обсудить все нюансы предложения.

- Надеюсь не руки и сердца?

- Нет, - рассмеялся настолько беззаботно и откровенно, что

Ярослава даже чуть обиделась. Правда на себя - за глупость, по которой решила, что мужчина в нее влюблен. И даже пожалела его.

Однако, судя по его поведению ему было глубоко наплевать на нее. И слегка озадачивало - чего ж он тогда упорно бегал за ней, если она ему в принципе не нужна.

Но что заморачиваться? Нужно расслабиться и порадоваться. Правда

Ярослава еще и загрустила - быть не нужной печально, а осознавать это, по-настоящему огорчительно.

Дорога ушла направо, в лес, но как ни странно, превратилась не в проселочную, с рытвинами да колдобинами, а в шикарную трассу, на которой, видимо по стечению обстоятельств, не было видно ни одной машины. Зато прямо за поворотом, появился шлагбаум, пост неизвестного назначения с несколькими охранниками в прорезиненных ярких куртках. Алекс просто посмотрел на одного, приоткрыв окно авто, и ему открыли путь.

Вскоре появилась ограда, немного помпезная, высокая, монументальная, бесконечно углубляющаяся в лесную даль, как заборы какого -нибудь завода в неизвестность. Ярослава поглядывала на нее и силилась угадать, что за производство за ней спрятано, что вообще можно строить в лесу и зачем тратить колоссальные деньги на ограду - вычищенную, окрашенную и украшенную.

Машина уперлась в ворота, громоздкие, капитальные, украшенные как ограда, но не только лепниной, а еще и электронными штучками.

Алекс нажал клаксон, поторапливая охрану и ворота беззвучно отъехали в сторону, "cayeen" поехал дальше. Ярослава буквально прилипла к окну, рассматривая местность - ухоженную, разбитую на полянки, клумбы, островки леса; и дом что виднелся впереди, простой и вычурный одновременно, вроде игрушечный - до того аккуратный, но явно огромный. Фонарики по краю дороги, бордюры, скамеечки, и ухоженность, куда не посмотри.

- Здесь кто-то живет?

Алекс промолчал, а Ярослава не стала переспрашивать - и так ясно

- живет: слева на просторной поляне с ярко-зеленой газонной травой, что резала глаза, диссонируя с осенним окрасом леса, два человека выгуливали стайку собак.

- Русские борзые! - вспомнила девушка, как называется эта изумительная порода и, ткнула в их сторону пальчиком с непосредственностью ребенка, вытянулась, чтобы лучше рассмотреть острые мордочки животных.

Алекс не скрыл снисходительной улыбки.

Машина остановилась у дома. Мужчина вышел, давая понять девушке, что они приехали.

Ярослава робея ступила на дорожку. Куда не посмотри, все говорило об одном, здесь живут очень богатые и влиятельные люди. Ей бы очень хотелось исчезнуть отсюда - неуютно было, непонятно, но Леший шел вперед, поднялся на площадку перед домом слева. Девушка несмело двинулась за ним и ее чуть не сбили борзые, стаей ринувшиеся к

Алексу, окружили его, закружили, стараясь получить милость, как от хозяина.

- Ну, ну, Барон, - потрепал одного по холке, покосился на замершую у ступенек девушку. - Своя, - указал на нее собакам. - Николай, убери их, - крикнул мужчине, что шел к ним с полянки.

Тот засвистел и собаки нехотя потрусили к нему. У Ярославы зародилось подозрение, что Алекс в этом доме очень влиятельная фигура, вхожая запросто, как к себе домой. А дом явно принадлежит кому-то из запредельной для простого смертного сферы.

Из дверей вышел худощавый мужчина в строгом костюме и замер, поглядывая на Алекса.

- Адам, - представил тот его девушке. Мужчина выдал улыбку, что видно была знаком вежливости, не больше, потому что глаза оставались холодными и смотрели цепко и оценивающе. Ярослава руки на груди сложила и гордо вздернул подбородок, пытаясь хоть так скрыть убогость своего существа и вида.

- Ярослава, - представил уже девушку и поманил ее, видя, что та не решается двинуться дальше. И вошел внутрь, как к себе домой. Адам придержал за ним дверь, выжидательно поглядывая на Суздалеву. Как не хотелось, пришлось заходить.

Девушка скорей проползла, чем прошла.

За порог ступила и застыла: мрамор, зеркала, позолота, картины, пол блестит как зеркало, потолок с лепниной пялится на нее огромной люстрой, с застывшими каплями хрусталя. Комната уходила в даль к ступеням вниз и круглой зале, расширяющейся за стеной зеркал. Алекс выглянул из-за нее, скидывая куртку:

- Проходи, проходи.

И исчез.

Ярослава оглядывала интерьер, ожидая в любую минуту окрик: "что вы здесь делаете?!" Но шли минуты - никто не вскакивал, не кричал, не гнал. Было тихо, только откуда-то, видимо из следующей комнаты, было слышно тиканье часов. Девушка робея прошла дальше, выглянула и увидела высокие напольные часы из красного дерева. В круглой, даже не комнате - зале, никого не было. Ковер во весь пол, две невысокие лестницы вверх, к аркам и открытые двери друг напротив друга. На маленьком дугообразном диванчике справа валялась небрежно брошенная куртка Алекса. Ярослава уже хотела ее поднять и постоять с ней, ожидая мужчину, чтобы если кто появился, не было неприятностей за раскиданные вещи, словно у себя дома. Но из дверей вышла опрятная стройная женщина лет пятидесяти, в темном платье и переднике:

- Здравствуйте, - улыбнулась любезно. - Снимайте куртку, давайте. В доме тепло, - протянула руки, желая помочь Ярославе раздеться. Девушка отпрянула, поспешила скинуть куртку. Женщина забрала ее, бережно повесила на руку и, прихватив верхнюю одежду

Лешего, скрылась за теми же дверями, откуда вышла.

Девушка обалдело посмотрела на их узорную поверхность и вздрогнула, услышав голос Алекса:

- Ярослава?

Мужчина стоял на лестнице и своим видом выбивал девушку из реальности. Он явно успел переодеться и явно в домашнее, да еще стоял, как хозяин - одна рука в брюки, другая небрежно оперлась на перила, взгляд свысока. Но если так - Алекс хозяин. Алекс? Всего этого? Здесь?

- Ты кто? - нашла что спросить, не двинувшись с места.

Мужчина усмехнулся и протянул ей руку:

- Идем.

- Ни фига.

- То есть?

- Это чей дом?

- Мой, не беспокойся.

- Твой?!

Это меняло дело, но и еще больше запутывало. Девушка пошла за мужчиной, теряясь в догадках:

- Точно твой?

- С утра был точно, - рассмеялся.

Распахнул перед ней двери в уютную комнату с круглым столом и окнами от пола до потолка, выходящими в сад.

- Проходи.

Ярослава огляделась - милые картины - натюрморты, мебель с позолотой и лишь в необходимой пропорции, поставлена так, чтобы не захламлять пространство и в тоже время не превращать комнату в аскетическое жилье.

- Располагайся, пообедаем.

Девушка села, усиленно пытаясь справиться со смущением. Изучила поверхность стола, в которой выглядела, как приведение и уставилась на Лешего, что сидел напротив, с хитрецой и снисходительностью поглядывая на нее.

- Значит это все твое?

- Мое.

В который раз девушка удивила его. Ни восхищения, ни блеска в глазах при виде роскоши - робость, смущение и даже мрачность.

Интересно и забавно.

- Что-то смущает?

Ярослава погладила пальцем поверхность стола:

- Непонятно, зачем косил под психолога, если олигарх.

- Плохой психолог?

Она недовольно посмотрела на него и мужчина понял, что девушка продолжит его удивлять. Видимо ей было дано появиться на свет, чтобы расшевелить его холодную и слишком трезвомыслящую натуру, что за свои годы ни разу не встретила подобный экземпляр. Что говорить, он был доволен.

- Зачем скрывал?

- Хотел.

- Зачем?

- Что-то бы изменилось?

Ярослава подумала и кивнула:

- Я бы близко к тебе не подошла.

- Пугает, - повел рукой, намекая на интерьер.

- Отталкивает.

Двери открылись и двое мальчиков вкатили столик, быстро сервировали стол и вышли, пожелав приятного аппетита.

Девушка уставилась в свою тарелку:

- Это что?

- Мидии.

Она усмехнулась:

- И не в лом тебе было давиться суррогатом в Кафе -Хаус.

- Видишь ли, человек, который питается ржаным хлебом, мечтает о красной икре, вкусив ее, считает изысканным деликатесом. Но представь себе человека, который питается только этой икрой - деликатесом для него покажется ржаной хлеб и, он будет стремиться к нему, к непониманию его владельца. Деликатес - понятие относительное.

- Понятно, - скривилась, не решаясь попробовать предложенные блюда, что больше на картинку походили. - Гурман устал от гурманства. А зачем лапшу на уши вешать?

- Странный вопрос, - пожал плечами. - Захотелось.

- А ты всегда делаешь что хочешь? Верю. Уже верю. Н-да, богатенький сынок богатеньких родителей?

- И это тоже, - сунул в рот тарталетку. - Кушай, не стесняйся.

- Аппетита нет!

"Послать бы тебя", - говорил ее взгляд. Алекс спрятал насмешку под ресницы. У него было отличное настроение. Девушка рядом, его, и предвкушение новой, еще более занимательной игры, даже настроение

Ярославы делало очаровательным. Он поглядывал на нее и представлял финал, долгожданный настолько, что хотелось его ускорить. Взять девушку здесь, сейчас, вот такой - колючей, взъерошенной, но все равно - его.

Но спешить, что объесться, за минуту впихав в себя все, что предложено на столе. А есть надо с толком и расстановкой, чтобы прочувствовать вкус блюд, все оттенки. Не лишать себя прелестей нюансов, а вобрать их смакуя и, насладиться до полного удовлетворения и глубочайшего удовольствия.

- Что ты хотел? - решительно отодвинула тарелку - дома поест, бутерброд. Не барыня.

Алекс широко улыбнулся ей:

- Ты торопишься? Понимаю.

"Если бы ты знала, как я тебя понимаю", - взгляд что патока стал.

- Тогда говори и я пошла домой.

- Далеко идти.

- Не умру.

Девушка была настойчива и мужчина узрел в этом темперамент, способный завести любого. Как тут устоишь?

- Чай?

- Не хочу!

- Злишься? Почему?

- Не люблю, когда врут.

- Разве я лгал?

- Разве нет? Закончим, а? Говори, что хотел, что там с моим окружением? И разбежались.

- Зачем? - не понял и не поверил. Она всерьез? Играет или чего-то не поняла?

- Затем, что встречаться не надо было!

- Для начала успокойся.

- Я спокойна.

- Раздражена.

- Сказала бы иначе - сражена. И не знаю, как все это назвать. Не понимаю я ваших игр и понимать не хочу. У меня своя жизнь, у тебя своя. Встретились, провели пару милых деньков, ты я думаю, не в накладе. Теперь давай точку проставим и разбежимся, чтобы не вспоминать друг о друге. Что там у тебя за предложение?

Алекс ел малину со сливками и полусонно смотрел на Ярославу.

Казалось, он думает о чем-то отстраненном - о полотнах Ван Гога или вспышке сверхновой, и не слышит девушку. Но на деле он смирял свое желание, наслаждался. Нежный вкус сливок и терпкая сладость малины был достойным десертом к виду девушки, прелюдией к обладанию ее телом, душой. Он почти ощущал ее кожу под своими пальцами, трепет и жар, внутреннею дрожь, что, сотрясая тело, выйдет из него криком наслаждения.

Им будет хорошо вместе. Год. Да, год достаточно. Меньше может лишь раззадорить, но не удовлетворить, больше - наскучит.

- Алекс! Ты меня слышишь?

- Прекрасно, - заверил.

- Замечательно. И?

- Куда ты торопишься?

- Учить надо.

- Зачем? Мне всегда было интересно, зачем женщине учиться, насиловать свою головку абсолютно ненужными ей знаниями?

- Затем, что на свете есть более познавательные и нужные вещи, чем красная икра.

- Например?

- Ты уходишь в сторону. Пообщайся потом на эту тему со своими слугами и охранниками.

- Я хочу пообщаться с тобой.

- А я нет.

- Что не нравится?

- Все нравится. Хорошо живешь, как хочешь - здорово, поздравляю.

Теперь можно я поживу как хочу?

- Как? В убогой халупе, нищей?

- Меня устраивает ржаной хлеб, - заверила.

- Изменить свое существование не хочется? Я могу помочь.

- Верю. Но помоги кому-нибудь другому, а меня просто оставь в покое.

- Почему? Неужели не поняла, что я твой шанс получить "звезду с неба"?

- Сама с руками. Надо будет - достану. Всему свое время.

"Упрямится. Почему, непонятно".

- Вот как? Значит, есть мечты и планы?

- Я же живой человек - естественно, есть.

- Какие?

- Какая тебе разница?

- Интересно.

Ярослава вздохнула:

- Разговор будет бесконечным? Ладно, я делюсь с тобой своими планами, ты чего там хотел, говоришь и, я потопала.

- Договорились.

- Хочу стать учительницей и уехать в Якутск. Можешь смеяться.

"Шутит? Опять Якутск. Интересный ход судьбы: девушка, мечтающая о

Якутске обменена на горнодобывающий заводик с правом на добычу алмазов. В этом что-то есть."

Алекс рассмеялся:

- Бог мой! Какие глобалистические планы!

- Какие есть, - помрачнела, недобро глядя на "буржуя". - Вам,

"ваше благородь", все едино не понять.

- Не понять, - согласился. - Почему Якутск?

- Там холодно почти круглый год.

- Не любишь жару?

- Нет.

- У меня кондиционеры. Хочешь Северный Полюс - будет.

- Причем тут ты?

- Это мое предложение.

Ярослава нахмурилась, понимая, что чего-то не понимает. В голову пришла одна реальная и что-то объясняющая мысль:

- У тебя есть дети и ты хочешь, чтобы я стала их гувернанткой?

Не подобрал им кандидатуру няни из своего окружения?

Алекс засмеялся:

- Удивительное мышление. Я все пытаюсь понять, что из чего вытекает в твоей головке? У меня нет детей, Ярослава. Если бы были, я бы не утруждал себя поисками воспитателя для них в вашей среде.

По-моему это ясно.

- Нет. Было бы, если бы ты не рядился под обычного человека, как

Филипп Красивый под простолюдина. Мне непонятен твой маскарад, но это твое дело, в конце концов, каждый развлекается, как хочет.

- Скучно было, - улыбнулся.

- Бывает, - скривилась: ей бы его заботы. - Каждый по-своему сходит с ума. Я на тебя не в обиде, надеюсь, ты тоже.

- Абсолютно.

- Замечательно. Ясно, с остальным тоже - никакого предложения у тебя нет, дурью просто маешься. Делать нечего, решил и меня от дел отвлечь.

- Ошибаешься, я не трачу свое время просто так, даже на развлечения. От всего должна иметься выгода в том или ином коэффициенте.

- Со мной ты явно пролетел, - хмыкнула. - Что с меня взять?

- Ошибаешься. Нам есть, что предложить друг другу. Вопрос цены.

Полный пансион и пятьсот тысяч за год - устроит?

Ярослава растеряно моргнула:

- За что?

- За то, что ты будешь милой, ласковой, послушной, заботливой. Я предлагаю тебе контракт на год.

- Тебе сиделка нужна? - нахмурилась не понимая. Леший фыркнул:

- Я похож на инвалида?

"Умственного", - подумала девушка.

- На мутного налима ты похож. Крутишь что-то, вертишь, нет, чтобы прямо сказать и четко, чего надо. Сиди тут, гадай.

- На налима?

На что намек? На то, что он некрасив и невысок - сер и безынтересен?

Леший отодвинул малину - аппетит пропал, неприятно до раздражения стало.

- Угу, рыба такая есть, в мутной воде водится.

- Оскорбляешь?

- Кого? - искренне удивилась девушка и Алекс следом: он не правильно ее понял? А не могла бы она выражаться точнее, чтобы не задевать его? Невежливо, в конце концов.

- Кого ты назвала налимом?

- Тебя.

- Я, по-твоему, уродлив?

- Причем тут уродство? - искренне недоумевала девушка. - Скользкий ты, вот и все. Внешность тут причем? Больной, да?

Алекс успокоился и улыбнулся:

- Дело в недопонимании. Это исправимо.

- Стоп! Только не говори мне, что и дальше будешь появляться в моей жизни! - хлопнула ладонью по столу, возмутившись. - Ведь ясно же: мы с разных планет и нам абсолютно нечего ни сказать, ни дать друг другу!

- Не права, это относительно. Я поселюсь в твоей жизни на год,

- заверил. - Вернее - ты.

Ярослава откинулась на спинку стула - до нее стало доходить, что ей предлагает Алекс. Но поверить в это она еще не могла - сомневалась, и причин на то было масса. Главная же в том, что она достаточно четко и даже грубо дала понять, что он ее не интересует ни как мужчина, ни, уже, как человек. Можно после этого на что-то надеяться?

Да, если он дурак. А если он действительно дурак? Больной, точно, чего-то в его голове явно не хватает.

Может его не литературно послать, тогда поймет?

- Ну-ка, поясни.

- Я предлагаю тебе поселиться здесь, со мной. Нормальный, обоюдовыгодный контракт. Я тебя содержу, ты потакаешь моим прихотям.

- Ты дурак, что ли? - вырвалось само. Девушка прикрыла рот рукой. - Извини, - поерзала, приходя в себя.

- Почему? Это очень выгодное предложение.

- Чем?

Она издевается?

- Если бы я не знал тебя, подумал, что ты не пробиваемо глупа.

- Будем считать, что так и есть, - встала.

- Ты куда?

- Домой, - что за тупые вопросы? И решила уколоть. - Скучно с тобой.

Девушка явно кладезь непредсказуемостей. Нет, она сама непредсказуемость.

- Сядь! - приказал ледяным тоном. Ярослава плюхнулась обратно, немного испугавшись от неожиданности. - Твой ответ?

"Он не понял, что ли? Точно, тупой".

- Нет!

- Почему?

- Потому! Ежику и то уже ясно, а ты все "твое - мое - не понимай" изображаешь!

- Это не ответ.

- А это не предложение, - проворчала: идиот какой-то! - Из-за какой-то фигни оторвал от учебников, притащил на какую-то фазенду.

Пили теперь полдня домой, - поднялась и двинулась к выходу.

Алекс закаменел, чувствуя, как внутри усиливается раздражение. Он занервничал, а это ощущение он терпеть не мог. Сжал кулак, беря себя в руки: чего он хотел от той, что не в состоянии не то что, извлечь, для начала увидеть выгоду для себя?

Но какова?

- Ты или глупа или…

Дверь закрылась - девушка даже не обратила внимания на него! Она наплевала на него и его предложение! И кто из них дурак?

Алекс рассердился. Им пренебрегли, его бросили без учтивости, не сказав "спасибо" за лестное предложение и внимание, не сказав "до свидания", не бросив даже прощального взгляда в его сторону, будто он пустое место, страх Божий!

"Так, значит? Прекррасно! Ты сама не захотела по-хорошему."

Он вышел из-за стола, нажал кнопку радио связи:

- Штольц?

- Слушаю, Александр Адамович.

- Приведи девушку в малую гостиную.

И не спеша направился туда сам. "Сейчас ты поймешь, что со мной не шутят. Мне не отказывают и не перечат".

"Как бы до дома добраться, не заблудиться. Ну, втянул в историю!

Ай, сама виновата. Куртку бы забрать. Холод -то я люблю, да боюсь он меня не полюбит. Простывать не хочется", - думала девушка, пробираясь к круглой комнате аккуратно, чтоб ничего не задеть и почти на цыпочках, чтоб никого не потревожить, пол не поцарапать.

Мало ли? Неприятностей ей не надо - с лихвой уже. Вот осень выдалась! Какому бы врагу задарить?

Вот и дверь, куда женщина унесла верхнюю одежду.

Девушка постучала, приоткрыла дверь, думая, что там гардероб или что-то в этом роде. Но вместо небольшой комнатки с вешалками, увидела коридорчик со встроенными шкафами - ровными белыми стенами с позолотой с двух сторон, и выход в огромную залу, похожую на бальную, века так восемнадцатого. Полумрак, элегантные паруса штор, закрывающие огромные окна, красноватый паркет с рисунком, бегущим по кругу и создающим эффект распускающегося цветка.

"Ой, бежать отсюда", - похолодела Ярослава. Отчего-то все это убранство напоминало ей склеп, пусть и шикарный.

- Вы, что-то хотели? - как привидение из полумрака проявилась та самая женщина, с той же самой улыбкой. Как передник надела так ее приклеила, что ли?

- Эээ, куртку.

- Одну минуту.

Открыла дверцу и тут за спиной девушки раздались шаги. Она обернулась.

Адам выдавил улыбку и попросил пройти с ним к Александру Адамовичу.

- Зачем? - испугалась Суздалева. Вид мужчины нравился ей не больше этого дома. А возвращаться в общество Алекса хотелось не больше, чем пройтись по углям.

- Мне велено вас проводить и только.

- Не пойду я, - уперлась. Заметила, что женщина уже достала куртку, и попыталась ее забрать. Но Адам щелкнул пальцами, давая понять обслуге жестом, чтобы не спешила и поманил: сюда одежду давай. Она и передала в обход хозяйки куртки.

- Что вы себе позволяете? - вяло возмутилась девушка. Сильнее возмущаться побоялась.

Мужчина внимания на нее не обратил, обшарил карманы, извлек сотовый и перочинный ножик. Глянул на девушку, как на недоразумение, и забрал все в свой карман.

- Верну, когда будите уходить. А сейчас пройдемте.

- Если не пойду? - начала все больше бояться и тревожиться

Ярослава.

- Применить вариант насильного сопровождения?

На лестнице появились два здоровяка и Суздалева поняла, что лучше не усугублять:

- Не надо, - заверила и поплелась из "гардероба".

Алекс сидел на диванчике, спокойный и такой весь уверенный в себе и одновременно домашний - добрый и расслабленный, что девушка не знала, что вообще думать о нем.

Ярослава встала у дверей и, глянув на него, буркнула:

- Меня не выпускают.

- Мы не договорили.

Девушка прикусила губу, чтобы не сорваться на него и не накричать гадостей и грубостей, за которые ее могут поколотить его охранники.

А что? Вполне станется.

Нет, ну каков наглец! "Буржуин!"

Ей вообще не нравилось происходящее: что человек не может выйти отсюда, когда хочет, что права здесь только у Алекса, и сам Алекс казался напыщенным болваном, самовлюбленным, избалованным дегенератом, и сама себе Ярослава казалась полной дурой, у которой от нехватки ума вот такие неприятности и случаются. Тревожило ее все и все сильней и сильней, даже спокойный, почти равнодушный взгляд

Лешего будил одно желание - испариться.

- Садись, - кивнул на место рядом с собой на диване. Быть рядом с ним не хотелось, но взгляд мужчины пресекал попытку выказать свое мнение и демонстративно выйти. Да и смысл? Остановят, вернут. А сядь она в кресло, а не на диван или не садись вовсе - то же все равно. В одной комнате с Лешим находиться, в одном доме - его. Захочет так достанет из любого угла.

Ярослава вздохнула, справляясь с внутренней дрожью от страха и села на углу, подальше от Алекса, хоть и на один диван с ним.

- Мы договорили - ты предложил, я отказалась. Смысл из пустого в порожнее лить?

- Я допускаю мысль, что ты чего-то не поняла.

"Да вот еще. Все я прекрасно поняла", - поморщилась.

- Хочу пояснить. Ты будешь жить здесь, пользоваться всеми благами. Тебя будут обслуживать - никаких забот о хлебе насущном. Не надо думать есть ли что в холодильнике, чем заплатить за квартиру.

Ты будешь иметь все что захочешь: наряды, украшения, машины. Войдешь в свет, увидишь мир. Год беззаботной, яркой жизни. Он значительно обогатит тебя: расширит кругозор, познакомит с влиятельными людьми, и конечно составит немалый капитал для тебя. Естественно, все что будет приобретено за год, ты заберешь себе. Подумай, какие перспективы откроются тебе через год? Ты сможешь открыть свое дело.

Я даже помогу тебе, если ты правильно поведешь себя. Ты многому научишься за это время, гораздо большему, чем в институте, и более полезному для дальнейшей жизни. Наладишь связи, что в нашей жизни имеют важнейшее значение.

"Гадалка мне год как раз и отмерила", - вспомнила Ярослава и замотала головой:

- Нет!

Алекс уставился на нее:

- Почему? Аргументируй. Не устраивает цена? Но, дорогая моя, полмиллиона в европейской валюте для женщины их низших кругов более, чем колоссальный капитал. Больше ты просто не стоишь, как не стоят твои услуги. Я предлагаю очень хорошую, реальную сумму.

Ярославе грустно стало, даже страх на минуту пропал: докатилась, в проститутки нанимают. Элитные, да, а разница?

- Я же сказала: нет, Алекс. Сколько можно повторять?

- Хорошо, - начал злиться мужчина. - Объясни внятно причину отказа.

- Не понятно? - начала раздражаться и Ярослава. Обидно, черт возьми, когда тебя за какую-то прости Господи принимают, и все только потому что она не живет в таком доме! А человек без антуража роли уже не играет? - Я не проститутка! Нужна женщина - найди сговорчивых, думаю, проблем тебе это не составит.

Алекс моргнул и фыркнул:

- Каков вывод! С подобными особами контракты не заключают. Тебе предлагают содержание, не проституцию. Мне нужна ты. Только мне и только ты.

Суздалева поморщилась: "до чего неприятный разговор. Послать бы этого Алекса… не пошлешь, раз в его берлоге сидишь".

- За это содержание мне придется платить, и как - обоим понятно.

- Но это адекватно. Ты будешь послушна, не станешь совать нос, куда не просят, как это делают жены. У тебя свое место и свои обязанности: твое дело удовлетворять мои прихоти, скрашивать мою жизнь. Отвлекать от проблем, избавлять от скуки и усталости. За это ты и получишь содержание и фиксированную сумму.

Да что он ей объясняет очевидное?! Любя девица ее ниши прыгала бы от радости, получи такое предложение! Любая пуританка, закостенелая ханжа и светская львица - ухватились бы за него руками и ногами!

Позвони он Ирме, она была бы уже здесь и мило ворковала у его ног!

А эта? Эта!…

- Не молчи.

- А что говорить? Тебя заклинило на мне? Смысл что-то объяснять тому, у кого появилась мания?

- Попытайся.

- Алекс, сколько тебе лет? Много, а вопросы задаешь детские. Ну, не судьба нам с тобой, не судьба. Не подходим.

- Я не нравлюсь тебе? - удивился своей догадке. Посмотрел на девушку внимательно и, встретившись с ее взглядом, понял - зря спросил. И что ему взбрело вообще интересоваться подобной мелочью?

Да плевать ему, нравиться он ей или нет!

- Издеваешься? Нет, не нравишься. Психолог был симпатичным дядькой, хоть странным и навязчивым. А этот Алекс просто отвратителен в своих рассуждениях. Омерзителен, если хочешь.

Что она понимает?

Попытался улыбнуться, но губы свело. Ярость поднялась, обида и уязвленное самолюбие напомнило ему, что он слишком заигрался с девушкой, слишком много ей позволяет. Видимо она не понимает ни кто он, ни что ей сулит связь с ним.

Леший отвернулся и заговорил. Голос был холоден до озноба, и звук егопошел мурашками по телу Ярославы:

- Так случилось, что я хочу тебя. Другая меня не устраивает. И ты будешь моей. Будешь делать, как я захочу, а свое нравится - не нравится оставишь для кого-нибудь другого на отдаленное будущее.

После меня. И ты сама придешь ко мне, сама будешь умолять взять тебя. Я всегда получаю что хочу. Или - кого.

- Ты больной, - прошептала, потерявшая голос девушка. Страх в ней смешался со смехом из-за сериальной картонности ситуации и неверия, что это вообще может происходить с ней, в ее жизни.

Алекс кивнул с каменной физиономией и взял пульт от телевизора, занимающего полстены напротив:

- Я даю тебе пять дней. Через пять дней твой круг уменьшиться еще на одну подругу…

Ярослава побелела, сердце сжалось и во рту стало сухо. От смеха и тени не осталось.

- … Я не имею к этой истории ни какого отношения, но я знаю кто за этим стоит и в моей власти сдержать желания этих людей или дать им волю. Одна твоя подруга перешла в руки шейха и будет жить в гареме, другая была прекрасной игрушкой в руках трех горячих самцов.

Что будет с третьей, четвертой - не знаю. Если ты согласишься на контракт, у меня будет смысл хлопотать за них, а если нет - пальцем не пошевелю. Каждый развлекается, как может. У вас интересная компания. Приятные девушки: смазливые мордашки, красивые фигурки, сами чистенькие, умненькие. Таких приятно ломать. Вы пользуетесь заслуженным спросом. Правда, предложений, что я сделал тебе - им не поступит. Кто они такие? Обычный товар, на который есть спрос. Сырье для бизнеса - только.

Ты хотела знать, что происходит? Сейчас я тебе покажу - ты поймешь сама. После подумай - кто же будет следующей? Гадалка здесь вряд ли поможет. Я не стану тебя держать. Как только ты посмотришь, ты будешь вольна уйти. Тебя отвезут домой и больше не потревожат. Но если ты не придешь сюда - тебе пришлют фильм, подобный тому, что ты сейчас посмотришь, правда главная героиня весьма интригующего сюжета, будет другой, но отлично знакомой тебе. И ты сама решишь, стоило ли платить твоим подружкам за мое желание и твое пренебрежение им. Пять дней Ярослава и уже ничего не изменишь.

Никто, ничего не изменит. Однако пока срок не истек, в твоей власти спасти своих подруг - прийти ко мне и подписать контракт. И пойми, каждый день из этих пяти будет все дальше уносить желание от действительности. Может случиться так, что уже через день ты будешь мне не нужна и тем более, если сейчас мне плевать что будет с твоими подругами, то тогда я о них и на секунду не задумаюсь, даже не вспомню. Тебе придется очень постараться, чтобы я захотел что-то сделать для них. Все зависит от тебя. Посчитаешь, что гордость дороже - живи, как пожелаешь. И как сможешь. А теперь наслаждайся.

Мужчина нажал кнопку на пульте и вспыхнувший экран показал из без того парализованной страхом Ярославе распятую на кровати Ларису.

Девушка схватилась за горло, скрючилась, пытаясь закричать, но лишь хватала ртом воздух.

- Шикарные кадры.

Ларису насиловали трое. Ее лицо крупным планом, достояния насильников, входящие в нее. Крик и мольба Лысовой, скарабезности, смешки и сладкие стоны насильников, скрип кровати, хлюпанье.

Ярослава потерялась.

Уставилась на Алекса, что спокойно, будто шедевр мировой классики смотрел, как совершается преступление и, силилась сказать. Но что - не знала. Не было слов, не было мыслей - только ужас, пробирающий от макушки до пят, парализующий не то, что тело - личность.

- Света смотрелась бы лучше, не находишь? - посмотрел на нее

Леший. Взгляд - нега, лицо - мистер спокойствие.

Ярослава размахнулась, желая ударить его, избить. Он перехватил ее кулачек, зажал ей руки и повалил на диван, придавил собой. Его близость, ощущение беспомощности и крики Ларисы с довольным смехом насильников, слышные из телевизора, ослепляли, лишали ума. Она забилась, как сумасшедшая и была спелената мужчиной так, что дышать свободно не могла. Алекс оказался много сильнее, чем она могла предположить.

- Ты темпераментна, - прошептал ей в лицо и накрыл губы поцелуем. Девушка заплакала от бессилия и, Алекс выпустил ее.

Встал, выключил запись и отошел к окну, пока Ярослава лежала и пыталась взять себя в руки, успокоиться хоть немного. Она была в шоке и расплывалась, не находя сил собраться.

Леший смотрел в окно, слушал, как тихо, беспомощно плачет девушка и к собственному раздражению и удивлению, испытывал острое, щемящее чувство жалости. Паршивое чувство давило на сердце и мешало планы

Алекса. Он не выдержал. Вместо того, чтобы как обычно наплевать на все, он плеснул в бокал коньяка и подошел к Ярославе. Усадил силой и заставил выпить.

Только тогда взял себя в руки и отогнал не нужное чувство - вызвал Адама.

- Сопроводи домой и оставь координаты.

- Понял.

Хотел подхватить девушку за плечи и вытолкать, но краем заметил взгляд Лешего и передумал. Указал Ярославе жестом на дверь:

- Прошу.

Та еле поднялась. Постояла, качаясь, слезы вытерла и посмотрела на Лешинского:

- Сволочь.

- Пять дней, - парировал он.

- Думаешь, управы на тебя упыря нет?

- Твоей подружке это без разницы. И другим через пять дней будет все равно, - выдал дежурную улыбку. - Все просто, Ярослава - или ты моя, или они - чьи угодно.

Девушка сжала зубы и пошла к дверям. Остановилась:

- Лучше под поезд, чем под тебя, урода, - обернувшись, процедила ему в лицо, и будто под дых дала. Свернуло Лешинского, даже лицо исказилось от ярости - схватил ее за грудки, к себе подтянул и хотел сказать: "сейчас я тебя отдам мальчикам и посмотрю, кого ты уродом назовешь", но передумал отчего-то, в глаз ее взглянув. Впился в губы, причиняя боль и зажав так, что не вырваться, как не рвись, выместил злость жадным и больным поцелуем и оттолкнул из дверей вон.

- Я передумал! Три дня! - выставил ей три пальца. - У тебя только три дня - решай!

Ярослава оскалилась и уже приготовилась ринуться на него, чтобы не избить, но хоть исцарапать его рожу, но он выставил в ее сторону палец и бросил:

- Еще слово, один жест - у тебя не будет и суток на раздумья! А теперь - вон!

Девушку заколотило от ярости, страха и ненависти к этому ублюдку.

Не слезы - злость от бессилия проявилась в глазах, атакуя

Лешинского. Он отвернулся и скрылся в глубине залы, уступая место

Адаму.

Тот молча подхватил девушку под руку и поволок на выход.

Ее впихнули в машину на заднее сиденье, кинули куртку на колени и, заклинив дверцы, чтобы она не выпрыгнула, поехали прочь.

Ярослава уткнулась лицом в колени и боялась даже дышать, чтобы не разрыдаться, не раскричаться. Она лихорадочно соображала что делать, но мысли вязли и скатывали ее в нервозную неразбериху. Ей просто хотелось выть и ничего больше. Выть так, чтобы ослепнуть, оглохнуть и умереть.

Лешинский стоял на балкончике вне себя от злости и, потягивая вино, смотрел вслед удаляющейся машине.

"Придет, куда денется. У нее нет другого выхода и она это понимает", - уверял себя. Но на сердце было тревожно.

Но почему?

Что запредельного он пожелал? Разве не четко и ясно сказал, что готов заплатить ей за свою прихоть?!

С чего вдруг его крутит от какой-то несуразной девчонки?!

Алекс со злости запустил ей вслед бокал с вином. И ушел с балкона, хлопнув дверью так, что стекла посыпались.

Уже сегодня она могла быть его! Уже сегодня, в этот самый момент!!

Черт бы ее побрал!

Они бы чудесно провели время…

Но вместо этого она заставила его пойти на крайнее меры, довела себя и его до белого каления!

Ну, почему на свет рождаются такие идиотки?!!

Ярославу высадили у подъезда, сунули в руки ее вещи и визитку с автографом Лешинского, и уехали. Девушка постояла, в прострации глядя на удаляющуюся машину и, осела на скамейку.

Ей нужно было что-то решать, что-то срочно предпринимать, она не могла даже дойти до квартиры - ни сил, не желания.

Странное это состояние, все понимаешь и одновременно ничего не понимаешь. Разрозненные фрагменты, один ужасней другого, плавают в тумане, как кошмары, и ты понимаешь, что можешь проснуться - есть выход, есть, но не знаешь, как проснуться - не видишь где он, этот выход.

Позвонить девочкам?

Ярослава закрыла лицо ладонями: Господи, как она может? Что она им скажет? Они и так живут в кошмаре, а она им добавит. Лучше одной, тонуть, так одной.

Значит, согласиться, отдаться этому упырю и быть его игрушкой?

Ярославу передернуло и затошнило. Если б тот Алекс, что с улыбкой рассказывал ей в кафе занимательные истории - она бы подумала. Но этот, монстр бесчувственный, калека моральный стал для нее прообразом самого Сатаны. И добровольно шагнуть в топку, отдаться ему? Лучше умереть.

Девушка уставилась перед собой: мысль. Возможно, единственно здравая. Слезы покатились сами - кому хочется умирать в двадцать лет?

Но это выход, решение. Убрать себя из расклада и тем не видеть, не слышать, не знать. Мертвым все равно, мертвые - это мертвые, им не больно, не страшно, не противно, ни совестно.

Ярослава сгребла с колен выданное Адамом и, сунув в карман сотовый вместе с визиткой, сжала в руке ножик, пошла домой, грея его рукоять.

Постояла посреди коридора, оглядывая квартиру, прощаясь с ней и со всем, что наполняло ее, наполняло жизнь Ярославы, и очнулась.

Брякнула нож на тумбочку, осела у стены: как можно лишить себя жизни? А как же планы? Как история, ученики, что будут заслушиваться на уроках Суздалевой? Как же теплая уютная квартирка на краю света, из окон которой видны снежные торосы и пургу? Как папка? Как мама?

Как Гришка? Они так и не помирятся?

А где он? Где он был, когда Димка на нее напал? Где он был, когда она с ума сходила из-за Ларисы? Где он был, когда пропала Инна?

Почему он появляется, когда надо ему, а не ей? Разве это любовь? И в чем он ее обвинил, из-за чего бросил? Если бы он был настоящим, если б у них было по-настоящему, он бы был здесь, с ней, и помог, снял хоть часть груза с ее плеч! А он может только винить!

Да если бы не он, не появился бы этот паук -богатей, не стал бы тягать ее в сети!

А вот никому! Ни Грише, ни себе, ни ему!

Поднялась и решительно разделась, прошла в ванную, прихватив с собой нож. Постояла перед зеркалом, прикидывая как лучше это сделать? И прочь страх, прочь все! Пусть они, сволочи, умоются, пусть узнают! Надо еще записку написать и изложить суть дела, рассказать, кто замешан в похищении девушек. Точно!

Ярослава кинула нож в раковину и пошла в комнату. Пока искала чистый лист бумаги и ручку, нашла сигареты. Закурила и расположилась за столом, принялась раздумывать над посмертной запиской.

Слова не шли, фразы входили корявыми, пустыми, тупыми. Один лист был порван, второй, третий, но хоть плач, ничего не выходило.

Ярослава раздраженно начеркала банальность: "в моей смерти прошу винить Александра Лешинского"! Посмотрела и перечеркнула "в моей".

Вместо нее подписала " в изнасиловании Ларисы Лысовой, пропаже Инны

Замятиной". Посмотрела и откинула ручку. Тупо, но хоть так. С другой стороны, кто такой Лешинский? Может он вовсе какой-нибудь Варфоломей

Истопник, и паспортов у него, как мест жительства - миллионы и километры. И где доказательства? Попадется такой следователь, как

Зверушкин и замрет все на его столе. Лешинские будут продолжать

"скучать", насильники радовать себя, девушки пропадать.

Нет, нужна четкость формулировки, нужны улики, а где они?

Ярослава сжала кулачки, застонав от бессилия, смяла ненужный уже клочок бумаги. Взгляд упал на телефон и пришла мысль позвонить кому-нибудь, какому-нибудь мужчине. Папе? Он с ума сойдет. Нет, нельзя его впутывать, как и подруг. Хватит бед им. Тогда кому?

Грише. Если он настоящий, он поймет, а нет… тогда ей действительно лучше умереть.

Да, сейчас она может позвонить, имеет права как смертник на исполнение последнего желания, как утопающий на соломинку, как умирающий на исповедь и отпущение грехов.

Девушка взяла телефон и набрала номер Григория.

- Да? - послышалось бодрое сквозь смех и музыку. Рок гремел так, что можно было подпевать, четко повторяя текст.

- Нам нужно поговорить, Гриша, - голос Ярославы дрогнул и она смолкла, глубоко вздохнула, смиряя нахлынувшие слезы. Обида, отчаянье, страх, гордость, все что крутит и мает - все потом.

В трубке с минуту молчали.

- О чем? - спросил, наконец, глухо и сухо.

- Мне нужна помощь…

- Так звони своему Алексу! - рыкнул парень и бросил трубку.

Все.

Ярослава сникла, закрыла глаз и выпустила телефон из рук. Он глухо брякнулся об пол и заныл.

Девушка долго сидела в спустившейся в квартиру темноте, слушала его нытье и невидяще смотрела в ночь за окном.

Самоубийство это грех.

Самоубийство это слабость.

Самоубийство это трусость.

Простое решение самых сложных проблем и выход из тупиковых ситуаций. Ярослава это всегда понимала и в то же время отвергала.

Такое ли это простое решение, такие тяжелые и безвыходные ситуации подталкивают к подобному решению, и трусость ли лежит в основе столь серьезного и рокового шага?

Слабость ли проявляется в решении человека покинуть мир до срока?

С одной стороны бесспорно да, но с другой… Сможет ли слабый человек молча приготовится к уходу, сможет ли облачится в новое и чистое совершая своеобразный ритуал подготовки и обдуманно ступить по ту сторону грани телесной жизни? Сколько сил нужно человеку, чтобы пилить себе вены далеко не острым лезвием? Крови нет, но есть боль. Дрожащая рука неумело, но упрямо водит лезвием по кожному покрову, калеча запястье, но нет того бесконечного, уносящего в небытие тихо, быстро и безболезненно, ручья, о котором словно в насмешку над самоубийцей часто можно услышать по телевидению или прочесть в газетках. До него нужно добраться через прочный кожный покров, жировой слой, мышечное мясо, превозмогая боль и сопротивление организма, который жаждет жить. Многие ли смогут это сделать, пилить себя по живому? Хватит ли слабому человеку на это сил и решимости?

Не стоит брать в расчет истериков, тех, что готовы протестовать вот таким незайтеливым способом против любого "косяка" в их сторону, как не стоит брать в расчет неврастеников-шантажистов, воистину слабых людей, не желающих смотреть правде в лицо, и принять себя не очень хорошим, не очень удачливым человеком, а жену, подругу, друга человеком равным, а не рабским. Одни кидаются на амбразуру самоубийства, как восходят на Голгофу, с мученической маской на лице и обязательно показав ее во всех ракурсах всем кому можно, нужно, не нужно и нельзя, объявив в "рупор" о своем негасимом желании покинуть не понявших, оскорбивших или задевших его. Для таких это не прощание с жизнью, а лицедейство, афиша, личная постановка с не профессиональными актерами, которые загоняются рукой доведенного их

"черствостью" режиссера до апокалипсиса нервной системы и психики.

"Милая мстя" стоящая порой жизни совсем не того, кто желал с ней расстаться.

Другие, искусно изображая жертву, как на струнах гитары играют на нервах декой угрозы залезть в петлю, исторгая нужные ноты из настоящей жертвы, надев на нее маску палача. И сыплются упреки и претензии, укрепляется чувство вины и зависимости, опутывается как муха паутиной, надуманной виной несчастная жертва. Сродняется с комплексами и страхами, и каков бы не был исход подобной интерлюдии в физическом плане, в моральном страдают две личности и умирают вместе, в связке, один накинув "лассо" специально, другой, не подозревая о том, что его тянут в пропасть, увлекая на гиблую дорогу против воли. Он уже смирен виной и долгом, страхом, вечным обязательством пред тем, кто не желая умирать, кричит о смерти, но убивает не себя.

Речь не о них - о тех, кто потерялся в жизни, кто места не нашел себе, не видит смысла, запутался и сник, не видя выхода, не понимая к чему рожден на свет. Он чувствует себя ненужным, неуместным, но не сдается - борется, ищет, терпит, но словно бредет в темноте наугад по кругу, натыкается на одну и ту же стену из года в год. И вот решает - хватит.

Он не кричит "помогите", не угрожает, не делится той тяжестью, что накопилась на душе с другим, не посвящает в планы. Он терпит раз и два и десять, но каждый раз желание уйти лишь крепнет. Наступает миг, когда сходятся все факторы и как плитой придавливают, отбирают силы на шаг следующий, оставляя только крупицу воли, чтобы закончить бег по кругу.

Видно сейчас пришло ее время записаться в самоубийцы, потому что сил осталось ровно на роковой шаг.

Она встала и пошла в ванную. Зажала нож в руке и не думая, полоснула лезвием по запястью левой руки. Боль, тонкая красноватая полоска и ничего.

Суздалева разозлилась и, вдавив острие в кожу, морщась от боли, повела им вниз. Ранка получилась чуть больше, боли тоже, но крови чуть. А вот решимости меньше и меньше.

Девушка собралась с духом и предприняла еще одну попытку, рванула сильнее по коже и вспорола ее. Края разошлись и, получилось какая-то несуразица, от которой боли больше, чем толку. Слава смотрела на рану, впервые узнав, что под кожей есть еще масса крепких покровов, и до вен добраться очень трудно, и не понимала как так? Ведь пишут

"вскрыл вены" - как, чем? Почему у одних получается, у нее нет?

Впрочем, римские патриции вскрывали себе вены в ванне с горячей водой.

Девушка открыла кран с водой, сунула руку под поток и начала пилить по коже, пытаясь углубиться. От боли уши заложило, из горла невольно вырвался вой. Но кровь закапала, окрашивая ванну, воду в розовый цвет.

Ярослава вытащила руку, боясь смотреть на рваные края ран и села на ванну, ожидая финала. Но ничего что сказало бы о нем, не произошло. Кровь посочилась и перестала, свернулась, спеклась, оставляя саднящее пощипывание внутри под корочкой.

Девушка вовсе расстроилась - что за неумеха, что за некчемуха такая?! Даже вены вскрыть и то не может!

Осела на пол и заплакала от бессилия. На второй раунд суицидной попытки ее просто не хватит.

Вечером Лешинский решив избавиться от неприятного осадка на душе, взявшегося неизвестно откуда и непонятно по кому поводу, позвонил подружке Ирмы, не менее элитной, но столь же сговорчивой стервочке, чем та. За браслетик с изумрудами и поход на тусовку, она весь вечер ластилась к Алексу и ласкала самолюбие своим мурчанием. Вот только легче Лешинскому не становилось. Он все больше мрачнел, ворчал, колол насмешками, чувствуя, что не может ее больше слышать, не хочет и на йоту. Она терпела, ничем не выказав недовольства или осуждения.

Вроде радуйся, а он взорвался. Наговорил кучу гадостей и выгнал ее к чертям.

Ночью не спал, ворочался и гонял злобу с обидой, тревогу и нелепые страхи. И умилялся сам себе - эк его скрутило.

А из-за чего, собственно?!

Да пошла она!! - выкинул подушку с постели, как Ярославу из головы.

Но во сне девушка вернулась.