"Бык в загоне" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)

Глава 6

Из аэропорта Никитин отправился по адресу, известному ограниченному кругу лиц, на предварительно оговоренную встречу с киевским авторитетом Крытым.

Приехав на место точно в назначенное время, Никитин еще раз удостоверился, что не ошибся:

Крытый жил именно тут, и, непонятно чему улыбнувшись, с силой нажал на кнопку звонка.

В открывшемся проеме входной двери возник знакомый силуэт Николая Николаевича Кроменского, более известного и среди обывателей украинской столицы, и среди криминальных элементов Союза, и среди мусоров под кличкой, навевающей ассоциации с «крыткой», то есть с тюрьмой.

Из-за его спины выглядывал незнакомый парень, и доверия на его лице не проглядывалось. Только после того как Крытый радостно обнял гостя, охранник успокоился и, пропуская Сергея в комнату вслед за Кроменским, закрыл входную дверь.

— Ну, Писарь, рассказывай, как дела? — Крытый расположился в кресле и пытался закурить неизменную папиросу.

— Спасибо, — ответил Никитин, — все хорошо.

Были, правда, мелкие проблемы, но они позади.

— Мне тут уже порассказали, — хрипло рассмеялся Крытый, — успел с нашими мусорами пообщаться?

— Было дело, — неохотно сказал Сергей, — но слава Богу, Лысый вытащил.

— Он был у меня вчера, поведал о твоих проблемах, — Николай Николаевич аккуратно сбил пепел с кончика папиросы, — а как поживает Вася?

Конечно же, Кроменский имел в виду Корина.

— Велел низко кланяться.

— Когда вернешься в Москву, передавай Доктору привет, скажи, что я жив-здоров и постоянно вспоминаю своего наставника.

Кроменский был крестником старого вора Василия Григорьевича. В последней отсидке перед самым выходом на свободу Вася Доктор передал полномочия пахана Крытому, несмотря на возражения некоторых авторитетов, ссылавшихся на его относительно молодой возраст.

В то время Кроменскому едва исполнилось тридцать пять. И надо сказать, что он проявил себя достойно, оправдав доверие Корина.

На его зоне свято соблюдались традиции воровского закона, не было беспредела, и касса общака использовалась точно по назначению. Так что перед освобождением Кроменского «короновали» на вора — никаких «косяков», то есть порочащих блатного человека поступков, за ним замечено не было.

Квартира, в которой принимал Сергея Крытый, ничего особенного собой не представляла. Это был дом холостяка, который жил по принципу: лишь бы крыша над головой. Коля Крытый, как и подобает человеку его сана, и в одежде был скромен, что отвечало требованиям кодекса чести воров. На нем был надет простенький спортивный костюм. Единственным предметом роскоши можно было назвать золотой православный крестик с цепочкой, который висел на красной, задубленной сибирскими морозами шее Крытого.

— Я бы уже сегодня мог улететь, после нашей встречи, однако у меня возникли кое-какие вопросы, — с этими словами Сергей извлек из кармана коричневый блокнот, ранее принадлежавший Махмуду.

Протягивая Крытому записную книжку, Сергей попросил:

— Коля, загляни сюда, может быть, встретишь знакомые имена.

Кроменский взял в руки книжицу, внимательно перелистал ее и сказал:

— Двоих знаю. Один — мой бизнесмен. Томский, а второй — директор мощной фирмы «Днепр», он платит Алику Шраму, если хочешь, сейчас ему позвоним. А что, коммерсюги где-то напортачили?

— В том-то и дело, что я сам ничего понять не могу, — задумчиво произнес Сергей, — может, я вообще случайно попал в чужой монастырь?

И Сергей поведал Крытому о событиях последних дней.

Внимательно выслушав собеседника, Коля Крытый долго думал, а затем сказал:

— Не знаю, что все это значит, но про Мирзу и его бригаду впервые слышу от тебя.

— А может, Доктору позвонить, пусть наведет справки? — предложил Сергей, — Одна голова хорошо, а два сапога — пара, согласился Николай.

* * *

С трудом избавившись от прибегших к шантажу родственников, Мирзоев вызвал Тахира для очень важного разговора.

— Знаешь что, — задумчиво сказал Самид, поигрывая огромным золотым перстнем, от которого по комнате бегали солнечные зайчики, — помнишь, мы с тобой говорили о том, как хорошо быть вором в законе…

Тахир недоумевающе посмотрел на патрона.

— И что? Тебе ведь кто-то из наших бакинских потом объяснил, что эти… М-м-м-м… — Тахир наморщил лоб, — ну, «грейпфруты» или «лимоны»…

Воры-скороспелки.

— «Апельсины», — подсказал Самид. — Но я не об этом. Можно и самому стать вором в законе, и никому платить не надо.

— А как это?

— Очень просто. У каждого человека есть своя визитная карточка. Ну, я имею в виду уважаемого человека, — тут же поправился он. — Так вот, у вора визитная карточка — татуировка…

— И что? — кажется, Тахир начинал понимать, куда клонит его патрон.

— А то, — продолжал Самид с улыбкой превосходства, — что если бы татуировка была бы и у меня… Я тоже был бы вором. Понимаешь?

Его дальнейшие распоряжения были просты и незамысловаты.

Ему, Мирзоеву, позарез надо нанести несколько татуировок — а для этого нужно тут, в Берлине, найти человека, который не только бы разбирался в подобных вещах, но и умел бы это делать.

С одной стороны профессионального кольщика можно было бы найти запросто — в Германии татуировались и скины, и наци, и футбольные фаны, и прочие представители молодежной субкультуры.

Красиво татуировали — в цвете, едва ли не в объеме.

Однако вряд ли кто-нибудь из немецких мастеров татуировки разбирался в тонкостях предмета — надо было найти непременно русского и непременно отмотавшего срок в лагерях.

А потому Тахир, отставив другие дела, бросился выполнять поручение патрона…

— Ищи, пока не найдешь, — напутствовал его Самид, — только без кольщика не появляйся!

* * *

Василий Григорьевич Корин, сидя на кухне, с аппетитом ел горячий суп, приготовленный женой.

Трапезу прервал междугородний телефонный звонок.

— Здорово, Писарь, — Доктор сразу же узнал голос Никитина.

— Извини, что отрываю, но есть разговор, — сказал Сергей, — я сейчас в Киеве, у Коли Крытого, тут такой «рамс», — под этим словом в криминальном мире обычно понимают непонятную ситуацию, — короче говоря, нужен твой совет.

— Чем могу — помогу, — отозвался Доктор.

— Ты не мог бы через кавказских воров навести справки о неком Мирзе?

— Он кто? — поинтересовался Корин.

— Говорят, что вор…

Доктор наморщил лоб.

— Что-то не припоминаю такого… Может, он из скороспелых?

— Может быть, и «апельсин», — согласился Сергей.

— А что, серьезные проблемы? — продолжал задавать вопросы Доктор.

— Пока не знаю, но могут быть, — сказал Никитин, — похоже, люди Мирзы, устраивают охоту на серьезных киевских коммерсантов. Если интересуешься подробностями, то найди через Злодея Вику Луценко, она тебе все расскажет, а я не хочу об этом говорить по телефону.

— Маруха твоя? — понимающе хмыкнул Корин — Это моя будущая жена, коротко сказал Сергей, представляя, как от удивления у Доктора вытянулось лицо.

— Ну ты. Писарь, даешь, — только и смог сказать Доктор, — старика хоть пригласишь на свадьбу?

— Без базара, Григорьич, — ответил Сергей. — Отвечаю…

Крытый, сидя напротив Сергея, внимательно слушал весь телефонный разговор. Когда Никитин закончил, он осторожно поинтересовался:

— Так ты что, собираешься жениться на дочери этого негодяя? — под «негодяем» он, естественно, подразумевал директора фирмы «Рента».

— Так вышло, — не вдаваясь в подробности, ответил Сергей.

— Ладно, замяли, — извинился Крытый, а затем спросил:

— Что сказал Вася?

— Обещал узнать. Подождем до завтра.

* * *

Утром следующего дня, когда Сергей уже успел позавтракать, состоялись два телефонных разговора. Первой позвонила Виктория.

Услышав голос Сергея, она защебетала:

— Здравствуй, милый, соскучилась по тебе безумно! Когда ты приедешь? У нас все здорово. Мне очень нравится твоя квартира. А ты один в ней живешь? спросила она.

— До недавних пор — один, — Никитин улыбнулся, — а теперь, надеюсь, что вдвоем с тобой.

— И правильно надеешься. Я уже начинаю осваиваться, — продолжала Вика на удивление деловым тоном, — произвела маленькую перестановку. Думаю, что ты не будешь против?

— Конечно, нет. Честно говоря, весь хлам уже давно пора выбросить, сделать современный ремонт, и купить приличную мебель. Если есть желание, можешь этим заняться. Деньги возьмешь у Олега, я ему позвоню, кстати, посмотри его квартиру, — предложил Писарь, — мне просто раньше это не было нужно, а сейчас возникла необходимость. Короче говоря, мне будет приятно все, что ты сочтешь нужным изменить.

— А на какую сумму я могу рассчитывать? — поинтересовалась будущая хозяйка.

— В средствах я не ограничен, — засмеялся он, — по крайней мере все, что ты пожелаешь истратить, не нанесет значительного ущерба теперь уже нашему бюджету.

— Плохо ты меня знаешь, — возразила Вика, — тратить деньги — это моя стихия, — и тут же добавила:

— Шутка.

— Ладно, шутница, не скучай, скоро буду.

— Поторопись, пожалуйста, мне без тебя грустно.

— Все, пока…

Едва он повесил трубку, как вновь раздалась длинная трель междугородного звонка.

На этот раз позвонил Корин.

— Привет, Писарь, — голос Доктора звучал озабоченно, — разговаривал я с товарищами, никто не знает твоего Мирзу, и вообще о таком законнике в первый раз слышат. И еще мне сегодня звонил Соловей из Одессы. У них там два обезображенных трупа, оба — достаточно серьезные бизнесмены. Он предполагает, что это сведение старых счетов со стороны крымской братвы. Чего-то они там не поделили. Я названивал Мише Тягуну в Симферополь, его, к сожалению, на месте не оказалось, поэтому поговорил с его близким помощником, Васей Клыком.

— Ну и что? — пробурчал Сергей, внимательно слушая собеседника.

— Вот тебе и «ну», — передразнил его Доктор, — у них тоже не все в порядке. Вчера ночью застрелили самого перспективного коммерсанта и тоже жутко изуродовали.

— Так, может быть, это одесситы? — предположил Сергей.

— Ты слышал когда-нибудь, чтобы Соловей близко корешился с кавказцами? — спросил Доктор своего молодого друга.

— Во-первых, как ты сам меня учил, преступный мир не имеет территориальных границ и национальных признаков, — возразил Никитин, — а во-вторых, при чем здесь кавказцы?

— При том, что незадолго до крымского убийства был свидетель, который видел поднявшихся в кабинет к покойному трех небритых черноволосых парней.

— 0-го, — протянул Сергей.

— Такие вот дела, — закончил Корин, — так что я не исключаю возможности вмешательства этого Мирзы.

— Что будем делать?

— Начнем с того, что надо собрать сходняк, дабы предотвратить бойню, сказал Доктор, — я понял из разговора с Соловьем, что он настроен решительно. Поскольку ты уже влез в эту бодягу, то тебе ее и расхлебывать.

— Ничего не поделаешь, — согласился Сергей.

— Я завтра прилечу в Киев, — сообщил Григорьич, — туда же подтянутся Тягун с Соловьем. Предупреди Колю Крытого.

— Хорошо, — ответил Сергей и повесил трубку.

* * *

Теплым апрельским днем кортеж из пяти престижных иномарок миновал пост ГАИ на Бориспольской трассе.

В первой машине, темно-вишневом «фольксваген-пассате», сидел Крытый. На заднем сиденье и за рулем находились бойцы из его бригады, особо приближенные к пахану.

Въехав в ворота пустующего в это время пионерского лагеря, вереница автомобилей остановилась.

Из машин стали вылезать пассажиры, которые тут же разбились по группам, по интересам — одна из них представляла собой сливки преступного мира, а вторую — их охранники.

Объятия и взаимные приветствия были недолгими, после чего все прошли в одно из зданий детского учреждения. Около машин осталось лишь маленькая горстка людей помоложе…

Повод для встречи был более чем серьезный — воры и авторитеты собрались на сходку, чтобы решить непонятную ситуацию с Мирзой и загадочными убийствами украинских бизнесменов.

В комнате, куда вошли авторитеты, было довольно просторно. В центре стоял огромный круглый стол, плотно уставленный яствами. К удивлению хозяина кабинета, который являлся начальником пионерского лагеря, не было ни одной бутылки со спиртным.

После того как гости расселись, начальник лагеря, обращаясь к Крытому, спросил:

— Николай Николаевич, я больше не нужен?

— Спасибо, Федор Ильич, — ответил тот, — дальше сами управимся.

— Ну если что, я буду в комнате старшей пионервожатой, — начальник склонился в угодливой позе и, плотно прикрыв за собой дверь, вышел.

Вася Доктор, указывая на покинувшего их общество начальника, криво улыбнулся:

— Так бы начальник на зоне кланялся, можно было бы и на свободу не выходить.

Присутствующие понятливо засмеялись. Затем Корин, перейдя на серьезный тон, сказал:

— Не будем травить байки. Я благодарен всем за то, что вы приехали сюда, чтобы обсудить кое-какие делишки, — он выдержал подобающую после слов приветствия паузу и продолжил:

— Возникла неприятная ситуация. Все мы знаем, что я имею в виду.

Авторитеты скупыми кивками подтвердили последнюю фразу Доктора.

— Сам я не знаю деталей, поэтому предлагаю выслушать Писаря, — Корин указал на сидящего справа от себя Сергея.

Подробно пересказав события недавнего происшествия, Сергей в конце выступления вынул из кармана блокнот, который присутствующие передавали из рук в руки, внимательно листая его.

После сообщения Никитина начали высказываться авторитеты.

Первым взял слово Соловей, или, как писалось в многочисленных уголовных делах, Соловьев Владимир Юрьевич, тысяча девятьсот сорок первого года рождения, прописанный в черноморском городе Одессе и занимавший там же одну из высших ступеней в криминальной иерархии.

— Хочу принести свои извинения Мише, — он выразительно посмотрел на сидящего напротив Тягуна, — честно говоря, я думал, что это твои люди рассчитали моих бизнесменов. А так же спасибо и тебе, Вася, — на этот раз взгляд его предназначался Доктору, — что ты нас здесь собрал, прояснив запутанный «рамс». Я чуть было не запорол бок, и тогда правилки мне было бы не избежать. Благодаря Доктору и Писарю, — Соловей указал на Никитина, которого я раньше не знал, но теперь понимаю, что он правильный урка, нам удалось сохранить жизни наших людей.

Встав со своего места и подойдя к Сергею, Соловьев протянул тому руку со словами:

— Понадобится мое слово на сходке, можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо… — Сергей скупо поблагодарил одессита.

Потом слово взял крымский авторитет:

— Я, конечно, присоединяюсь к сказанному Вовой, но как же быть с черными, — заметив всеобщее оживление, Тягун продолжил:

— Где нам искать этого загадочного Мирзу?

— У меня есть на этот счет кое-какие соображения, — сказал Никитин, если собравшиеся не против, я изложу их.

Все молча ждали, что он скажет дальше.

— Я, просматривая записную книжицу, нашел несколько любопытных телефонов, по-моему, их нужно проверить, — Сергей многозначительно постучал ладонью по кожаному переплету, — судя по именам, это кто-то из их соплеменников. Таким образом, может быть, нам удастся выйти и на Мирзу.

— Плохо, что мы практически не знаем противника, — вступил в разговор молчавший до этого Крытый, — не знаем, какими силами он располагает и что хочет, нам о нем ничего не известно.

Плохо, если придется воевать, война стоит дорого…

— Но это не повод оставить их действия безнаказанными, — веско резюмировал Тягун.

Более горячий и неуравновешенный Соловей нервно выпалил:

— Да я эту мразь черножопую лично бы в расход пустил.

В разговор вмешался Вася Доктор:

— Я предлагаю, чтобы этим делом занялся Писарь, — а затем спросил Сергея:

— Что тебе для этого надо?

— Человек пять боевых пацанов, пару тачек и время, — тут же, как будто уже раньше обдумывал план действий, выпалил Сергей.

Крытый предложил:

— Возьми Лысого с его людьми, транспорт у него есть, — предложил Крытый.

— А я возьму на себя финансовую сторону, — сказал Соловей.

— Нет, — веско возразил Тягун, — деньги пойдут из общака. Неизвестно, сколько времени на это уйдет, а пацанам как-то жить надо, да и Писарь наше общее дело делает, не гоже так.

— Я свободный художник, — возразил Сергей, — меня ничто во времени не ограничивает.

— Тем более что свободный, — продолжал настаивать Тягун, — поэтому предлагаю назначить награду за голову Мирзы.

— Правильно, — поддержал его Соловей.

— Верно говоришь, — Крытому понравилось предложение Тягуна, — если удастся поставить крест на самозваном воре, то это убережет нас от войны, сэкономит лавэ, а главное — людские жизни. Предлагаю выделить сто штук зелени.

По-видимому, никто не ожидал услышать такую цифру, и, может быть, поэтому наступившая тишина казалась особенно гнетущей. В этот миг заговорил Никитин:

— Какая награда, о чем вы толкуете? — взгляд его стал твердым. — Я не ради воздуха, — он умышленно назвал деньги пренебрежительным словом, затеял этот цирк, а чтобы помочь вам.

— Прости, друг, но мы не дешевые барыги, — грубо сказал Крытый, — не мне тебе рассказывать, как наживается наше нелегкое добро. И лавэ тратим не на заграничные виллы, а на нужды братвы, теряющей здоровье в лагерях и на пересылках. Ты такой же урка, как и любой из нас, поэтому мы высоко ценим твою жизнь. Я прав? — спросил он, обводя взглядом присутствующих. — Нам подачки не нужны, мы не биксы голимые, которые не могут за себя ответить, поэтому если отказываешься от денег, то мы скажем тебе спасибо и останемся друзьями, а свои проблемы будем решать сами.

Сергей смутился, не зная что сказать, — и тут ему на помощь пришел Корин.

Откашлявшись, Доктор начал:

— Колек, не наседай на него, у пацана босяцкая душа. Уверен, что он не хотел никого обижать, а только из понятий чести отказался от лавэ. Коля правильно все объяснил, надеюсь, что и Писарь все понял, — Василий Григорьевич многозначительно посмотрел на Сергея.

— Ну да… — кивнул Никитин.

— Тогда занимайся Мирзой, — последовал ответ.

На том и порешили…

Разъезжаясь, участники воровской сходки договорились поддерживать связь через Корина. Полчаса спустя несколько иномарок мчались по Бориспольскому шоссе со скоростью ста пятидесяти километров, но менты с радарами, стоявшие вдоль трассы, не посмели остановить роскошные тачки…

* * *

Самид Мирзоев стоял у окна своего офиса и глядел на мокрый, будто бы слюдой покрытый асфальт.

Занятый своими мыслями, он не обращал внимания на спешащих по своим делам немцев, обходящих редкие лужи от прошедшего дождя, сиротливо темнеющих на тротуаре берлинской улицы Курфюрстендамм.

Из оцепенения его вывел голос хорошенькой секретарши Вали, приехавшей в Берлин заработать валюту в качестве горничной, как говорили в одной московской фирме «работодатели», и оказавшейся в заурядном борделе без паспорта и без средств к существованию. Там с ней и познакомился Самид.

Молодая, весьма неглупая женщина, блондинка с пышными формами, к тому же говорящая по-немецки, сразу понравилась горячему джигиту.

Узнав из разговора с начинающей проституткой о том, что она владеет немецким и быстро печатает на машинке, Самид предложил ей место секретаря у себя на фирме. Получив согласие девушки и выплатив отступные хозяйке борделя, он снял для нее небольшую квартирку в бывшей части Восточного Берлина, недалеко от Александрплац.

Испытывая чувство благодарности к своему новому хозяину, Валентина Анатольевна Перцева, как было записано в паспорте новой секретарши, с энтузиазмом приступила к выполнению своих обязанностей.

Вдвойне усилилось ее рвение, когда она узнала о размере своего жалованья, — Самид, сам не зная, почему, решил на этот раз не скупиться.

Валентину не смущало, что шеф бывал с ней излишне груб и частенько раскладывал на огромном письменном столе. Ко всем недостаткам Мирзоева она относилась философски — если такое слово вообще входило в ее словарный запас.

Вот и теперь, когда она вошла в кабинет, чтобы напомнить шефу о предстоящей встрече, в ответ услышала лишь унылый вздох, сопровождаемый похотливым взглядом.

Приблизившись к секретарше вплотную, Самид грубо, по-животному схватил ее за грудь.

— Что-то давно ты меня не баловала, — усевшись в кресло и расстегнув ремень брюк, он с силой усадил ее себе на колени…

В самый неподходящий момент открылась дверь, и на пороге возник один из его телохранителей. Не прерывая приятного занятия, Мирзоев бросил вошедшему:

— Выйди.

— Там звонит ваш брат из Киева… — робко начал вошедший.

— Я сказал — закрой дверь и скажи Палладу, пусть перезвонит через час, — рявкнул выведенный из себя босс.

В назначенное время звонок из Киева раздался вновь. Секретарша, к тому времени освободившаяся от одной из своих «обязанностей», связалась из приемной с кабинетом шефа:

— Господин Мирзоев, — она всегда, даже когда он приезжал к ней домой, называла его подобным образом, — возьмите трубку, вам звонит ваш брат.

Самид схватил телефон и, не дожидаясь, пока на том конце провода что-нибудь ответят, крикнул в трубку:

— Почему так долго не звонил?

— Я звонил, но…

— Никаких «но», — прервал брата Самид, — что, в Киеве нет телефонов или номер забыл? Какие новости?

— Беда у нас, — сказал Паллад, — Махмуда и его людей застрелили.

— Кто? Почему? — на обрюзгшем лице выступили красные пятна.

— Не знаю, Самид, — ответил двоюродный брат.

— Я так и знал, что тебе ничего нельзя доверять, — вконец разозлился шеф, — учись работать у Эльгама. Они в Одессе и Симферополе сделали все как надо, один ты обосрался. Надеюсь, что хоть с ментами не будет прокола? спросил Мирза.

— Да, с этой стороны все в порядке, — поспешно ответил брат.

— И на том спасибо, — успокаиваясь, сказал Мирзоев, — узнай, что случилось с Махмудом, кто их убил?

— Постараюсь, — заверил брат, — только мне еще люди нужны.

— Пришлю к тебе Руслана, — пообещал Самид и предостерегающе добавил:

— Спаси Аллах тебя их потерять, своей рукой кишки наизнанку выверну, пообещал напоследок Мирзоев и повесил трубку.

Спустя несколько минут, в комнате появился Тахир — на этот раз у него были хорошие новости.

— Нашел! — весело воскликнул он, подходя ближе к столу патрона.

— Кого?

— Кольщика… Ты ведь сам мне сказал — бросай все и иди искать…

— Ну хоть одно хорошее известие, — насилу улыбнулся Самид. — Где он?

— В машине у меня… Позвать?

Неожиданно лоб Мирзоева покрылся испариной — а вдруг Тахир по незнанию привез настоящего вора? А вдруг тот его сейчас зарежет, убьет, а вдруг…

— У него татуировок столько же, сколько у тебя волосков на заднице, весело подмигнул Тахир.

— А ты что их — считал?

— Татуировки?

— Нет, мои волоски…

Тахир замялся:

— Извини, лишнего сказал…

— А что твой урка? Крутой уголовник?

Телохранитель отрицательно покачал головой.

— Да не то чтобы очень… Ладно, давай я его сюда позову.

— Зови… Только на всякий случай пистолет с предохранителя сними, попросил Мирзоев, наверное, впервые за последнее время подумав, что все в жизни — даже желание казаться настоящим вором — стоит не только денег, но и огромных душевных тревог…

* * *

На трех машинах, оборудованных мощными американскими радиостанциями, Сергей Никитин и Анатолий Сопко со своими людьми установили круглосуточное наблюдение за несколькими подозрительными домами.

По одному из адресов раньше проживали кавказцы, застреленные Никитиным в квартире Луценко.

Как узнал Ваня Барсучок от хозяев, квартира была оплачена за три месяца вперед. Конечно, надеяться на то, что здесь появится кто-то из мирзоевской бригады, было трудно, но на всякий случай у подъезда дома на Воздухофлотском проспекте Никитин оставил двух смышленых парней в неприметной «Таврии» грязно-белого цвета.

Два других адреса принадлежали неким Иналу и Палладу. Не сумев ничего выяснить по поводу последнего, Сергей с Толиком, прихватив двух здоровенных «качков», отправились навестить Инала.

Во дворе старого девятиэтажного дома на улице Жукова Сергей остановился около бежевого «Москвича», в котором как бы просто так сидели два щуплых юноши.

— Ну как дела, пацаны, никаких движений не засекли?

— Нет, все тихо, — уважительно глядя на московского авторитета, каковым они, бесспорно, считали Сергея, произнес один из них, — со вчерашнего вечера никто не выходил из двенадцатой квартиры и не заходил в нее.

— Мы у порога мел рассыпали, — гордясь своей находчивостью, объяснил второй, — полчаса назад проверяли — никаких следов.

— Молодцы, — похвалил Писарь, — а сейчас поезжайте по своим делам. В пять вечера созвонимся Не заставив просить себя дважды, парни быстро уехали.

Проводив их взглядом, Сергей кивнул Толику, и тот, выйдя из машины, пропуская перед собой «торпед», поднялся по ступеням крыльца.

Дверь квартиры, снимаемой кавказцами, была обита порезанным во многих местах дерматином.

Встав перед дверным глазком, Никитин жестом приказал остальным спрятаться за выступ кабины лифта и нажал кнопку звонка.

К удивлению Сергея, хозяин тут же открыл дверь, даже не спросив: «Кто там?» Этот поступок действительно был опрометчив, ибо открывший дверь мужчина был отброшен мощным ударом в челюсть к противоположной стене.

Сергей, ударивший хозяина квартиры, не глядя на сползшего на пол человека, устремился в комнату, на ходу доставая из-за пазухи пистолет с глушителем Трое его товарищей не заставили себя долго ждать и последовали за ним. Лысый поспешил за Сергеем, один из боксеров отправился обследовать кухню, второй остался возле упавшего, не забыв прикрыть дверь. У всех четверых было абсолютно одинаковое оружие.

В тесной от беспорядочно стоящей мебели комнате было безумно грязно. На полу валялись пустые бутылки, разбросанное женское белье, а из переполненной пепельницы вываливались окурки.

На разобранном диване, накрывшись одеялом, лежали усатый мужчина с тяжелой золотой цепью на шее и прыщавая девица неопределенного возраста.

Наведя на них ствол, Сергей сказал, приложив палец к губам:

— Тихо, любое резкое движение будет остановлено пулей.

Но лежащая парочка и не пыталась шевелиться, настолько внезапным оказалось появление вооруженных людей.

Вслед за Сергеем в комнату вошел Толик.

— Везде чисто, — сказал он.

Никитин, уперев глушитель пистолета в голову усатого, спросил:

— Ты Инал?

Тот в страхе отрицательно покачал головой.

— А где Инал?

Усатый еле слышно произнес:

— Пошел дверь открывать.

— Уже открыл, — сострил Сопко.

— Пацаны, тащите его сюда, — крикнул Сергей помощникам, — только не разбейте ему по дороге голову, он нам еще понадобится.

Бойцы Лысого легко внесли начинающего приходить в себя Инала и усадили его на стул. Тот, пытаясь остановить сочащуюся из разбитой брови кровь, злобно косился на непрошеных, гостей.

— Биксу заприте в туалете, — распорядился Толик и повернулся к ней:

— А ты, шкура, молчи. Раскроешь хлеборезку — утоплю в параше.

Особа, стыдливо пытаясь прикрыть наготу явно недостаточными для этого ладонями, послушно проследовала под замок.

— Ну что, Инал, — спросил Сергей, — побазарим спокойно или через утюжок?

— Я тебя не знаю, — огрызнулся тот.

— А это и не обязательно, — ответил Сергей.

— Что вам надо? — придя после удара в себя и стараясь придать своему голосу твердость, спросил Инал.

— Не что, а кто, — уточнил Никитин. — Нам нужен Мирза.

В глазах сидящего появилось неподдельное изумление, но, лишь слегка растерявшись, он повторил:

— Мирза? Такого не знаю.

По незаметному сигналу Толика один из боксеров нанес мощный боковой удар в голову не успевшего договорить кавказца. Тот во второй раз за сегодняшнее утро рухнул на пол.

— Э, зачем бить его, да? — попытался подняться усатый. — Клянусь, не знаем мы Мирзы, это вообще не чеченское имя.

— Так вы чечены? — спросил Толик.

— Фуфло они гонят, паяльник им в очко вставить, сразу вспомнят и Мирзу, и всех его родственников, — сказал один из бойцов.

— Подожди, Рембо, — остановил его Толик и, обращаясь к усатому, спросил:

— А чье это имя?

— Скорее всего азербайджанское, если это вообще не кличка, а, может быть, и узбекское, — объяснил тот и, заметив замешательство Сергея, который даже ствол опустил, перешел на более развязный тон:

— Братва, ошибка получилась, надо бы извиниться. Я вижу, что ты с понятиями, — указывая на наколки на руках Лысого, сказал усатый, — я ведь тоже сидел.

— Встань, покажись, — коротко приказал Сергей.

Тот послушно выполнил требование.

— Что-то я не вижу знаков отличия. Хорошо хоть нет «короля всех мастей», — засмеялся Сергей и посмотрел на Сопко.

— Я не пидар, — встрепенулся усатый.

— За что торчал, где и сколько? — вопрос Анатолия прозвучал угрожающе.

Потупив взгляд, кавказец что-то прошептал.

— Громче, сука, — цедя слова сквозь зубы, произнес Сергей.

— Год за спекуляцию, — повторил усатый.

— Когда?

— Три года назад.

— Где?

— Под Грозным.

— Заткни хлебало, барыга, — бросил Анатолий, — нет на тебе петушиного клейма только потому, что ты, сука, кочумал у себя в Чечне. Попал бы ты в сибирские лагеря или куда-нибудь на Урал, тебе бы быстро духовку прочистили за твое гнилое помело, а то верняк, что какой-нибудь родственничек тебя грел. Ну-ка, пацаны, поучите вежливости этого акробата, — обратился он к боксерам.

Казалось, что те только и ждали сигнала.

На тело бывшего спекулянта обрушился шквал точных ударов. Не давая своей жертве упасть, они профессионально, подобно заправским футболистам, пассовали друг другу голову усатого.

— Хватит, а то замочите, — остановил их Писарь, — лучше займитесь Иналом.

Нехотя прервав экзекуцию, Рембо, как называл одного из них Лысый, плеснул в лицо лежащего без сознания горца, столь неосмотрительно впустившего визитеров, воды из граненого стакана.

Тот открыл глаза.

Наклонившись к нему, Сергей спросил:

— Говорить можешь?

— Могу, — пробурчал тот, снова усаживаясь на стул, — вы нас бьете за то, что мы черные, или у вас претензии к чеченцам?

— Нет, милый, — произнес Никитин, — у нас нет ненависти к вашему народу, и твоего кореша мы бы не трогали, если бы он не стал перед нами гнуть пальцы. Нам нужен Мирза или кто-то из его людей.

— Но я правда его не знаю, — проникновенным голосом сказал Инал.

На миг Сергей задумался, а затем спросил:

— А может, ты знаешь Махмуда?

— Рафиева, — уточнил Инал, — Махмуда знаю.

Он живет на Воздухофлотском проспекте, я у него как-то «дурь» покупал, у него много было. С ним еще двое живут в квартире. Только дел у меня с Махмудом общих не было. Я азерам не доверяю, у них в голове одно — подешевле купить, подороже продать.

— А ты националист, — ухмыльнулся Толик, — а может, знаешь Паллада?

— Нет, никогда не слышал, — объяснил Инал.

— Ну что будем с ними делать, — спросил Сопко, — может, того? — он качнул в руке пистолет.

— Оставь, — протянул Никитин и направился к выходу.

Выйдя на улицу и усевшись в машину, Толик, обращаясь к другу, спросил:

— Что дальше?

— Будем искать Паллада, — сказал Сергей, — другого ничего не остается.

— Разве что кто-нибудь объявится на их хазе, — предположил Лысый, имея в виду съемную квартиру, в которой проживал покойный Махмуд со своими приятелями…

* * *

Еще два дня бесполезных поисков и утомительного ожидания не принесли никаких результатов.

Безмерно вымотанный Никитин, вопреки привычке, проспал до полудня.

Встав с постели и удивленно глядя на циферблат настенных часов, он созвонился с Кориным У того тоже не было никаких новостей. Их разговор прервал звонок в дверь. Извинившись, Сергей положил трубку рядом с телефонным аппаратом, открыл дверь.

На пороге стоял встревоженный Сопко:

— Писарь, собирайся!

— Что такое?

— Крытого мусора повязали, — одним духом выпалил гость.

— Погоди, я мигом, — еще не зная, чем он может помочь Кроменскому, ответил Сергей.

Вернувшись к незаконченному разговору с Москвой, Никитин сказал ожидавшему на том конце провода Доктору:

— Григорьич, у нас проблемы. Колю взяли.

— За что? — заволновался старик.

— Еще не знаю, — сказал Сергей, — сейчас поедем выяснять.

— Как только узнаешь, перезвони.

Подъехав к зданию, в котором располагался следственный отдел ГУВД, друзья нервно курили, непрестанно поглядывая на дверь.

Наконец из нее появился уже знакомый Никитину адвокат Линевич. Открыв дверцу их машины и грузно опустившись на заднее сиденье автомобиля, он рассказал, что Кроменского обвиняют в хранении наркотиков, якобы обнаруженных у него в квартире.

— Да Крытый травку на дух не переносит, — возразил Лысый.

— Был бы человек, а статья найдется, — сказал защитник, — по-моему, здесь мы имеем дело именно с таким случаем. Следователь в беседе дал мне понять, что на него давят сверху, требуя любым способом упрятать Николая Николаевича за решетку.

— Что вы думаете по этому поводу? — спросил Сергей.

— Думаю, что кого-то очень хорошо подмазали, и уровень далеко не районный, а может, даже не городской, — предположил адвокат.

— Самуил Яковлевич, дожмите следака, — попросил Толик, — заплатим ему, сколько запросит, только Коля должен быть на свободе. И пообещайте ему отдельную таксу, если он сообщит фамилию того самого козла, который хочет посадить Крытого. А мы со своей стороны будем думать, как выкрутиться.

— Сделаю все возможное и невозможное, — пообещал адвокат.

— А вас мы тоже не обидим, — добавил к сказанному Сопко.

— Молодой человек, — в голосе Линевича появились нотки легкой досады, я никогда не отказывал вам. Но не потому, что я старый и жадный до денег жид, а лишь из уважения к вашему шефу, который когда-то очень давно оказал бедному еврею в моем лице огромную помощь. Я, конечно, не альтруист, но и не жлоб. Прошу запомнить, — с этими словами юрист захлопнул дверцу машины.

* * *

Отъехав уже на значительное расстояние от того места, где произошел вышеизложенный разговор, Сопко спросил товарища:

— Слушай, Писарь, а кто такой альтруист?

— Не бойся, это не оскорбление, — улыбнулся Сергей и пояснил:

— Альтруист — человек, который делает что-то безвозмездно.

— Во закрутил старикашка, — хмыкнул Толик.

— Куда едем? — спросил Сергей.

— Заскочим к одному мусору, который частенько берет у нас в долг, отозвался тот, — но забывает отдавать, правда, он иногда оказывает нам кое-какие услуги.

Когда приятели подъехали к нужному дому, Никитин остался в машине дожидаться друга. Примерно через полчаса, щурясь от яркого весеннего солнца, Анатолий вернулся на свое место. Он широко улыбался.

— Что, хорошие новости? — спросил Сергей.

— Отличные, — ответил Лысый, — во-первых, Колю сегодня к вечеру выпустят, а во-вторых, проявился тот, кто хотел отправить его на кичу. Это какой-то большой бугор в Министерстве внутренних дел Украины.

— Ото, — удивился Сергей.

— Наш ментовский сексот тоже работает там, так вот, он поведал мне, что к этому боссу частенько захаживает некий азербон, — Анатолии изобразил на лице загадочное выражение.

— Да не тяни ты из носа в рот, — грубо поторопил его приятель, рассказывай.

— Так вот: этот посетитель ведет себя в Министерстве, как у себя дома, щедро одаривает тамошних машинисток шоколадом и шампанским. Фамилию черного наш приятель не знает, а зовут его — Паллад.

Сергей громко присвистнул.

— На ловца и зверь бежит, — пошутил Сопко.

— А может твой знакомый мент показать нам этого кавказца? — спросил Никитин.

— Да он говорит, что мы его сразу узнаем, — ответил Анатолий, — азербон носит серое в клетку пальто с каракулевым воротником и шапку-«пирожок», как у бывших слуг народа, а главное, у него приметная тачка — ярко-красный «форд-таурус» с белым кожаным салоном. И еще густая борода.

— Я думаю, что этой информации достаточно, — согласился Сергей, завтра с утра плотно займемся наблюдением за входом в богадельню.

* * *

Сказано — сделано.

На следующий день с девяти утра у стоянки МВД Украины припарковались три неприметные в городском потоке машины: «Таврия», старый «Москвич» и «девятка» цвета морской волны.

Около трех часов дня к подъезду подкатил роскошный лимузин, на который действительно трудно было не обратить внимание. Из него вылез средних лет мужчина явно неславянского происхождения, внешний вид которого в точности соответствовал описанию продажного мента. Он важно прошествовал мимо охраны и скрылся за дверью главного подъезда.

— И как ему не жарко, ведь на дворе почти десять градусов тепла? удивился Сергей.

— Понты колотит своей солидностью, — отозвался Анатолий, — а подходящего для погоды прикида еще не приобрел.

— Странные они какие-то, эти люди, — вслух рассуждал Сергей, — лавэ немерено, вон на какой тачиле разъезжает, неужели трудно зайти в магазин и прикупить себе нормальных «кишек», — бывший зек, конечно, имел в виду одежду, — или он в зеркало не смотрится?

— У нашего клиента полное отсутствие вкуса, — объяснил Сопко, — как у дешевой кошелки, которая за один раз, выйдя на улицу, напяливает на себя все, что есть ценного в ее гардеробе, от трусов-«неделек», причем всех сразу, до пуловера из ангоры под строгий пиджак поверх шелковой блузки.

— А у тебя откуда такие сведения по поводу тонкостей бабского туалета, — рассмеялся Никитин, — что, приходилось все это барахло с кого-нибудь стаскивать?

— Было дело с одной хуной, — признался Толик, — пока до сути добрался, забыл, зачем пришел.

Они громко расхохотались.

Их треп прервал резкий голос из динамика рации:

— Толик, наш приятель выходит, — сообщил из «Москвича» Ваня Барсучок.

— Вижу, — ответил в микрофон Сопко и распорядился, — Иван, давай с Карпухой дуйте до моего «мерса», пересаживайтесь и за нами, а пацанам в «Таврии» скажите, что если оторвутся, пусть едут на базу. Да, рацию не забудьте переложить, — на всякий случай напомнил он, хотя ребята и без него работали четко и слаженно.

«Девятка» двинулась за отъезжающей от здания министерства иномаркой.

Покрутившись по оживленным улицам центра города, Паллад выехал на набережную в направлении Конче-Заспы. Здесь движение было менее оживленным, и он увеличил скорость.

Видя, что они на своих «Жигулях» могут его упустить, Сергей начал нервничать:

— Уйдет, сука!

— Может, — согласился с ним Анатолий, беря в руки переговорное устройство. — Барсук, ты меня слышишь? — связался он с «мерседесом».

— Слышу хорошо, — ответил Ваня.

— Обходи черного и бей его в бочину, но не специально, а как будто ты не справился с управлением, — приняв решение, стал давать указания Анатолий, — когда остановитесь, не рычи на него, а закоси под лоха, скажи, что с собой денег нет, но можно сейчас поехать за ними. Сможешь?

— Попробую, — ответил Ваня.

— Давай действуй, а мы подтянемся, не забудь рацию выключить, закончил Анатолий.

Мощный «мерседес», плавно покачиваясь на газовых амортизаторах, легко обогнал неказистую девятку и устремился вдогонку за вырвавшимся вперед красным «фордом». Поравнявшись с американским лимузином, Барсучок с деланным восхищением взглянул на водителя, приподняв большой палец правой руки в одобрительном жесте, словно восхищаясь «таурусом».

Польщенный этим знаком восторга, Паллад растянул рот в довольной улыбке. В этот момент немецкий автомобиль, странно завиляв, тяжелой массой своего корпуса ударил следовавший рядом американский, сотрясая не только весь кузов «форда», но и мозги его владельца.

Надсадно запищали тормоза. Проехав по инерции еще несколько десятков метров, обе машины остановились ближе к краю обочины.

Азербайджанец, выскочив из своего красавца и оглядев повреждения, с грозным видом направился к перегородившему ему дорогу «мерседесу».

Иван тоже вылез из машины и шел навстречу к владельцу «форда» с выражением неподдельного сострадания на лице, искусно изобразив раскаявшегося грешника.

— Ты что, глаза потерял, да? — закричал кавказец.

— Братан, извини, — попытался оправдаться виновник аварии, — что-то с управлением случилось.

— Вай-вай, извини, извини, — передразнивая молодого парня, запричитал азербайджанец, — я только купил машину, да она у меня еще и десяти тысяч не прошла, что теперь делать?

— Я заплачу за ремонт, — предложил Иван, — только у меня сейчас нет с собой денег. Хочешь, поедем ко мне домой, я все отдам.

— А где я запчасти возьму? — продолжал канючить тот.

— Да у меня брат живет в Германии, — напрополую врал Барсучок и даже призвал в свидетели своего приятеля, который сидел в салоне:

— Скажи, Кар пуха?

— Ну, — невнятно промычал Поликарп.

— Через неделю доставит, как скажешь, — убеждал азера Барсучок.

— Эй, сколько же мне придется ждать, а, — качал права бакинец, — на чем я буду ездить?

— Да это быстро будет, ты даже не успеешь ничего понять, — как-то двусмысленно произнес Иван, — могу тебе на время даже свой «мере» одолжить.

Опешив от такого покладистого виновника дорожного происшествия, Паллад не знал, что возразить.

В этот момент рядом с ними притормозила «девятка», из которой вышли Сергей с Анатолием. Первый, глядя на результаты столкновения, покачал головой:

— Да, не повезло, но это не самое страшное, бывает и хуже, — он бросил многозначительный взгляд на товарищей.

Делая вид, что осматривает машину со всех сторон, Анатолий приблизился к ничего не подозревающему кавказцу. Бросив быстрый взгляд по сторонам и не заметив ничего подозрительного, он тихо произнес:

— Можно, — и встал позади азербайджанца.

В то же мгновение Барсучок с Карпухой схватили ничего не подозревавшую жертву и втолкнули азера на заднее сиденье «мерседеса». Никитин с Толиком последовали за ним с двух сторон и захлопнули дверцы машины.

— Уберите с дороги тачки и поехали, — быстро сказал Сергей.

Не осознавая до конца происходящего, испуганный Паллад спросил:

— Что вам надо, если моя машина, то забирайте, у меня еще есть деньги, — он попытался залезть во внутренний карман пиджака, но похитители схватили его за руки, не давая ему двинуться.

— Не дергайся, милый, — корректно предостерег Паллада Сергей.

— Я не могу сказать, что мы не грабители, — мягко усмехнулся Лысый, всякое в жизни бывало, но в данный момент нас не интересует ни твой автомобиль, ни твои бабки.

— А что вам надо? — спросил азербайджанец, глядя на усаживающихся впереди молодых парней.

— Если ты нам расскажешь, кто такой Мирза и где его найти, — ответил Сергей, — то мы тебя отпустим. Даже бить не будем.

— А если нет? — задал очередной вопрос Паллад, пытаясь определить глазами, кто из этих страшных людей старший.

— Ты не ребенок, а мы не няньки, — пояснил Никитин и добавил, доставая из кармана выкидной нож с длинным и тонким, заточенным с двух сторон лезвием, выскочившим из перламутровой рукоятки:

— Перережу глотку.

Кавказец нервно сглотнул, покосившись на смертоносный клинок.

Видя его замешательство, Сергей прибавил к сказанному:

— Кстати, вашего Махмуда и его зябликов я пришил. Это я к тому, чтобы ты не подумал, что мы шутим.

— Мирза наш пахан, — начал Паллад.

— Он вор?

Паллад, сверкнув глазами, втянул голову в плечи, словно ожидая удара.

— Говорят…

— Кто?

— Ну, разные…

— Кто его короновал?

— Не знаю…

— Давно?

— Ничего не знаю…

Информация подтверждала догадка, высказанные на сходняке, таинственный Мирза был не кем иным, как «сухарем», то есть самозванцем.

— Понятно. Где его найти? — спокойно поинтересовался Лысый.

— Я знаю, что он живет в Германии.

— Где?

— Точного адреса не знает никто, — соврал пленник, втайне надеясь отделаться от нападающих ничего не значащими ответами.

— Ладно, поверим на слово, — равнодушно сказал Сергей и, обращаясь к сидящему за рулем, приказал:

— Ваня, давай на базу.

Минут через двадцать автомобиль въехал в предусмотрительно распахнутые ворота дачи, обнесенной глухим забором. Выведя пленника, друзья передали его с рук на руки подскочившим охранникам, бросив:

— В подвал его.

Двоюродного брата Самида Мирзоева спустили по крутой лестнице в просторное подвальное помещение с толстыми бетонными стенами.

Усадив Паллада на стул, на его запястьях защелкнули наручники, предварительно заведя руки за спину. Сюда же неторопливо проследовали Лысый с Писарем.

Толик произнес:

— Останется Сайд и ты, Горбатый, остальные подождите наверху.

Когда все лишние покинули помещение, с противным металлическим звуком заскрипели несмазанные петли железной двери, и она захлопнулась.

Теперь в подвал не проникало ни звука. Пододвинув еще один стул, Никитин уселся напротив жертвы:

— Паллад, я же тебе нормально объяснил, что врать нехорошо. Ты нас за фраеров держишь?

— Я все сказал, — испуганно проблеял тот.

— Может, тебе еще неизвестно, что перед смертью мне рассказали твои соотечественники? — отчаянно блефовал Сергей. — Тогда знай — ты для нас прочитанная книга. И не надейся, чтобы мы поверили в твою болтовню. Даю тебе последний шанс.

Либо ты нам все рассказываешь и выходишь отсюда в целости и сохранности, либо тобой займутся они, — говоривший указал на стоящих в сторонке парней с тупым выражением на лицах.

Пленник задумался.

Он не знал, чем кончится сегодняшний день, но был уверен, что стоит ему все выложить про Мирзу, тот найдет его даже на краю света. Дилемма казалась неразрешимой, однако страх перед родственником перевесил, и он произнес:

— Клянусь здоровьем своей матери, я не знаю, где найти Мирзу.

— А кто знает? — жестко спросил Анатолий.

— Не знаю, — упорствовал Паллад.

— Давай, Горбатый, — коротко распорядился Сопко.

Тот, кого Анатолий назвал Горбатым, был высоким сутулым мужчиной на вид лет тридцати — тридцати пяти, не больше.

Когда Никитин учился в школе и изучал курс анатомии и физиологии человека, он почему-то обращал внимание на фотографии людей с врожденными аномалиями — как правило, глаза несчастных были заклеены черной полоской.

Горбатый явно относился к категории экспонатов учебных пособий — только на глазах его не было никакой полоски.

Глаза Горбатого были на удивление прозрачны — такие бывают или у святых, или у очень честных людей, или у дебилов.

Безусловно, подручный Лысого не мог принадлежать ни к первой, ни ко второй категории…

Равнодушно глядя на жертву, Горбатый подошел поближе, закатывая рукава. Он открыл ящик стола, скромно примастившегося в углу, и достал оттуда хирургические резиновые перчатки и поднос с блестящими никелем замысловатыми медицинскими инструментами.

Не торопясь, палач вымыл руки в ведре, аккуратно вытер их об висящее над столом вафельное полотенце и натянул перчатки.

Взяв в левую руку резиновое кольцо, похожее на эспандер, а в правую щипцы для удаления зубов, которые можно встретить в любой стоматологической поликлинике, Горбатый склонился над окаменевшим от ужаса Палладом…

Размеренным движением вцепившись щипцами в передний зуб жертвы, Горбатый резко дернул. Бетонные стены сотряс дикий крик боли. Кавказец от шока потерял сознание.

— У-у-у, какие мы нежные, — протянул Горбатый, а затем обращаясь к Лысому, спросил:

— Будем колоть или подождем, пока сам отойдет?

— Коли, — распорядился Сопко.

Пока садист возился со шприцем и ампулами, Никитин шепотом поинтересовался у друга:

— Где вы взяли такого костолома?

— В психушке, — неохотно пояснил Анатолий. — Он закончил мединститут тут, в Киеве, и проходил практику в психбольнице… но, общаясь с тамошними дураками, сам свихнулся, после чего остался бы там навсегда, если бы мы его не вытащили.

— А как вы им управляете?

— Поначалу было сложно, ведь он ничего не боится, даже боли. Между прочим, некоторые свои методы Горбатый испытывал на себе, — продолжал рассказывать Лысый, — например, всем известный утюг он считает неэффективным средством развязывать языки, так как чуть ли не до кости сжег себе плечо, при этом не ощущая боли. А боится он тараканов, считает их самыми опасными монстрами, потому что те, по его словам, способны жить даже в ядерном реакторе. Вот и приходится охране каждый вечер заходить в его комнату и предупреждать о том, что они на ночь выпустили из банки тараканов во двор погулять.

Сергей тихо рассмеялся, а Сопко серьезно продолжал:

— Правда, я опасаюсь, что этот страх скоро пройдет. Мне рассказывали пацаны, что в свободное время Горбатый занимается разработкой эффективного средства против прусаков Если бы не этот его страх, хрен бы мы его здесь удержали, пришлось бы замочить.

— Да, этот круче лондонского потрошителя будет, — сказал Сергей.

Тем временем мирзоевский родственник пришел в себя.

— Ну что, Паллад, попробуем еще раз поговорить, — предложил Никитин.

— Мирса шивет в Берлине, — шепелявя, выдавил из себя кавказец, домашнего атреса не снаю, а офис у него на улице Курфюрстентам, около соосада. Насывается — фонт помощи бешенцам ис республик Кавкаса.

— Как его настоящее имя? — допытывался Сергей. — Зачем он прислал вас сюда, сколько в вашей бригаде человек? Кто они?

— Его совут Самит Мирсоев. Всего у нас человек твести, но реальных бойсов около пятитесяти. Савтра в Киев приетет Руслан со своими лютьми, он отин ис лутсых, — теперь Паллад подробно отвечал на все поставленные вопросы.

— Зачем?

— Вместо Махмуда, штобы убить нескольких биснесменов. Мирса хотел стравить мешту собой украинских авторитетов.

— Где они остановятся? — вмешался в допрос Анатолий.

— У меня, — Паллад назвал адрес, а затем, заискивающе заглядывая в глаза Никитину, взмолился:

— Только не говорите никому, што я раскололся.

Мирсоев убьет всю мою семью.

— Не дрейфь, черножопый, он не успеет, — пообещал Сергей.

Друзья направились к выходу, не обращая внимание на крики азербайджанца о том, чтобы они не оставляли его с Горбатым.

Выйдя на улицу, Сопко спросил:

— Что будем с ним делать?

— Ну не лечить же его, — грубо бросил Никитин и добавил, зло глядя другу в глаза:

— Они бы нас не отпустили. Это война.

— Не базарь со мной, как с сопливой телкой, — огрызнулся Лысый, — я спросил — ты ответил. Все замяли. Под лед суку.

— Завтра сделаем засаду на квартире у черного, — переходя на другую тему, задумчиво произнес Сергей, — хотя нового ничего не узнаем.

— Может, ты отдохнешь, а мы сами справимся, — предложил Анатолий, можно сегодня в баньку сходить, я девочкам позвоню.

— Нет, Лысый, ты уж извини, — отказался он, — меня в Москве такая девочка ждет, что все остальные просто фуфель.

— Понятно, любовь, — протянул Сопко, — честно говоря, я думал, что ты никогда не женишься.

Скупой ты на чувства.

Сергей ухмыльнулся:

— Я и сам всегда так думал. Но вот она, пруха.

Знаешь, друг, если, даст Бог, все будет хорошо, то Мирза — это моя последняя жертва. Завяжу.

— Ого, оказывается, я тебя совсем не знал, — присвистнул от удивления Лысый и с провокационной интонацией спросил:

— Слово?

— Слово, — твердо закончил Никитин. — Слово пацана!

Во время этого диалога к ним подошел Поликарп.

— Ну, чего мнешься? — спросил его Сопко.

— Азер скопытился, — ответил Карпуха, при этом его лицо исказила такая гримаса, будто в этом виноват исключительно он.

— Да, этот круче лондонского потрошителя будет, — сказал Сергей.

Тем временем мирзоевский родственник пришел в себя.

— Ну что, Паллад, попробуем еще раз поговорить, — предложил Никитин.

— Зачем?

— Где они остановятся? — вмешался в допрос Анатолий.

— У меня, — Паллад назвал адрес, а затем, заискивающе заглядывая в глаза Никитину, взмолился:

— Только не говорите никому, што я раскололся.

Мирсоев убьет всю мою семью.

— Не дрейфь, черножопый, он не успеет, — пообещал Сергей.

Выйдя на улицу, Сопко спросил:

— Что будем с ним делать?

— Ну не лечить же его, — грубо бросил Никитин и добавил, зло глядя другу в глаза:

— Они бы нас не отпустили. Это война.

— Понятно, любовь, — протянул Сопко, — честно говоря г я думал, что ты никогда не женишься.

Скупой ты на чувства.

Сергей ухмыльнулся:

— Я и сам всегда так думал. Но вот она, пруха.

Знаешь, друг, если, даст Бог, все будет хорошо, то Мирза — это моя последняя жертва. Завяжу.

— Слово?

— Слово, — твердо закончил Никитин. — Слово пацана!

Во время этого диалога к ним подошел Поликарп.

— Ну, чего мнешься? — спросил его Сопко.

— Ну и хрен с ним, — констатировал Лысый, — камень ему на шею и в Днепр.

Выслушав указания, Карпуха повернулся и ушел.

Минут через тридцать в комнату, где сидел Сергей, вошел Ваня Барсучок:

— А Толяна нет?

Никитин отрицательно покачал головой:

— Что случилось?

— Мы черного с моста сбросили, — ровным, ничего не выражающим голосом сообщил Иван.

— Молодцы, — Сергей явно был занят своими мыслями и скорее отмахнулся, чем ответил, — пойди Толику скажи.

Барсучок вышел и закрыл за собой дверь, оставив Никитина в раздумье…