"Волчьи ягоды" - читать интересную книгу автора (Гордиенко Галина)

ГЛАВА 9 РИСКОВАННЫЙ ОПЫТ

Из болота ребята выбрались, уже когда совсем стемнело. Причем петляли так, что дорогу к необычным кустикам Володька потерял буквально через пять-десять минут. Почти сразу же, как только они скрылись из виду. И как Володька ни напрягал зрение, как ни вертел головой, больше ни на что подобное в этом громаднейшем путаном болоте не наткнулся.

Он ошеломленно подумал, что, может быть, это как раз те самые места, где когда-то спасался от полицейских его дед. Ну, если в местной легенде есть хоть словечко правды.

Во всяком случае, эти болота достаточно опасны, чтобы остановить и собак, и полицейских. А если учесть, что ребята частенько брели едва ли не по щиколотку в воде, так любая псина давно бы след потеряла. Даже хорошо натасканная.

Запросто могло быть: не рискуя сюда соваться, полиция ограничилась тем, что просто оцепила страшное болото.

А что им оставалось? Только надежда: преступника выведет на них страх или голод.

Повторить свой путь наверняка не смогла бы и Маруська. Слишком часто они возвращались назад и пробовали все новые и новые тропы.

Вообще удивительно, что крохотная, настырная девчушка Володьку вытащила из этого болота. Любой бы взрослый спасовал. Через такие гиблые места проводником могло служить лишь безмерное отчаяние, как было в случае с его дедом, или невинная самоуверенность семилетней девочки, совершенно не задумывающейся о смерти.

Подобные мысли привели к тому, что Володька решил поделиться своим секретом с Маруськой. Секретом, не ягодами! Еще не хватало, чтобы траванулась и эта малышка. Хватит того, что он сам, похоже, рехнулся…

Когда ребята немного отдышались и подсушили над небольшим костерком промокшую обувь, Володька рискнул. Несколько растерянно посмотрел на девочку и неуверенно пробормотал:

— Слушай… Мне тебе что сказать нужно…

Маруська длинно зевнула и спрятала босые ножки под пеструю, сборчатую юбку:

— Что?

— Ну, во-первых, ты молодец! Я б в жизни один из этих жутких болот не выбрался!

Почти черные в свете костра глаза ярко засияли:

— Правда?

— Конечно!

Володька посмотрел на полусонное, улыбающееся ему личико и улыбнулся сам:

— И еще. Знаешь, вообще-то, наверное, глупо об этом говорить. Идиотизм, само собой, явные сказки, а я просто чокнулся…

Девочка вздрогнула и немного испуганно посмотрела на него. А потом вдруг понимающе пискнула:

— Ой! Ты их все-таки нашел, да?

— Кажется, — понуро кивнул Володька.

Маруська вскочила на ноги и, возбужденно пританцовывая, выкрикнула:

— Где? На этих болотах?

— Нет! — Володька отрицательно замотал головой и твердо повторил: — Не на этих!

— На каких тогда? — удивилась Маруська.

— Я знаю? — Володька пожал плечами. — Ты ж сама видела, как я мотался. Ну, как с Алексина болота выбрался. И не помню, где шел. Ты, наверное, сама видела, как я кусты обирал…

— Не-а, — потерянно посмотрела на него девочка. — Не видела. Я боялась: ты меня прогонишь. Я далеко от тебя шла. А ты падал и падал все время. И ругался. Поэтому я ничего не заметила…

Она неожиданно всхлипнула и прошептала:

— Ты много набрал?

— На одного, — неохотно буркнул Володька.

Маруська горестно сопела. Он почему-то почувствовал себя чуть ли не подлецом и, как бы оправдываясь, воскликнул:

— На том кусте больше и не было! С горсть всего.

Ребята молча смотрели друг на друга. В глазах девочки опять зажглись огоньки.

— Они и в самом деле лиловые? — благоговейно прошептала она.

Володька виновато кивнул.

— И что ты будешь с ними делать?

— Не знаю…

Маруська смотрела вопросительно. Володька отвел взгляд в сторону и неуверенно сказал:

— Это ж яд. Их есть нельзя.

— Я ела, — еле слышно напомнила Маруська.

— Ела! И чуть не умерла!

— Пусть.

Володька помрачнел. Девочка с надеждой предложила:

— Давай, я их съем! Я не умру, честно!

— Нет. Ты еще маленькая.

— Тогда ты?

— Н-не знаю…

Ребята долго молчали. Сухие еловые ветки уютно потрескивали, изредка костер будто взрывался, и в ночь летели яркие искры.

Неожиданно для себя Володька признался:

— Мне страшно!

— Ты умереть боишься? — деловито поинтересовалась Маруська.

— Боюсь. И в волка превратиться боюсь. Я же человек!

Маруська изумленно протянула:

— Но оборотень — не волк! Мамка сказала: это человек, который может перекидываться.

Володька не ответил. Сунул в огонь корявую ветку и зябко поежился. Маруська оживленно добавила:

— Когда моя мамка была маленькой, она с твоим дедом дружила. Он ей говорил: в позадавние времена человек и не такое мог. Он кем хотел, тем и становился. Я вон платье меняю, а он… — Она замялась, вспоминая непонятное слово, и забормотала: — Шкурку… Кожицу… Как это? Тело… Нет, он облик менял!

Володька фыркнул: уж очень озабоченной выглядела Маруська. Она с обидой посмотрела на старшего товарища:

— А потом забыл, как это делается! Представляешь, какой глупый?! — И, мерцая в свете костра синими глазищами, мечтательно добавила: — Я бы, знаешь, птицей хотела стать. Большу-ущей… Высоко-высоко бы летала!

Володька хмуро буркнул:

— Тебе хорошо.

— Почему это?

— Ты маленькая. В сказки вон веришь. А я…

— Зачем же ты тогда их искал?!

— Не знаю, — угрюмо покосился на девочку Володька.

Маруська безнадежно попросила:

— Дай, а? А то ведь пропадут. Когда мне еще такие попадутся…

И со странной для семилетнего ребенка горечью прошептала:

— А может, они мне и не показались бы. Только тебе…

Володька вытащил из кармана немного помятые ягоды. Высыпал в полу куртки и завороженно стал рассматривать.

Маруська на цыпочках приблизилась к нему. Ее глаза жадно вспыхнули.

Володька бросил взгляд на маленькие, перепачканные землей и травой босые ножки и прикрыл ладонью странные, продолговатые, с действительно каким-то лиловым отливом крупные ягоды.

Маруська разочарованно вздохнула. Володька пожал плечами и невнятно пробормотал:

— В конце концов, что я теряю? Не сожру их — потом всю жизнь жалеть буду. Сожру — отравлюсь в худшем случае. А в лучшем… черт, глупости все!

Он почти с ненавистью уставился на девчонку, которая своим присутствием практически заставляла его принять решение. Сдвинул брови и рявкнул:

— Да не стой ты над душой!

Маруська испуганно шарахнулась в сторону. Володька, оправдываясь, проворчал:

— И так не по себе.

Девочка вернулась на свое место и села. Печально посмотрела на него:

— Все-таки съешь?

— Наверное, — буркнул Володька.

И торопливо, чтоб не передумать, бросил в рот первую ягоду. Она оказалась удивительно сочной, терпкой и почти не горькой.

«Волчья!» — прозвенело в голове, и Володьку неожиданно замутило.

— Противная? — сочувственно пискнула Маруська.

Мальчик кивнул и сунул в рот еще несколько штук. Из глаз брызнули слезы, но он все равно жевал. Жевал и, мучительно морщась, глотал.

Володьке казалось: он ел проклятые ягоды вечность, а меж лопаток все это время ледяной змейкой скользил страх. Но он сделал последнее, судорожное усилие, и Маруська изумленно спросила:

— Уже все?!

И Володька понял, что проглотил волчьи ягоды почти мгновенно.

Потом они долго сидели у костра и чего-то ждали. Поочередно бросали в огонь сухие, ломкие веточки, рассеянно наблюдая, как языки пламени жадно лижут очередную добычу, а в ночь снова и снова летят яркие, легкие искры. Наконец девочка разочарованно протянула:

— Ничего, да?

Володька скривился и прохрипел:

— Ага. Тошнит только. И голова кружится…

Они еще немного помолчали. Затем Володька зло сплюнул и пробормотал:

— Чепуха все! Знал же!

А Маруська жалобно сказала:

— Значит, это не те ягоды…

— Те, — огрызнулся Володька. — Как в легенде. До мелочи все совпало!

— Тогда превращайся! — простодушно потребовала девочка.

— Как?!

Через полчаса Володька с трудом поднялся на ноги и угрюмо бросил:

— Брехня все! Сама видишь. Давай лучше спать ложиться. С утра идти сколько…

И, превозмогая головокружение, поспешно бросился к кустам. Его вырвало, и на короткое время стало полегче.

Маруська, рассматривая его бледное, влажное лицо, испуганно пропищала:

— Ты отравился?

— Немного. Совсем капельку. Давай все же ляжем.

Володька, изо всех сил сдерживая тошноту, нарезал еловых веток. Забросал их сухими прошлогодними листьями и постелил сверху свою куртку. А когда девочка легла, упал рядом и невольно прижался к ней: его бил озноб.

«Траванулся, кретин, — угрюмо подумал Володька, притягивая поближе к себе теплое тельце практически сразу же уснувшей Маруськи. — Размечтался побегать в волчьей шкуре. Романтик, блин…»

Маруська уютно сопела под боком. Володька с неожиданным юмором подумал: «Вот будет цирк, если встану волком…»

И провалился как в омут в тяжелый, мучительный сон.