"Совы на тарелках" - читать интересную книгу автора (Гарнер Алан)

19

Да, нелегкая у него была задачка, у этого Джифса, когда он кинул свое копье!..

Стоя на самой вершине, между елями, Гвин нашел глазами Камень Гронва, который оттуда, откуда он смотрел, мало отличался от других обломков скалы. Увидел он сверху и Элисон и подумал, что вскоре они встретятся на огороде, как условились.

Но она не пришла…

Потом он видел, как она сидела возле водоема, смеялась и болтала со своим отчимом. Так же смеялась она тогда на горе, возле Вороньего Камня. Гвин сжимал в кармане коробочку, ее подарок, «кельтский сувенир». Он видел контуры Камня на фоне белесого неба, ему хотелось сдавить коробку так, чтобы та сломалась, превратилась в труху, в пыль. Он подумал: хорошо бы сейчас пройти по их дорожке, подойти к их водоему и кинуть туда обломки этой коробки…

Гвин пошел на кухню.

— Где ты был?

— В одном месте.

— Очень мило с твоей стороны! Я тут кручусь, и никто не поможет. В другой раз…

— Ладно тебе! — сказал Гвин. — Не строй из себя несчастную овечку, которую злые люди собираются заколоть.

— Очень хорошо, — проворчала мать. — Этому вас учат в школе по грамматике? Или по литературе?

— По физике, — ответил Гвин.

— Отвези им чайный столик, умница, — сказала Нэнси.

Гвин толкал столик на колесах через полутемную столовую. Из ее окна сидевшие у водоема Элисон и отчим выглядели как на сцене. Гвин стоял и смотрел, а когда Клайв ушел, подошел вплотную к окну.

…Ну же, посмотри на меня, девочка… Посмотри… Ну же… Сюда… Смотри…

Элисон изучала свое отражение в воде. С каждой минутой ее все больше поглощало это занятие. Гвин поднял руку, хотел постучать по оконной раме, но раздумал.

Лучше не надо… А то ее мамочка увидит… Ничего… Посмотрим еще… Поглядим, чья возьмет…

Элисон оторвала взгляд от воды, начала озираться по сторонам. Собственное отражение перестало ее интересовать.

Ну что ж, ладно, девочка… Ты что-то почувствовала?.. Поняла?..

Когда Гвин вернулся на кухню, матери там не было. Он слышал ее шаги наверху, в комнатах, где они жили… Туда-сюда… Туда-сюда… Да что она, в самом деле?.. Туда-сюда… Потом какой-то стук… И снова — туда-сюда… туда-сюда… Сейчас она ходит по его комнате.

Гвин бросился наверх.

Старый кожаный чемодан стоял на кровати. Мать вытаскивала одежду из шкафа и ящиков комода. Свою и Гвина.

— Иди сюда, — сказала Нэнси. — Раздели со мной эти хлопоты, парень.

— Что ты делаешь? — спросил Гвин. — Зачем?

— Убираюсь отсюда. Я уже ему сказала! Только что…

— Мы уезжаем?

— Через сорок восемь часов. Считая с завтрашнего дня. И не хочу от них никаких рекомендаций, никаких «спасибо» или наоборот. Просто ухожу. Так я и заявила ему. Гудбай.

— Через два дня? — сказал Гвин. — Так быстро? Мам, не надо. Пожалуйста.

— Что, он уже начал действовать через тебя? Интересно, когда успел перетащить моего сына на свою сторону? Чего он сказал тебе?

— Ничего, мама. Я даже не знал…

— Никто никогда не видел и не знает, что я сделала с тем ключом, — продолжала Нэнси. — Никто… А ты хорош! Успокаиваешь меня, а сам бежишь к ним и болтаешь все, что взбредет в башку!

— О чем ты, мама? Какой ключ?

— После всего, что я для тебя сделала… Стелешься перед ними! Воображаешь, ты один из них? Можешь позволить себе то же, что и они, так?.. Ладно, парень, хорошо… Посмотрим, где ты будешь через месяц. С твоими глупостями все кончено, так и знай!

— Я вернусь, когда ты начнешь по-человечески разговаривать, — сказал Гвин.

Он вышел и тихо закрыл за собой дверь. Спустился вниз, сел на самой нижней ступеньке, обхватив руками голову и не зная, что делать дальше. В отдалении слышались какие-то шаги, голоса, какие-то шорохи, и потом, не отнимая от лица влажных пальцев, Гвин увидел — или ему показалось, — как перед ним остановилась пара ботинок, а может, туфель; они обошли его с обеих сторон, половицы слегка скрипели под ними… И потом он опять был один, со своими мыслями, и никто так и не назвал его по имени…

У себя в комнате Роджер сказал, закрывая дверь:

— Я и не знал, что он умеет плакать. Даже противно немного.

Он положил фотоснимки на свою кровать.

— Ты никогда не плакал? — спросила Элисон.

Роджер натянул нейлоновую бечевку в углу комнаты, начал развешивать фотографии.

— Не плакал? — повторила Элисон.

— Не задавай дурацких вопросов, — сказал Роджер.

— Ты не ответил.

— Может быть, плакал. Много лет назад. Только не у всех на глазах.

— А когда твоя мать ушла от вас?

— Заткнись!

— Не груби.

— Ты по крайней мере еще не видела, как я плачу, — сказал Роджер.

— Я только спросила.

— А я только ответил. Заткнись!

— Не знаю, что ты так переживаешь из-за своих родителей, — сказала Элисон. — По-моему, вы только выиграли.

— Что ты имеешь в виду?

— Во всяком случае, твой отец, — продолжала Элисон, — я ничего не говорю, он очень симпатичный, но все-таки… как бы это сказать? Не слишком обработанный камень. Разве не так? Мамины родные страшно удивились, когда она вышла за него.

— Да уж, — заметил Роджер. — Для вдовы она довольно быстро выскочила замуж. Уж не почувствовала ли в чьем-то кармане толстую чековую книжку?

— Роджер!

Он продолжал закреплять снимки на веревке. Элисон сидела на кровати, вертя в пальцах нитку, выдернутую из покрывала.

— Не забивай себе голову, — посоветовал Роджер. — Тебе что, делать нечего? Через пару дней они умотают отсюда, и конец всем этим проблемам.

— А ты злой.

— Послушай, Эли, — сказал Роджер. — Здесь очень хорошее место. Красивое и так далее. Но только без этих психов. Разве не так? Я нисколько не удивлюсь, если откроется, что они нарочно договорились нас напугать, чтобы мы сорвались отсюда, а они тут останутся и будут искать какие-то спрятанные сокровища. О которых знает только полоумный Полубекон. Скажешь, не может так быть? Или устроят подпольный штаб контрабандистов. По торговле наркотиками!

— Совсем даже ни капельки не смешно, — сказала Элисон. — Ты прекрасно знаешь: то, о чем говорил мне Гвин, очень похоже на правду, и, если бы это сказал кто-то другой, ты бы вполне согласился.

— С этой чепухой о какой-то непонятной силе? И что ты у нас батарейка… или проводка — я уж не помню?

— Ты чувствуешь, что он прав, — настаивала Элисон. — Я знаю это. Но не можешь признать, что кто-то умней или догадливей, чем ты. Вот в чем все дело. Тебе такое никогда не пришло бы в голову.

— Конечно, нет! Вся эта белиберда! Бред сивой кобылы!.. Да, твой Гвин умник! Просто мудрец. На лету подметки рвет! Все понял в тот же день, как увидел тарелки. Только не сразу сказал.

— До него постепенно дошло. Он понял это шестым чувством.

— Может, десятым?

— Понял, потому что принадлежит этим местам, этой природе.

— Не произноси шибко умные слова! — сказал Роджер. — И не старайся сделать из меня дурака. Тебе хочется верить всем этим полубеконам — пожалуйста! Можешь уговорить себя верить чему угодно. Я не такой.

— А какой?

— Не такой.

— Ты глупец.

— Может, и глупец, — сказал Роджер, — но зато не распускаю сопли на лестнице.

— Наверно, у тебя никогда не было причин для этого.

— Наверно… Слушай, Эли, может, хватит, а?.. Да, готов признать, Гвин совсем не дурак. Даже умный. Но он не наш, и никогда не будет. Он чужак. Умный чужак. Кельт, не англичанин… Вот и все дела…

— Что ты будешь делать после школы? — спросила Элисон.

— Займусь тем же, чем отец.

— А что бы ты хотел?

— Я же сказал…

— Разве ты этого хочешь?

— Ну… наверно… не знаю.

— Ты ведь любишь фотографию, — сказала Элисон. — И здорово понимаешь в ней. Ты хотел бы стать фотографом? Кинооператором?

— Хотел бы. Но это требует столько времени. И денег… Чтобы выучиться.

— Ну и что?

— Отец уже все заранее расписал для меня.

— А если ты все-таки займешься фотографией?

— Он порвет всю фотобумагу.

— А серьезно?

— Ты-то сама, Эли, пошла бы против матери?

— Не знаю. Наверно, это ужасно, если так поступить. Я никогда не пробовала.

— Стану фотографом в свободное время, — сказал Роджер. — Это будет моим хобби. Чем плохо?.. А почему ты про это заговорила?

— Из-за Гвина.

— Опять Гвин!

— Как думаешь, что с ним будет через несколько лет? — спросила Элисон.

— Станет, наверно, учителем или чем-то в этом роде.

— Мать угрожает, что отправит его работать в магазине.

— Значит, будет работать в магазине.

— Ты не понимаешь, — сказала Элисон. — Ему надо добиваться всего самому.

— Ну и пускай добивается. Не он один.

— Ох, какой ты! Знаешь, он даже хочет скопить денег и купить пластинки с курсом английского языка. Правильное произношение.

— Надеюсь, нам он их заводить не будет, — сказал Роджер.

— Не бойся. У него даже нет проигрывателя. Слышишь?

— Слышу, не глухой.

— Тебе не стыдно?

— Как-то не очень…

— От тебя пахнет бензином, — сказала Элисон.

— Каким еще бензином? Я делал для тебя снимки. Это, может, карбонат натрия.

— Нет, бензин, — возразила Элисон. — Меня тошнит от него.