"Тени Бога" - читать интересную книгу автора (Киз Грегори)17 Божественное обновлениеПри падении их отнесло почти на милю от поля боя, так что Франклину пришлось пробежать изрядное расстояние, прежде чем он увидел спасающиеся бегством армии. К сожалению, даже в этих обстоятельствах некоторые считали, что они должны сражаться. Несмотря на завывания адского ветра, повсюду слышались отдельные выстрелы. Скрипели сосны, молнии огненными зигзагами разрезали небо. Солдат с ястребиным носом и вытаращенными глазами пробежал в двадцати ярдах от Франклина, он стрелял из поднятого вверх ружья, нимало не заботясь о том, куда летят пули. Пули летели в никуда, и Франклин отключил эгиду, без нее было лучше видно, и вдруг шальная пуля упала в ярде от его ног. Но он продолжал бежать и что есть мочи звать Ленку. Временами, отчаявшись, он готов был отказаться от затеи, но в следующую минуту, чертыхаясь, заставлял себя бежать дальше и искать свою жену. Она должна быть с французами, так по крайней мере, Вольтер сказал Нейрну. С французами. Там, где Вольтер, если он найдет его… Франклин добежал до широкого ручья, заваленного телами погибших, и по их спинам перебрался на противоположный берег. Теперь он выкрикивал еще и имя французского философа. Преодолев небольшой пригорок — здесь пальба усилилась, — он увидел сильно поредевшие ряды французов, солдат Содружества и индейцев. Они растянулись вдоль еще одного ручья и вели огонь по лесу на противоположном берегу. Некоторые солдаты, заметив его, развернули ружья в его сторону, но, слава богу, один узнал его и предупредил товарищей, чтобы те не стреляли. Франклин бегал вдоль растянувшейся цепочки солдат, звал Ленку и Вольтера, не обращая внимания на перестрелку. — Франклин? К счастью, сквозь треск выстрелов он расслышал голос. Прислонившись к дереву, сгорбившись, сидел залитый кровью человек, Франклин с трудом узнал в нем Оглторпа. — Генерал! — Мистер Франклин? — крайне удивленно, словно не веря своим глазам, переспросил Оглторп. — Я ищу жену. Ленку. Или француза. Его зовут Вольтер. — Вначале все пустились бежать, — сообщил Оглторп. — А затем снова начался бой. Они, верно, сошли с ума. Вы только посмотрите! — Он показал на запад, и Франклин увидел. Вне всякого сомнения, это приближалась машина тьмы. — Это чудовище убивает всех без разбора, а они продолжают в нас стрелять. — Она, наверное, с французами. — Что? — пробормотал Оглторп. — Французы? В последний раз я видел их там. — Он неопределенно махнул рукой куда-то на север. — Больше я ничего не знаю. Франклин оставил генерала и побежал на север. Внутри грудь жгло болью, но он продолжал звать Ленку и Вольтера. Он бежал не останавливаясь, пока плечо не взорвалось огнем, в лицо брызнула кровь, и он упал, будто поскользнулся на льду. Боже, какая нестерпимая боль! Он неловко потянулся за оружием, не осознавая, что продолжает выкрикивать имя жены. В тридцати футах от него стоял парень в зеленом камзоле. Он торопливо насаживал штык. Франклин оставил попытки вытащить пистолет, счел более надежным спрятаться под эгидой. Парень насадил штык и, спотыкаясь, направился к нему. «Я бы на твоем месте не осмелился утверждать, что ты победил», — раздался чей-то голос. Рябь пробежала в пространстве иллюзорного мира, заполнив его вихрями и потоками цифр, и вновь видения обрели очертания. Адриана стояла в гроте Фетиды, затерянном среди деревьев парка давно не существующего Версаля. На прежнем месте были статуи Аполлона и Фетиды с лицами Адрианы и Людовика XIV, так король пожелал когда-то. У Фетиды недоставало кисти, ее позаимствовала Адриана, когда лишилась своей. Красные Мокасины — Метатрон или кто иной — появился в живописном облике морского чудовища, покрытого тускло поблескивающей серебристой чешуей. «Ты?» — рыкнуло чудовище, выдыхая дым из ноздрей. «Да», — ответила статуя Аполлона. Губы шевелились, но глаза статуи оставались неподвижными, как у мертвого Людовика. «София?» — спросила Адриана. «Как он сказал, это всего лишь имя. Я больше не София и не Лилит, и он больше не Иегова. Мы просто — первые. Те, кто породил всех остальных». «Вы были мертвые, — возразил Метатрон. — Мои дети в поисках вас обыскали всю Вселенную. Вас там не было». Статуя меняла облики — Креси, Эркюль, Николас и, наконец, Леонард Улер. «Да, — сказал Улер. — Я нашел способ… философ Сведенборг, вы знаете… он сделал машины тьмы и много чего еще. А его студент Улер — один из «Ты принес себя в жертву? Облачился в одежды из «Да, чтобы уничтожить тебя». «Почему именно сейчас, когда стало наконец, так, как и должно быть? Когда мы обрели силу не только избавиться от этих паразитов и вернуть наших украденных детей, но и разорвать сами путы, которые так долго связывали нас?» Улер рассмеялся: «Ты вдруг снова «А что ты можешь сделать? Теперь я тебя понимаю. У тебя нет силы совладать со мной… ты растратил ее, пока прятался». «Мне не нужна сила, она есть у Адрианы». «Она обладает только тем, что ей дали мы. Все, что она когда-либо делала, исходило от нас. Тобою была дарована ей рука». Метатрон вновь превратился в Красные Мокасины, на этот раз в нелепом наряде, который некогда на костюмированном празднике в Версале считался индейским. «Разве?» «Что ты хочешь этим сказать?» Адриане показалось, что в голосе Метатрона появилась настороженность. «Адриана, ты знаешь?» — спросил некто в облике Улера. «Нет. Я думала… Уриэль… ты… подарил мне руку…» «Ты вспомни. Когда-то ты знала иную правду. Это была лишь короткая вспышка, а потом тебя охватило забвение. Я полагал, что оно будет длиться вечно, но ошибся». И Адриана вспомнила… все, что она увидела в то краткое мгновение… и это меняло все. «Я «Именно. И мы не знаем, как это тебе удалось. И ты сама создала своего сына. Мы тебе в этом не помогали». «Невозможно», — запротестовал Метатрон. «И, тем не менее, это так». «Довольно!» Неожиданно Красные Мокасины вырос и превратился в змея, опоясывающего земной шар. Монохорд застонал, протестуя. Но провидение Адрианы устремилось вперед, тайные путы, связывавшие мир, ослабевали и распадались у нее на глазах, и ей открывались знания, которые она жаждала обрести. Она сильнее сжала руку Нико: «Мой сын…» «Мама, теперь я все вижу, — сказал Николас. — Я понимаю, что ты должна сделать. Что мы должны сделать». Адриана сильно дрожала: «Я не могу». «Ты должна, — прошептали София и Улер. — Он разрушит все, если ты… не разрушишь творения. Ты должна». «Но это убьет моего сына». «Да». Нико посмотрел на Адриану, и вдруг она увидела не своего ребенка, а Солнечного Мальчика, двенадцатилетнего, с чуть заметной улыбкой на губах. «Они использовали меня, — сказал он. — Они отняли меня у тебя, и все это время обманывали меня. Мне не страшна смерть. И ты не бойся, мама. Я начну первым». «Нико…» Неожиданно его рука дернулась, и рука Адрианы дернулась в ответ, и вместе они начали тянуть. И Вселенная зазвучала в иной тональности. Оливер атаковал, лезвие мелькнуло так быстро, не уследить глазом. Креси отразила удар и отступила. Она сделала отвлекающий маневр молниеносного укола, но ее настоящий выпад получился слишком медленный, даже ребенок мог увернуться. Ребенок, но не Оливер. Быстрота его реакции не совпала с ее медлительностью, и лезвие вошло Оливеру в плечо. От неожиданной боли он дернулся и чуть не выронил шпагу. Воспользовавшись секундной заминкой, Креси сменила темп, и лезвие замелькало. Но Оливер довольно легко парировал удары. Звенела сталь, и вот ее лезвие вошло ему в грудь под ключицу. Вероника надавила, ввела лезвие глубже и отскочила назад, хотя в этом не было необходимости. Оливер выронил шпагу и обхватил себя за плечи, словно боялся развалиться на части. — Ты прав, Оливер, — тихо сказала Вероника. — Ты быстрее и сильнее меня, но Оливер выдавил слабую улыбку и кивнул. Над ним появился Она тряхнула головой, но все неисправимо Но на лице отсутствовали глаза. Креси коснулась его — на ощупь его тело напоминало фарфор. Адриана, слава всем существующим богам, не пострадала, она дышала ровно и спокойно. Креси похлопала ее по щекам, и она медленно открыла глаза. Адриана вернулась в реальный мир, как часто это делала прежде, и увидела встревоженное лицо Креси. — Вероника, неужели мы все еще живы? — Не все, но живы. — Но как… как… — Ее правая рука была странно тяжелой. Она подняла ее и обнаружила, что не может пошевелить пальцами. — Что? — И вдруг она вспомнила: — Николас! — Нет. — Креси опустила руки ей на плечи. — Не надо. Как-нибудь они… — Нет, мы сделали это. Это был мой выбор. Я знала, что все именно так и случится. — Что случится, Адриана? Что ты сделала? Адриана подняла голову и посмотрела на свою верную подругу. — Я разрушила мир, — сказала Адриана. — Я разрушила… И тут, словно кто-то рукой сжал ей сердце, и в первую секунду она подумала, что умирает. Было странное ощущение, — казалось, ее внутренности были выкованы из железа, и вдруг железо, повинуясь алхимии нового мира, начало плавиться. Адриана схватила Веронику за руку, уткнулась в ее окровавленное плечо и заплакала. Она плакала долго, все то время, пока плавилось железо, а Вероника ласково успокаивала ее, повторяла, что любит ее, что все будет хорошо. Из груди солдата вырвалось крошечное облачко дыма, он всплеснул руками, попятился и упал. — Бен?! — крикнул кто-то. Он растерянно обернулся. — Я искал тебя, — как-то глупо сказал он. — Я искал тебя. Ленка опустилась на колени рядом с ним. Она была без шляпы, и ее длинные каштановые волосы, перепачканные грязью, разметались по плечам. Но это была Ленка, это был ее голос. — Ленка, Ленка, — повторял он, — я люблю тебя, и я… — Сейчас не до этого, — оборвала его Ленка. — Вставай, надо идти. Это чудовище… — Она замолчала, глядя куда-то поверх его головы. Франклин повернулся. Видневшиеся вдали деревья в одно мгновение исчезли, словно их там никогда и не было. Жара сделалась невыносимой, будто распахнулась дверца раскаленной до предела алхимической печи. Франклин замер в напряжении: деревья исчезали, а за ними не было ничего — вставала черная стена. Ленка неистово дернула его, с ее помощью он поднялся на ноги. — Я люблю тебя, — повторял Франклин. — И я тебя люблю, беспутного идиота, — сказала Ленка. Они сделали несколько шагов, но Ленка не отличалась силой и не могла удержать его, а его ноги не хотели идти. Они упали вместе, тяжело дыша. — Иди, — пробормотал Франклин. — Поцелуй меня и иди. — Неисправимый дурак, — сказала Ленка и села рядом с ним, положила его голову себе на колени, и они вместе стали наблюдать за приближающейся черной стеной. Было трудно дышать, и жар опалял до боли. Они сплели руки и ждали. Стена остановилась, ветер стих, деревья перестали исчезать, стало тихо, слышались лишь отдельные выстрелы. Прошел час, а они оставались на том же самом месте. Ленка оторвала кусок от подола юбки и перевязала Франклину плечо. На западе за деревьями небо горело неестественно оранжевым, освещая пустое пространство земли, словно запорошенное черным снегом. Запели ночные птицы, они приветствовали лик луны. Пальба стихла. — Ты можешь идти? — спросила Ленка. — Попробую. Опираясь на Ленкино плечо, Франклин с трудом поднялся, и они медленно пошли, на этот раз у него было больше сил. — Как нелепо получилось, — сказал он. — Я намеревался тебя спасти. — Твое намерение греет мне душу. По всей видимости, твое участие во всех этих делах дало положительные результаты. — Должно быть, если машина тьмы остановилась. Но я покинул корабль до того, как все было завершено. — Чтобы найти меня? — Да. Я… я беспокоился о тебе. — Как оказалось, без всякой на то причины. Ведь так? — Ты лучше меня это знаешь. Надеюсь, что знаешь. Ленка вздохнула: — Может быть, знаю, Бенджамин, а может быть, и нет. — Она поцеловала его в щеку. — Я переоделась в солдатский мундир не для того, чтобы заставить тебя следовать за мной или наказать тебя, просто я не могла сидеть, сложа руки. Я не старалась таким образом привлечь твое внимание, и в будущем я такого никогда себе не позволю. Бенджамин, я должна быть самой собой и тем самым быть для тебя интересной. Мне не нужно, чтобы ты бросался ко мне, потому что моя жизнь в опасности или потому, что я нуждаюсь в твоей помощи. Я хочу, чтобы тебя вела ко мне любовь. Если этого нет, что ж, я буду жить своей жизнью. Франклин задумался над ее словами. — Наверное, мы поженились слишком молодыми, — сказал он, наконец. — Мужчина всегда склонен думать, что лучшая долина лежит за следующим холмом. Старики мудрее, они точно знают, где их дом. Ленка, я вел себя как дурак. В целом мире нет женщины лучше тебя и никогда не будет. Я даже не верю, что мне так повезло. Невероятно, но повезло в самом начале жизни. И еще я немного ленивый, решил, если сад посажен, ухаживать за ним больше не надо, пусть он сам растет и плодоносит, и… — Ну, довольно! — сказала Ленка. — Ты что, заранее приготовил эту речь? — Конечно. — Ты просто пообещай обращаться со мной лучше и сдержи свое обещание. — Буду обращаться с тобой лучше. — Хорошо, я тебе верю. — Прекрасно, только… Ленка закрыла ему рот рукой, он подумал, что она заставила его замолчать, чтобы снова поцеловать. Но в следующую секунду он услышал звук приближавшихся голосов. Они спрятались за дерево и притаились. Вскоре стали различимы французские слова. В сумерках они разглядели Филиппа в сопровождении двадцати гвардейцев. — Господи, да это же Бенджамин Франклин! — завидев их, воскликнул король. — Наш маг и волшебник жив. — Я польщен, что ваше величество столь беспокоится о моей персоне, — сказал Франклин. Филипп улыбнулся: — Разумеется, я беспокоюсь, любезный, поскольку у вас моя бутылка коньяка. Кстати, она с вами? Красные Мокасины стонал, когда его тело начало расти, небо поднималось, а земля внизу беспощадно тянула вниз. Он напряг всю свою волю, собрал все силы, чтобы вернуть себя в нормальное состояние. Но бесполезно. Как тонкая струна, он лопнул, и все, что в нем было, фонтаном вырвалось в воздух, сделавшийся каким-то непривычно новым. Он хотел прервать течение времени, но время оборвало его внутреннюю струну. Он закричал, проклиная далекие звезды, а в этот момент змей видоизменялся. Красные Мокасины упал в жидкую, вязкую грязь мрака. Он долго лежал там, беспомощно подергиваясь, как лягушка, лишенная кожи, и пытался собрать остатки жизненных сил. Вокруг него, хлюпая грязью, беспрестанно двигались тени, корчились, извивались, хрюкали. Казалось, прошла целая вечность, пока где-то высоко не забрезжил свет. Он больно ударил по глазам и обжег тело. Тени вокруг него забились, затрепыхались, как мотыльки у огня; отталкивая друг друга, они потянулись к свету. Медленно, превозмогая боль и отчаяние, они поползли к свету. Он заставил свое тело двигаться и тоже пополз. Сколько прошло времени, он не знал, да его это и не интересовало. Но, когда они оказались в мире света, под лучами горячего солнца, он и его братья, греясь в тепле глаза Гаштали, уснули. Пока он спал, кожа его обсохла, затвердела и уплотнилась, как глина после обжига в печи. Когда он проснулся, ему пришлось разбивать сковавшую его толщу глины, затем ползти, слепо мигая, и только потом он смог подняться на ноги человеком. «Так когда-то мы родились. И вот я заново переродился», — подумал Красные Мокасины. Он обернулся и посмотрел на нору, из которой выполз. И на человеческих ногах, с чистым телом, как только что появившаяся на свет цикада, еще чувствуя на себе влажность подземных вод, он пошел прочь. И его братья, как и он обновленные, тоже пошли, каждый своим путем. |
||
|