ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Григорий проснулся и с усилием оторвал от подушки голову. Она была полна треска и гула. «Хорошо, что бинт стягивает ее, а то бы, наверное, раскололась!» - подумал он.

- Крепкий у тебя череп, парень! - восторженно сказал, ему хирург, обрабатывавший рану. - Отделался ты, дружище, легким сотрясением мозга.

Ударился он на чердаке, когда бежал с Родькой на руках к ляде. На чердак он легко забрался и без лестницы - пригодились навыки морского пехотинца, но оттуда едва хватило сил спустить задохнувшегося парнишку.

Григорий приглушенно прокашлялся: до сих пор дыхание отдавало камышовым дымом.

Родион лежал навзничь на соседней кровати, на шее у него краснели пятна ожогов. Надломилось что-то в душе у парня. Проведывали его каждый день и мать, и бабка, и ребята, но он лежал, неподвижным взглядом упираясь в потолок, и молчал. Ничто не могло вывести его из этого состояния, несмотря на старания Григория.

Наведывался к Родиону и отец, однако в палату не заходил, выстаивал во дворе, под окном. Андрей перешел жить в. новый дом. Не пил, был трезвым.

- Ну, братишка, вставай, хватит валяться, - Григорий тронул Родиона за плечо.

- Не хочу. В голове кружится.

- Это пройдет, только заставь себя подняться.

- Не могу.

Матюхин подошел к окну, откинул плотные шторы и отшатнулся: яркая, чистая белизна ударила в глаза так хорошо и радостно, что сразу забылась боль и легче стало дышать. Все было белым-бело. Снег, наверное, шел всю ночь и сейчас в безветрии продолжал падать хлопьями.

- Родя, глянь! - воскликнул Григорий. - Встань, посмотри, какая красота… - И замолчал.

Под окном стоял Андрей, облепленный снегом, едва различимый на белом фоне. Очевидно, он долго ждал, пока кто-нибудь покажется в окне палаты.

Увидев Матюхина, Андрей шевельнулся - снег осыпался с него. Робко он махнул рукой, то ли вызывая Григория, то ли прося позволения войти.

- Родя, отец пришел, - сказал Григорий. - Позвать?

Родион вскочил с постели, сжав кулаки, вскрикнул:

- Не надо его! - И закашлялся. - Не надо… Гриша.

- Как хочешь, тогда я к нему выйду.

Григорий показал Андрею знаками, мол, жди меня, и, набросив халат, вышел на больничное крыльцо. Гребя ногами по рассыпчатому, глубокому снегу, Андрей приблизился, ищуще вглядываясь в глаза Матюхина.

- Прости, Гриша… Ты сына спас, а я тебя… - Лицо его искривилось.

- Ничего, ничего, Андрей, ладно, - поспешно сказал Григорий. - У меня прошло. У меня ничего, все в порядке. А вот у него, - и показал большим пальцем через плечо на окно палаты, - а вот у Родьки не проходит.

Андрей мял шапку дрожащими руками. Голова его покрывалась снежными хлопьями.

- Я понимаю, Гриша… Понимаю… - говорил он негромко и прерывисто. - Но прошу тебя, скажи ему… Я же за него, против Дяди! Пусть не думает иное… Я же выпивши был… Дурной был!… Не против своих я - так и скажи ему… Попроси его, Гриша… Пусть в окно выглянет. Мне бы только посмотреть на него… Душа болит…

Сгорбившись, Андрей побрел по снегу под окно палаты.

Григория охватила такая жалость к нему, что он уже готов был вернуть его, позвать в палату, но тут же отказался от этой мысли: неожиданное появление Андрея могло пойти во вред Родиону. Ну что бы сделать для того, чтобы хоть немного вытолкнуть мальчишку из темного тупика, сблизить его с отцом, который тоже мучится, переживает, боится потерять сына?! Чувство вины приводит его под окно палаты, заставляет выстаивать на ветру и морозе…

Вернувшись в палату, Григорий присел к Родиону, повернул его к себе:

- Родя, братишка, отец хочет поговорить с тобой.

- А я не хочу говорить с ним!

- Ну ты пойми, Родя…

- Не могу! - Родион даже застонал.

Он сел на кровати, закрыв лицо руками. Григорий поднялся, посмотрел за окно. Андрей все так же неподвижно стоял на месте: он все еще надеялся увидеть сына.

- Послушай, Родя! - Григорий остановился перед ним, потряс за плечи. - Ведь отец же за тебя и тогда был, а не за Дядю. Слышишь?! Только он вышел из себя… Ну, пьяный был… Что ты ему тогда наговорил?… Не против своих он!… Тебе это понятно? Ну хоть выгляни в окно - отец хочет увидеть тебя.

- Не хочу, - упрямо ответил Родион.

- Родя, он давно ждет!… Братишка, ну что ты мне душу рвешь?! Подойди к окну, прошу тебя!

Родион с жалобным упреком посмотрел в глаза Григория и протянул руки к нему, приподнимаясь. Григорий помог стать на ноги, чуток подтолкнул. Родион медленно подошел к окну, схватился за подоконник.

Отец стоял близко, сразу же за стеклом, с обнаженной головой, похудевший, жалкий… Губы у него вдруг затряслись, задергалась голова… Родион, закрыл глаза и отвалился от подоконника. Григорий подхватил его, крепко прижал к себе. Уткнувшись лицом ему в грудь, Родион плакал, судорожно всхлипывая и кашляя. И не сразу Григорий успокоил его.

Родион выплакался и после этого крепко уснул. После сна первый раз за все дни, проведенные в больнице, с аппетитом поел.

У Григория полегчало на душе: «Выпрямляется братишка!»

И совсем ожил Родион, когда их навестили Ольга, Виталька и Маруся. Всех в палату не пустили - прошла только Ольга, - остальные стояли под окном. Ольга выложила на стол крупные краснобокие яблоки и книги из библиотеки, потом, достав из кармана халата небольшую баночку, деловито обратилась к Григорию:

- Вот мазь от ожогов. Мама передала. Бальзам называется. Хорошо помогает. Кожа быстро заживает… Давайте смажу ваши ранения, товарищи бойцы! Гриша, прошу, сядьте сюда, на стул.

- Оля, ты потратишь на меня всю баночку! - ответил он с улыбкой. - Мажь Родиона, у него кожа нежная, а у меня флотская - просоленная, продутая норд-вестами…

Но Родион воспротивился:

- Мажь Гришу, Ольга! Ему больнее. И у него от бальзама быстрей вырастут усы и борода… Сгорела ведь у него вся красота!

- Какая там красота в усах и бороде, - сказала Ольга. - Ему без них лучше.

Григорий согласился:

- Ладно, Оля, смазывай меня, только экономь драгоценный бальзам, чтоб и на Родьку хватило.

- У меня и без него хорошо заживет, - сказал Родион. - Я даже не чувствую боли.

- Раненые, не спорить! - остановила их Ольга. - И не беспокойтесь, бальзама хватит на несколько процедур.

Ольга легкими касаниями пальцев нанесла мазь на ожоги Григория и Родиона.

- Тебе бы врачом быть, Оля! - произнес Григорий.

Ольга смутилась, покраснела. Поставила баночку на стол и стала прощаться. С порога, преодолевая смущение, сказала:

- Если вам так понравилось, то я и завтра приду вас лечить.

- Обязательно приходи, Оля! - пригласил Григорий.

Потом они лежали на кроватях, ели брызжущие соком краснобокие яблоки и читали.

В больнице тихо, ничто их не отвлекало и не беспокоило - в палатах вообще было мало больных. Но вот кто-то уверенными шагами прошел по коридору и постучал в дверь.

- Войдите! - пригласил Григорий.

Родион отвернулся к стенке, притворился спящим.

Вошел председатель колхоза в белом халате, с плотно набитой хозяйственной сумкой.

- Здорово, герои!… Ты лежи, лежи, Гриша. - Пожал Матюхину руку, повернулся к Родиону: - А Родька спит, что ли?

- Может, спит, а может, притворяется.

- Да-а, вид у тебя, Гриша, как у обгоревшего танкиста… Ну, как здоровье?

- Налаживается. Шарики на место вернулись - соображаю.

Литовченко поставил сумку на стол.

- Вот тебе гостинец от колхоза. Мед, яблоки…

- Спасибо, Сергей Иванович. Однако зачем вы все это принесли. Мы и так тут заелись. Акулина Кондратьевна нам покоя не дает.

- Ты ешь, поскорее поправляйся. Ты нам очень нужен. Монтаж доильного цеха хорошо подвинулся, скоро опробуем, - Сергей Иванович сел рядом с Матюхиным. - А ты ведь симпатичный парень, Гриша!

- Ну да? - насторожился Григорий.

- Правда! Ты мне во-от так пришелся по душе. Понимаешь, нам позарез нужен толковый энергетик для животноводческого комплекса. Оставайся, а? Женим тебя - сам сватом буду! Дом построим вам над речкой, раков прямо с крыльца ловить будешь, стипендию выделим, доучишься на колхозный счет, а?

- Как в сказке, Сергей Иванович! Все сразу даете - и дворец и богатство. Если вы мне все это говорите для стимула, чтоб быстрее забурлили жизненные соки, то вы своего добились: я уже здоров, набух энергией до отвала и хоть завтра готов выйти на работу.

- Я всерьез, Гриша. Это деловое предложение. А для бурления жизненных соков вот что тебе скажу: я разговаривал с Аннушкой по телефону. Горячий привет тебе передает…

- Да вы меня просто в угол загоняете, Сергей Иванович!… Ну ладно, я подумаю о вашем предложении.

- Тут и думать нечего!

- Ну нельзя же сразу соглашаться, Сергей Иванович. Надо же характер выдержать.

- Ух, какой ты!… Молодец! И ребята молодцы! - Литовченко, кивнул на Родиона. - Вон какое дело нам провернули…

Матюхин остановил, приложив пальцы к губам:

- Я хотел вам сказать, Сергей Иванович… Ничего не затевайте против Андрея. Он приходил ко мне… Перетрясло его сильно. Выправится он, я думаю.

- Ладно, Гриша, так и быть. Я тоже верю: выправится Андрей. Да и мы с тобой его не оставим.

Председатель вышел, Григорий рассмеялся.

- Ты чего, Гриша? - спросил Родион, повернувшись к нему.

- Но ты же слышал, что он мне предложил?

- Так что ж тут смешного? И я тебе предлагаю: оставайся у нас. На Аннушке женишься, дядей мне будешь.

- Думаешь, она полюбит меня такого вот… горелого?

- Она тебя и такого полюбит, Гриша.

- Ну да? Так уж и полюбит?… А если по правде сказать, то я бы очень хотел иметь такого племянника, как ты.

- Гриша, домой вернемся, доделаем дедову работу?

- Да, Родя, обязательно. Запустим доильный цех, смонтируем в новом доме отопительную систему, свет проведем, доделаем дедову работу и справим новоселье.

- Так мы вроде бы уже справили…

- То были входины, а мы ново-селье справим - сказал: Григорий с нажимом.

- Я Аннушке напишу, чтоб приехала.

- Правильно, Родя, у меня к тому времени хоть усы отрастут.