"Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I." - читать интересную книгу автора (Мусатов Алексей Иванович)

МАТВЕЙ ПЕТРОВИЧ

В полдень, проезжая с возом снопов мимо рукавишниковского овина, Степа услышал лязг железа. Сказав Тане, что он отлучится всего лишь на минутку и тотчас догонит ее, Степа заглянул в полутемный старый овин. Гумно было уже приготовлено к молотьбе — очищено от травы и мусора, притоптано и утрамбовано.

В углу овина, около молотилки, возились Егор Рукавишников, Матвей Петрович и Шурка. Они уже сняли с вала побитые шестеренки, барабан со ржавыми, погнутыми зубьями и сейчас рассматривали искривленный железный вал, соединяющий молотилку с конным приводом.

— Запустили вы машину, запустили! — попенял Матвей Петрович, осматривая поврежденные части молотилки и постукивая по ним молотком.

— Починить — руки не доходят... Да и умельца нет, — сконфуженно объяснил Егор. — Не кланяться же Еремину или Шмелеву...

И он кивнул в сторону ереминского овина, откуда доносилось завывание работающей молотилки.

— Кланяться, конечно, не надо, но такое добро бросать тоже не годится, — заметил Матвей Петрович. — Все же машина не чета цепу. Работает чисто, споро. Можно за одну неделю всей бедноте хлеб обмолотить. И не надо будет людям к Еремину да Шмелеву на поклон идти. Да к тому же и к артельной жизни народ попривыкнет.

— Так-то оно так, — согласился Егор. — Да вот как к машине подступиться теперь?

— Надо барабан в кузницу отвезти, попробовать новые зубья поставить, — посоветовал Матвей Петрович и спросил, согласится ли кузнец помочь ремонтировать молотилку.

— Он-то с охотой. Только ему все показать да растолковать нужно...

— Это уж как-нибудь сообразим, — успокоил Матвей Петрович и послал Шурку за подводой.

Шурка позвал с собой Степу. По дороге Степа спросил приятеля, откуда у них собственная молотилка.

— Это не наша, общая.

И Шурка рассказал. Несколько лет назад группа маломощных кольцовских крестьян приобрела эту молотилку в рассрочку через машинное товарищество. Молотилка проработала одно лето, потом полетели зубья на барабане, разладился привод, и мужики, махнув на машину рукой, вновь перешли на молотьбу цепом.

Дядя Матвей, узнав про машину, вызвался ее отремонтировать.

— А он кто — слесарь-ремонтник, механик? — спросил Степа.

— Да как тебе сказать... — лукаво прищурился Шурка. — Он на Кубани в таком колхозе работал, где всякие машины были. Вот дядя Матвей и подучился. Он даже трактор умеет водить.

— Трактор?

— Ага! В чемодане-то у него все больше книжки по тракторному делу да инструмент. Сам видел!

Степа задумался. В эти годы кругом много говорили о тракторах. О них писали в газетах, в книгах, вспоминали на собраниях, рисовали тракторы на плакатах, но Степа еще ни разу толком не видел этой машины, которая и пашет землю, и боронит ее, и может заменить сеяльщика. Тем более было интересно поближе познакомиться с человеком, который уже умеет управлять трактором.

Шурка со Степой пригнали к овину подводу, погрузили части молотилки и вместе с Матвеем Петровичем отправились в кузницу.

Через неделю машину удалось отремонтировать.

За эти дни Матвей Петрович тесно сблизился с кольцовскими мальчишками. Он несколько раз ходил с ними на рыбалку, потом по грибы и показал такие дивные и заповедные места, о каких мальчишки и не подозревали.

Однажды Матвей Петрович заявился к мальчишкам в ночное. Вынырнул незаметно из темноты, оглядел потухающий маленький костерок, дремлющих ребят и вдруг гулко гукнул филином. Все всполошились.

— Скучный вы народ!. — засмеялся учитель. — Разве ж это ночное? Ни костра настоящего, ни картошки... А ну, поднимайся!

Мальчишки оживились, притащили из леса сухого валежника, и вскоре у них запылал жаркий костер. Появилась картошка — Матвей Петрович искусно испек ее в горячей золе.

Потом завязалась беседа.

В другой раз Матвей Петрович вызвался играть с мальчишками в лапту. Он разулся, скинул рубаху, с хеканьем бил лаптой по резиновому мячу, как оглашенный бегал с ребятами по зеленой лужайке за околицей.

— А он все тот же, Мотька Рукавишников, — осуждающе покачивая головами, говорили мужики. — Кружил, кружил по белу свету, а в голове опять сквозняк да ветер.

Недели через две Матвей Петрович неожиданно исчез из Кольцовки, и ребята искренне заскучали по нем.

Степе казалось, что лучшего учителя им теперь не найти. С Матвеем Петровичем можно было поговорить обо всем на свете, вспомнить об отце, поделиться своими сокровенными думами.

И Степа очень хотел, чтобы Матвей Петрович поскорее вернулся к ним в Кольцовку.

Однажды при ребятах он сказал об этом вслух.

— Разевай карман шире! — засмеялся Филька. — Разве учителя такие бывают?

И он принялся расхваливать Федора Ивановича Савина. Вот это учитель! Пройдет по селу — все мужики ломают шапки, бабы кланяются, на уроках у него мертвая тишина, мальчишки на улице стараются не попадаться ему на глаза. А Рукавишников — это же смех один: играет с ребятами в лапту, поет песни, а во время жнитва он даже ругался с мужиками в поле и чуть ли не полез в драку.

— Не было никакой драки! — заспорил Степа. — Он за тетю Груню заступился...

— Все равно он Мотька Шалопутный, — твердил Филька.

— Ты говори, да не заговаривайся! У человека полное имя есть. И постарше он тебя.

— Ах, ах, извиняйте! Больше не буду! — осклабился Филька и, помедлив, добавил: — А только к нам в школу его не допустят как пить дать.

— А вот будет он учителем! Будет! — взорвался Степа. — И ты не каркай...

— Поспорим? — предложил Филька.

— На что угодно, хоть голову мне потом снимай! Филька заявил, что голова колониста ему ни к чему, ее не продашь, не заложишь, а вот на покрышку футбольного мяча он готов поспорить.

Степа согласился.

В качестве свидетелей были приглашены несколько ребят, Степа с Филькой ударили по рукам и разошлись.

А Матвей Петрович все еще не приезжал.

Степа почти каждый день забегал к Рукавишниковым и спрашивал Шурку, что стало с его дядей и куда тот запропастился.

— В район уехал... насчет работы.

— А почему так долго не возвращается?

Шурка пожимал плечами — откуда ему знать о таких делах? Может, дядю совсем не пустят работать в Кольцовку. Насолил он многим, а приедет — еще больше насолит.

Прошла еще неделя.

Однажды утром к Ковшовым забежала Нюшка Ветлугина и, вызвав Степу и Таню на улицу, сообщила, что Матвей Петрович вернулся из города. Что у него и как, Нюшка пока ничего не знает, но она видела, как Матвей Петрович сошел с попутной подводы с большим тюком книг и направился домой. А сейчас они вместе с Шуркой пошли в школу.

— Учитель веселый такой... И Шурке все чего-то рассказывает, — добавила Нюшка и, высунув кончик языка, обратилась к Фильке, который стоял на крыльце и прислушивался к разговору: — Проспорил покрышку-то, давай ее сюда!

— Это еще по воде вилами писано! — Филька насмешливо оглядел Нюшку и Таню. — А вам-то какая печаль насчет учителя? В школу вам не ходить, с учителями не знаться.

— Подумаешь, грамотей на всю деревню! — с обидой буркнула Нюшка.

Таня вспыхнула и молча опустила голову.

Степа перехватил грустный взгляд сестренки — ему тоже стало не по себе. Вот он старший, а до сих пор не подумал, почему Таня перестала учиться. Да и Нюшка тоже...

— Они, наверно, и читать-то разучились, — продолжал Филька. — Где там «а», где «б» — начинай мочало сначала...

— Хватит об этом! — недовольно перебил его Степа и, сказав Нюшке и Тане, что он сейчас все выяснит, побежал к ШКМ.

У школы он застал Шурку, Митю и Афоню Хомутова. Мальчишки сидели в садике на скамейке и поглядывали на закрытые окна директорского кабинета.

— Интересно, зачем Матвей Петрович к директору пошел? — спросил Степа.

— Да уж, конечно, не чаи распивать, — лукаво подморгнул Шурка. — Соображать надо...

— Значит, у него направление? Учить нас будет? — обрадовался Степа.

— Сиди, сиди... скоро узнаешь!

И все же Шурка не утерпел и рассказал, что ему было известно. Дядя Матвей приехал не один, а с уполномоченным по хлебозаготовкам. Уполномоченный — рабочий из города, слесарь, коммунист. Он поселился пока в доме у Рукавишниковых, и Шурка слышал, о чем он разговаривал с отцом и дядей. В Кольцовке и соседних деревнях очень плохо обстоит дело с заготовкой хлеба. Кулаки и зажиточные крестьяне не хотят продавать кооперации излишки зерна, придерживают его, чтобы потом сбыть хлеб по спекулятивным ценам на базаре.

— Дядя Матвей тоже по хлебозаготовкам будет работать. Ему такое задание по партийной линии дано. А уполномоченный говорит, что весь народ поднять надо, чтобы люди сами за кулаками следили, не давали хитрить им, изворачиваться, лишний хлеб скрывать. А кое-кого из крепеньких, наверно, твердым заданием обложат, как вот Еремина в прошлом году: сдай столько-то пудов, и весь разговор.

— Так им и надо! — подала голос Нюшка. — А то издеваются они, спасу нет. Позавчера на сходке агитатор из города два битых часа мужиков уговаривал хлеб сдавать, а толстомордый Шмелев потом поднялся и говорит: «Спой петухом, парень, — дам два пуда хлеба».

Из школы вышел Матвей Петрович. Ребята поднялись ему навстречу.

— Матвей Петрович, будете нас учить? — спросил Степа.

Учитель окинул ребят взглядом — так вот они, его будущие ученики! Как-то он с ними поладит, сойдется? Увлечет ли их, поведет ли за собой или оставит их ко всему равнодушными и безучастными?

— С вами, ребята, с вами! — помолчав, сказал учитель. — Зачислен в штат школы. Буду преподавать обществоведение...

— А Филька-то, выходит, проспорил! — шепнул Степе Митя Горелов. — Ты обязательно у него покрышку забери. Имеешь полное право!

— Какую покрышку? Кто проспорил? — насторожившись, спросил учитель.

Митя растерянно посмотрел на ребят, но они сделали вид, будто не слышали его шепота.

— Та-ак! — усмехнулся Матвей Петрович. — С первого же дня и секреты.

— Какие там секреты! — Шурка, запинаясь, объяснил учителю про спор Степы и Фильки.

— Значит, на футбольный мяч спорили? Не очень-то дорогой заклад за учителя.

— Степа голову закладывал, а Филька не захотел, — пояснил Митя. — Футбол ему дороже.

— Ну, если голову, тогда можно еще помириться, — засмеялся Матвей Петрович.

Ребята перестали хмуриться. Митя, расхрабрившись, спросил учителя, будет ли он теперь играть с ними в лапту и ходить на рыбалку.

— Посмотрим, как дела в школе пойдут, — сказал Матвей Петрович. — Можно и в лапту сыграть. Да и рыбалка вещь неплохая...

Он усадил ребят рядом с собой на скамейку.

— А теперь шутки в сторону. Поговорим о другом. Напомните-ка мне, кто из кольцовских ребят не ходит в школу. Я вот знаю: Таня Ковшова не кончила шестого класса и сидит дома, Нюра Ветлугина не учится...

— Тимка Карпухин второе лето с дедом скотину пасет, — сказал Шурка.

— Фенька Заглядова дитё у Ереминых нянчит, — добавил Митя. — А Мишку Суслонова мать к сапожнику отдала.

— А еще кто? Еще? — выспрашивал Матвей Петрович, торопливо записывая в записную книжку названные фамилии.

Набралось человек двенадцать.

— А зачем это вам, Матвей Петрович? — спросил Митя, кося глазом на записную книжку.

— А как вы думаете? Что бы вам больше по душе пришлось: в пастухах ходить или в школе учиться?

— А если не каждый может учиться? — заметил Степа.

— Не может или не хочет?

— Всякое бывает... Вон Нюшке Ветлугиной перво-наперво стипендия нужна.

— Вот нам и надо сделать так, чтобы все могли ходить в школу, — объяснил Матвей Петрович. — И я рассчитываю на вашу помощь. Поговорите с теми, кто не учится, выясните, что с ними. А насчет стипендий я буду беседовать с директором.