"Бык в загоне" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)Глава 5Вот уже второй день подряд Сергей Никитин следил за Луценко. Жизнь генерального директора фирмы «Рента» не отличалась большим разнообразием впрочем, примерно то же самое можно было бы сказать о жизни почти любого постсоветского бизнесмена. График его передвижений по Киеву был до предела прост. В восемь тридцать утра бизнесмен выезжал из дома на левом берегу Днепра в сторону офиса — как правило, через мост Патона Весь день должник Злодея проводил на работе. Правда, отследить его перемещения внутри здания было невозможно, да Никитин и не ставил перед собой такой задачи. Около девяти вечера коммерсант возвращался домой — и все. В общем, ничего заслуживающего внимания Сергею заметить не удалось. Если не считать неприметного синего «Москвича», который появился к концу второго дня и проделал весь путь от улицы Красноармейской до подъезда дома Луценко в районе Русановки. Совпадения быть не могло, владелец «Москвича» делал ту же работу, что и Сергей. Синий «Москвич» замер в нескольких метрах от машины генерального директора. Причем около часа из его машины так никто и не вышел. Убедившись, что его не заметили, Сергей вернулся домой. Он тут же позвонил Лысому. — Толик, это я, Сергей. Всего на пару слов, — сказал Никитиню. Помнишь наш разговор по поводу того негодяя? — Барыги, что ли? — уточнил Лысый. — Вот-вот. — Что случилось? — Ты своих пацанов снял с наблюдения? Сопко ответил не раздумывая: — Как договаривались, а что? — Да так, ничего, — Сергей выдержал паузу, — просто нашего бычка еще кто-то пасет. — Это не мои, точно, — заверил друга Анатолий. — Отвечаю… — А чьи же тогда? — Понятия не имею. Никитин повертел трубку в руках и, стараясь не выдать своей озабоченности, сказал: — Тогда извини, спокойной ночи. — И тебе тем же по тому же месту, — ответил Сопко и повесил трубку. А Сергей крепко задумался. А безвыездно сидевший в Берлине Самид Мирзоев тем временем продолжал строить радужные планы своих побед: для этого у него было все — и деньги, и время, и люди, а главное — дьявольское желание стать хозяином всего на свете… Мирзоев с детства представлял себя большим начальником. Однако его неудовлетворенное тщеславие не могло быть утолено на берегу Каспийского моря, в прекрасном белом городе, построенном жадными до нефти англичанами. Поэтому с приходом к власти Горбачева он отправился в Германию попытать счастья. В действительности его и там никто не ждал. Отец отговаривал его от поездки на чужбину. — И чего тебе не хватает? — спрашивал Мирзоев-старший. — Институт окончил, можем тебя устроить в районный исполком или, хочешь, откроем кооператив, слава Аллаху, не нищенствуем, скромная копейка всегда имеется, старый Мирзоев, конечно же, кривил душой: на самом деле его капитал был прямо пропорционален занимаемой более пятнадцати лет должности. Однако Самид поступил по-своему и поселился в Западном Берлине, получив вид на жительство и право на работу, и, как оказалось, не ошибся. Используя подаренные отцом деньги, он занялся спекуляцией, отправляя в Союз дешевый ширпотреб и получая от этого огромные барыши. Через пару лет дело развернулось с еще большим размахом. Теперь Мирза, как уважительно называли его соплеменники, важно раздувал щеки и раздавал указы работающим на него землякам, которые челноками следовали через границу, везя на родину джинсы и дешевые двухкассетники, а обратно контрабандой — золото и валюту, не брезгуя даже столь любимой на Западе русской водкой, черной икрой и расписными матрешками. Жить бы человеку и радоваться, если бы не одно «но» — неудовлетворенное тщеславие и мания величия. Еще до того, как Мирза открыл свой план Тахиру, его «посол» Палад встретился с одним из высокопоставленных работников Министерства внутренних дел Украины и передал тому деньги за арест якобы когда-то досадивших Мирзоеву криминальных авторитетов, подчеркнув при этом, что они делают одно общее дело. Тогда же было намечено два десятка крупных целей в Киеве, Одессе, Харькове и Крыму. По странному стечению обстоятельств в этом списке оказался и Луценко, ни сном ни духом не подозревающий о нависшей над ним опасности.. «Москвич», на который обратил внимание Никитин, принадлежал одному из боевых звеньев мирзоевской группировки. Однако об этом ему предстояло узнать позднее… Сергей, поморщившись, посмотрел в сторону «Москвича» и подумал, что это, может быть, простое совпадение Однако секунду спустя он с негодованием отбросил эту мысль. Совпадений в подобных вещах, как правило, не бывает, тем более, что тут завязаны очень большие деньги, а Луценко, по справедливым догадкам Никитина, был в Киеве не самым бедным человеком. Пока же Сергей, терзаемый многочисленными вопросами, продолжал наблюдение уже не столько за директором «Ренты», сколько за пассажирами «Москвича», прикидывая в уме, кем же они могли быть посланы. Ранним апрельским утром Никитин подъехал к дому Луценко. «Москвич» уже был на месте. Выйдя из своей машины, Сергей подошел к загадочному автомобилю. Он увидел в салоне троих кавказцев, лица которых нельзя было назвать доброжелательными. — Кацо, — обратился Сергей к водителю, держа в правой руке незажженную сигарету, — огоньку не найдется? — Вах, какой я тебе кацо? — возразил тот. — Ну извини, — Сергей изобразил на лице смущение, — так как с огоньком? Водитель достал из кармана и протянул ему зажигалку. Не спеша прикурив, Сергей вернул ее владельцу. Удаляясь, он еще раз взглянул на автомобиль. Кавказцы уже забыли о нем и направили свои взгляды в сторону подъезда. Сергей включил магнитолу и, поймав какую-то легкомысленную мелодию, задумался. Его мысли были прерваны гудком автомобильного клаксона. «Вольво» Луценко стояла у подъезда, за рулем сидел незнакомый парень лет двадцати с необъятной спиной и маленькой головкой с ежиком коротко стриженных волос, возвышающейся над широкими плечами. Минут через пять после сигнала из подъезда вышел Луценко. Едва он захлопнул за собой дверцу, как машина, противно пропищав фирменными покрышкам, скрылась за поворотом. «Москвич» последовал за ней. Сергей решил пока оставить слежку и отправился в ближайшее кафе перекусить. На свой наблюдательный пункт он вернулся лишь вечером. Тандем «преследуемый — преследователь» еще не появился. Сергей, выключив надоевшую за день кассету, настроил частоту своего приемника на волну местного радио. Он пытался по отдельным понятным словам уловить суть сказанного на украинском языке, но очень скоро это занятие ему тоже надоело, и он вернул кассету на прежнее место. Открывая третью за сегодняшний день пачку сигарет, он узнал в подъехавшей к дому иномарке машину хозяина «Ренты». Кавказцы также не заставили себя долго ждать. Правда, на этот раз они не остались сидеть в своей машине. Как только водитель-«качок» на шведском авто выехал со двора, азербайджанцы бросились вслед за Луценко, который вошел в подъезд Выждав минуту, Сергей осторожно последовал за ними… Да, жизнь любого человека полна превратностей и случайностей. По мнению Никитина, только очень глупые и самоуверенные люди могут считать, что они вершат свою судьбу. Конечно же, никому не возбраняется «делать себя самому», но никогда нельзя забывать о Его Величестве Случае — иначе говоря, о той самой волшебной, почти мистической фразе: «если бы»… Но теперь она в большей степени относилась к преследуемому с двух сторон Луценко — который, разумеется, даже не подозревал об этом. Ни Сергей Никитин, ни трое преследователей-азербайджанцев не знали, что бизнесмен Луценко сегодня отправился не к себе домой, а поднялся этажом выше, чтобы сыграть с соседом в шахматы — это и спасло его от расправы. Подойдя к двери квартиры коммерсанта и прислонив к ней ухо, Сергей различил приглушенный шум. Еще не понимая до конца смысл происходящего, он достал из кармана куртки предоставленный ему Лысым новенький американский «кольт», прикрутил к стволу глушитель и, дослав патрон, снял оружие с предохранителя. Нажав на входную ручку остававшейся не запертой двери, он тихо проскользнул внутрь. И тут его взору предстала такая картина. Один из недавних пассажиров «Москвича» держал под прицелом пистолета до смерти перепуганную молодую девушку. Двое других с пахабными улыбками на лицах медленно стягивали с нее домашний халатик. По лицу девушки катились слезы отчаяния, однако она не издала ни звука. Тот кавказец, что держал в руке оружие, принялся расстегивать брюки, то и дело приговаривая: — Эй, зачем плачешь, да. Мы тебя убивать не будем, — и, помолчав, добавил: — Сейчас. Сначала поиграем. Я первый, — улыбнулся он, обращаясь к приятелям. Те, что держали девушку, заметили в дверном проеме Никитина, но не успели ничего сказать. Он успел вплотную приблизиться к стоящему с пистолетом налетчику, упер глушитель своего «кольта» тому в затылок и, не делая паузы, нажал на спусковой крючок. Забрызгав все вокруг кровью и мозгом, кавказец мешком рухнул на пол. Сергей перевел дуло на бандита, что стоял ближе к двери. На лице его отразился звериный испуг. Сергей произвел еще один выстрел и, не глядя на отлетевшего к стене азербайджанца, взмахнул стволом и скомандовал оставшемуся в живых: — На пол, сука! Тот поспешно выполнил приказ. Подойдя к нему, Сергей с силой ударил его по ребрам носком ботинка. — Хочешь жить — говори, — нехорошо прищурился Никитин. Кавказец испуганно заморгал. — Что говорить, да? Вай-вай, все скажу. Не убивай только… — Кто вас послал и что вам надо? — Сергей для верности еще раз стукнул причитающего налетчика. — Мирза сказал убить коммерсанта, да, — последовал ответ. Никитин нахмурился — он прежде не слышал такого имени. — Кто такой Мирза? И зачем вам понадобился директор? — Честное слово, не знаю, мамой клянусь, — заныл азербайджанец, — а Мирза — это наш пахан, вор в законе. Так Махмуд говорил. — Где найти этого Махмуда? — Сергей спокойно разглядывал свою жертву. — Махмуд здесь лежит, да, ты ему голова разбил пуля, — путая от страха русские слова, сказал кавказец. — Кто еще из ваших в Киеве? — Клянусь Аллахом, больше ничего не знаю, — кавказец попытался приподняться, но Никитин прижал его к полу подошвой тяжелого ботинка. — Где вы жили в Киеве? — Вай-мэ, не убивай, я не помню дом. Проспект какая-то, или Самолетный, или Аэродромный, — поверженный силился вспомнить название улицы. — Может быть, Воздухофлотский? — предположил Сергей. — Вай, молодец, да, вспомнил, точно этот — Ваздафлотский, — с трудом выговорил кавказец и добавил: — У Махмуда книга в кармане, там записан. А больше, клянусь, ничего не знаю. — Очень жаль, — только и произнес Писарь, нажав на курок. Пуля, пробив голову несостоявшегося насильника, подбросила его тело, после чего он навсегда затих. Подойдя к трупу Махмуда, Сергей, стараясь не испачкаться в крови, обыскал карманы и извлек на свет записную книжку в кожаном переплете. Все это время полуобнаженная девушка не проронила ни слова, замерев в той позе, в которой и застал ее Сергей. Взяв за руку онемевшую от ужаса девушку, Никитин отвел ее в ванную, где смыл с нее следы кровавой драмы. — Кто ты? — спросил он. — Хозяйка, — побелевшими от ужаса губами прошептала та. — Дочь Луценко? — Да-а-а-а… Все так же безвольно она позволила себя одеть, после чего Сергей отвез пережившую нервный стресс дочь несостоявшейся жертвы к себе на квартиру. Влив в нее добрую порцию водки, он уложил ее на кровать, а сам разместился в кресле напротив. Не прошло и пяти минут, как девушка погрузилась в тревожный сон. Сергей же несколько часов напролет, боясь пошевелиться, не спускал с нее глаз. Только теперь он как следует разглядел ее. У нее были правильные черты лица с резко очерчеными, слегка пухлыми губами, которые гармонировали с мягким овалом подбородка и чуть вздернутым кончиком миниатюрного носа. Свободно раскинувшиеся по подушке русые волосы создавали вокруг головы некое подобие нимба… В душе появилось странное чувство, как будто в этом нежном создании жила часть его самого. Было трудно поверить, что это — любовь. Внезапно раздался непонятный шум. Сергей открыл глаза, удивляясь тому, что заснул. Кровать перед ним была пуста. Неужели все это ему приснилось? И не было никаких кавказцев, никакой крови… и самое страшное — не было той девушки… Из туалета послышался звук спускаемой воды. И Сергей ощутил, как к нему возвращается чувство радостного спокойствия. На пороге появилась Она. От угнетенного состояния не осталось и следа. Волосы были аккуратно расчесаны, а на тело была наброшена одна из его рубашек. Улыбаясь одними уголками губ, Она произнесла извиняющимся голосом: — Простите, но я не нашла ничего подходящего из своей одежды, поэтому воспользовалась без спроса вашим гардеробом. Да, похоже, девушка уже пришла в себя. Встряхнув головой, как бы отгоняя от себя наваждение, Никитин поспешно ответил: — Делайте все, что хотите, этот дом в вашем распоряжении, по крайней мере до тех пор, пока я здесь. — Спасибо, — ответила она звонким девичьим голоском. Они с любопытством рассматривали друг друга. Первой прервала паузу девушка: — Меня зовут Виктория, а вас? — Сергей, — назвал он свое настоящее имя, и спохватившись, добавил: — Вы наверняка голодны, пойдемте, я что-нибудь приготовлю. Они прошли на кухню. Наблюдая за тем, как Сергей пытался порезать мороженое мясо, Вика сказала: — Стреляете вы здорово, а вот готовить не умеете, поэтому позвольте этим заняться мне, — она решительно отстранила мужчину и, ловко орудуя кухонным ножом, спросила: — Сережа, а вы милиционер или кагэбист? — Ни то, ни другое. Я бандит, — ответил он, откровенно глядя ей в глаза, — или, если хотите, — бывший уголовный преступник. Нисколько не смутившись услышанным, Вика поинтересовалась: — А почему вы меня увезли, или это относится к роду ваших занятий? — Не хотел, чтобы вас мучили расспросами менты, вам нужно было время прийти в себя, — не обращая внимания на вторую часть вопроса, объяснил Сергей. — Понятно, — просто ответила девушка. Пока готовился ужин, они молчали. Вика хотела вымыть посуду, на что хозяин возразил: — Оставьте, завтра сам все приберу. — Не-а, — бросила она, смешно сморщив лицо. Он невольно засмеялся. — Почему вы смеетесь? — удивилась Вика. — Просто у вас было такое выражение, что я не смог сдержаться, объяснил Сергей. — Дурацкая привычка, — Вика опять сморщила лицо, — как любит говорить мой отец. — А кстати, вы знаете, что ваш отец вошел в подъезд, и мне до сих пор непонятно, куда он делся? — перешел Сергей на другую тему. — Он обычно по вечерам, когда мама уезжает к бабушке, ходит к дяде Володе играть в шахматы, — пояснила Вика. — Это-то его и спасло, — понял Сергей. Виктория закончила мыть посуду, и они прошли в просторную гостиную. Открыв сервант, Никитин достал бутылку водки и, жестом указав на нее, спросил: — Вика, вам налить? Она недовольно поморщилась: — Я в своей жизни ничего, кроме шампанского, не пробовала. Промолчав по поводу сегодняшней дозы, он извлек из недр бара бутылку шампанского. Разлив спиртное по бокалам, он предложил тост: — Давайте с вами выпьем за то, чтобы все благополучно закончилось. — Может, перейдем на «ты»? — предложила девушка и добавила: — А я хочу выпить за Его Величество Случай, который дал мне возможность познакомиться с таким мужчиной. За тебя, короче! — За тебя, — сказал Сергей. — За нас, — подытожила она и до дна осушила свой бокал. Самид сидел в роскошном кожаном кресле, закинув ногу на ногу, и курил толстую кубинскую сигару, — из голливудских фильмов азербайджанец знал, что так ведут себя люди уважаемые и независимые, те, кого называют «финансовыми воротилами с Уолл-стрита». Наверняка точно так же вели бы себя и представители того мира, к сопричастности с которым Мирзоев так стремился, но куда ему путь пока что был заказан. Причина, побудившая Мирзоева принять такую импозантную кинематографическую позу, была очень веской: сюда, на Курфюрстендамм, прибыл его двоюродный брат — Расул. Мирзоев в последнее время терпеть не мог родственников — и вовсе не потому, что они отличались несносностью характра, а потому, что родственники, узнав о его немецких достижениях, толпой повалили в Германию жаловаться на свою бедность. — Сгорбленная фигура Расула, сложенные на животе руки, подобострастный взгляд — все это не оставляло сомнений в том, что двоюродный брат прибыл именно с такой целью. Однако Самид — хитрый человек Востока — сразу не показывал своего недовольства, делал вид, что очень рад приезду дорогого родственника. Поцеловавшись с братом, он небрежным жестом пригласил его за стол. За несколько минут длинноногая секретарша накрыла его — на столе появились дорогие напитки, черная икра, балык, экзотические фрукты. Глаза Мирзы самодовольно блестели — вот, мол, какой я богатый, вот, мол, что я могу себе позволить — не то, что ты… Однако спустя несколько минут Самид понял, как он ошибся! — Как дела в Баку? — спросил он брата. — Ой, плохо дела, — запричитал родственник, — совсем плохо… — Что так? — Торговли нет, бизнеса нет, ничего нет… Какой может быть бизнес война ведь! — Умный человек всегда найдет себе дело, — нравоучительно сказал Самид. Расул сглотнул слюну и ничего не ответил — он ждал подходящего момента, когда с Самидом можно будет говорить о самом главном — ради чего, собственно, он и приехал в этот дом. — Не получается… — родственник деликатно отщипнул виноградинку. — Что? — Бизнесом заняться. — Ну, ты ведь всегда был человеком неглупым, — похвалил гостя Самид. Скажи, чего тебе не хватает для полного счастья? Именно этого момента, этого невольно вылетевшего неосторожного слова давно ждал Расул — еще в поезде он просчитывал, как поведет беседу с родственником, и фраза «чего тебе не хватает?», по его подсчетам, была в беседе ключевой. Облизавшись, подобно помойному коту, Расул с важностью экономического эксперта, выступающего на сессии Верховного Совета, изрек: — Начального капитала. — Денег, что ли? — Самид, не утруждавший себя изучением политэкономии, даже не знал, что скрывается под этим мудреным термином. — Ну да, денег. Теперь Самид понял, откуда ветер дует, — понял и напрягся, как натянутая тетива лука. — И сколько? Расул неопределенно повертел в воздухе пальцами. — Ну, не знаю. — Чего же ты тогда разговор начал? — Ты спросил — я ответил, — с чисто восточной хитростью произнес гость. После этих слов в комнате на некоторое время воцарилась тяжелая, томительная тишина — было слышно, как где-то между двойными рамами билась ожившая по весне муха. Расул начал издалека. Мол, он всегда знал, что Самид — порядочный человек. Что всегда помогал менее удачливым и менее умным родичам. Что именно для этого он и организовал свою «Общественную организацию для помощи беженцам из республик Кавказа». Что… Самид перебил его: — Так тебе денег надо? Тот сглотнул набежавшую слюну и быстро-быстро задвигал кадыком. — Да. — И сколько? Но предупреждаю, что много я тебе дать не смогу, — сразу же спохватился Самид. На лице Расула появилась издевательская ухмылка. — Ты ведь так богато живешь! — он выразительно скосил глаза на стол. И икра, и балык, и все остальное… А машина какая! В Баку даже у Алиева такой никогда не было! Это был тонко задуманный тактический ход — во-первых, подчеркивая богатство Мирзы, Расул грубо льстил ему, а во-вторых — давал понять, что если родственник так жирует, то не грех бы было помочь и другим… — Денег нет, — Мирза поджал губы. — ? — Правильно говорят умные люди — чем у человека больше доходов, тем у него больше расходов. Я ведь и беженцам помогаю… — Если беженцам помогаешь — почему бы тебе родственнику не помочь? последовал совершенно резонный вопрос. — Гуманитарную помощь высылаю… — словно не расслышав последней реплики, продолжал Самид. — Но ведь и я нуждаюсь в такой же помощи! — Разве ты беженец? — Зато — родственник, — выкрутился Расул. — У меня, считай, пол-Баку родственники, — последовал ответ. — Пойми меня… Справедливо рассудив, что разговор не закончится, пока Расул не получит хоть что-нибудь, хозяин кабинета, подавив в себе безотчетный вздох, вышел из комнаты. Он вернулся через минут десять — достал из кармана портмоне, расстегнул его и вытащил десять бумажек по сто марок. — Помни мою доброту… Мирзоев вглядывался в купюры, как смотрят в лица хороших друзей перед расставанием — еще миг, тронется поезд, и неизвестно, увидишь ты своих близких или нет… Правда, друзей у Самида никогда не было (были компаньоны, прихлебатели и телохранители), но деньги заменяли их с лихвой; по крайней мере, сам он был именно такого мнения. Расул уже протянул руку к маркам, но Самид решительно отвел ее в сторону. — Я даю тебе эти деньги не в долг… Я даю тебе их насовсем. Пользуйся, — сказав это, Самид улыбнулся. — Но смотри… — Это мне? — Тебе, тебе, — ухмыльнулся богач. — А Назиму? Самид так и отпрянул от удивления. — Кто? Что? — Я ведь с родным братом приехал… Действительно, вместе с Расулом в Берлин прибыл его родной брат Назим тоже, разумеется, родственник Мирзоева. И этому Назиму тоже надо было что-нибудь да дать… — Это на двоих, — произнес Самид с непроницаемым видом. — Маловато будет… — с сомнением ответил родственничек. — Вай, совсем совесть потерял, — вздохнул Самид и снова потянулся за портмоне. — Вы что — вымогательством решили заняться? — Да нет, пойми… — Только не думай, — с этими словами Самид извлек еще две бумажки по сто марок, — что ты все время будешь брать у меня деньги! Считай это гуманитарной помощью, но — одноразовой! Передашь Назиму… Когда несносный родственничек ушел, Мирзоев налил себе в стакан водки и, поморщившись, выпил ее одним махом. Ему было очень нехорошо… Да, Самид был хитер — хитер и жаден, но Расул и Назим не были бы его родственниками, если бы не отличались такими же качествами. Каково же было удивление главы «Общественной организации помощи беженцам из республик Кавказа», когда буквально через несколько дней Тахир с нехорошей улыбочкой доложил патрону о том, что родственники вновь добиваются аудиенции. — Говорят, что у них какое-то очень важное дело или предложение, непонятно, почему Тахир сделал ударение на последнем слове. — Предложение? — Да. — У них? — Но не у меня же, патрон… — Деловое? — Наверное… — Ну тогда проси, — Самид уже прикидывал, какое именно предложение может поступить от этих некстати нагрянувших родственников. Спустя несколько минут оба брата стояли перед Самидом. — Что еще? И Расул, и похожий на него как две капли воды Назим изобразили смущение. — Ограбили нас… — Вас? Где? — Да в центре города, на вокзале… — Когда? — Вчера вечером. — Во сколько? Расул, — а говорил именно он, — на минуту запнулся. — В восемь. — Кто? — Какие-то кавказцы… Это был настоящий допрос — Самид в глубине души небезосновательно считал, что Назим и Расул врут — никто их не грабил, а просто, попав за границу и растерявшись от ассортимента местных супермаркетов, банально растратили «гуманитарную помощь», столь щедро выданную богатым родственником. Мирзоев начал медленно закипать. — Вы что — не мужчины? Не могли защититься? — Да у нас ведь оружия не было… — невнятно промямлил Назим. — Их много было, — вмешался Расул и неожиданно перешел на более наглый тон: — Я вот что хочу сказать. Мирза, может быть, ты нам еще дашь? Самид сразу и не понял, чего от него добиваются эти проходимцы. — Чего? — Денег. Это было уже слишком — поднявшись из-за стола, Самид, забыв о приличиях, коротко кивнул на дверь. — Вы что, решили устроить рэкет по-родственному? Вон отсюда! — А это ты зря так говоришь, — произнес Расул, подходя к столу. — Это еще почему? — Да потому, что мы с братом, конечно же, можем отсюда уйти… Только потом как бы не пожалеть тебе об этом, — закончил Расул. — Побежишь следом и будешь умолять, чтобы мы вернулись, — поддакнул ему Назим. Это было что-то новенькое — во всяком случае, Самид никак не ожидал такого поворота событий. — Это еще почему? — Да потому, что мы пойдем не на вокзал, а в полицию или в редакцию какой-нибудь газеты и там расскажем, чем на самом деле занимается твой якобы фонд помощи беженцам, — нагло сверкнув глазами, закончил Расул. Да, такого удара Самид не ожидал. Медленно опустившись в кресло, он трясущимися руками прикурил сигарету. Родственники молчали — теперь слово было за хозяином офиса. — Чего вы хотите? — наконец спросил он, стараясь не смотреть в сторону вымогателей. — Денег, — спокойно ответил Назим. — Сколько? — Ну, скажем… Еще несколько раз по столько же. Хорошо? — На каждого? — теперь Самид был бы счастлив одарить каждого из негодяев-родственников, только бы их ни разу больше не видеть. — Нет, дорогой, — сказал Назим, — так дело не пойдет. Этого мало… — Сколько же вам надо? На минуту задумавшись, Расул негромко произнес, морща лоб: — Пять тысяч марок… — Хорошо. — Погоди, ты не дослушал… В месяц. И на каждого… Тогда Самид проявил чудеса изворотливости — он молил, плакался, что бедный, заискивал, запугивал, но отшить нахальных родственников ему не удалось: Расул и Назим стояли непоколебимо. Пришлось предложить компромиссный вариант — он взял обоих на работу охранниками. — Подонки вы первостепенные и вымогатели первоклассные, — резюмировал Самид, немного успокоившись. — Хрен с вами, свиньи, буду я вам платить по пять штук… Только учтите — за каждый пфениг с вас жестоко спросится. Я не привык выбрасывать деньги на ветер… Когда, получив требуемое, оба брата вышли, Самид, вызвав по селекторной связи Тахира, зашторил окна, закрыл массивную дверь на все замки и на несколько часов заперся с ним в кабинете… На столе сиротливо стояла почти пустая бутылка. Сергей чувствовал, как его одолевает сон. Подавив зевоту, он учтиво обратился к гостье: — Вика, возьми в прикроватной тумбочке чистый комплект белья и постели себе в спальне, а я здесь лягу, — он указал на раскладной диван в гостиной. — Хорошо, только можно я сначала позвоню? — спросила девушка. Сергей выразительно взглянул на циферблат своих часов: — Двадцать минут четвертого, скоро светать начнет. — Я отцу, — пояснила Вика, — он, наверное, волнуется, где у тебя телефон? — Сзади тебя, — Никитин указал на висящую на стене телефонную трубку. Не успел до конца прозвучать первый гудок, как взволнованный мужской голос буквально прокричал: — Вика, доченька, ты где?! — Папа, не волнуйся, со мной все в порядке, — спокойно сказала Вика. — Где ты? — Луценко на грани истерики продолжал допытываться. — Тебя похитили?! — Успокойся, папочка, я у подруги. Утром приеду, обо всем поговорим, и больше не слушая его, повесила трубку. Сергей улыбнулся, пытаясь передразнить ее: — Я у подруги… учу уроки… а что ты ему завтра скажешь? — Попрошу без попугайства, — обиделась Виктория и добавила: — Что-нибудь придумаю. — Ладно, это твои дела, — он не выдержал и зевнул, — давай спать. Стоило Сергею прикоснуться к мягкой подушке, как он провалился в глубокий сон. А к Вике сон не шел. То ли пережитый кошмар, то ли несколько часов забытья, когда Сергей напоил ее водкой, не давали ей уснуть. Всякий раз ее мысли возвращались к Сергею, который спас не только ее честь, но и жизнь. Вика явственно ощущала нечто большее, чем простую симпатию к своему защитнику. Она чувствовала нестерпимый огонь в душе, который жег ее изнутри, толкая на решительные действия. Промучившись без сна еще некоторое время, она, сбросив с себя одеяло, встала и прошла в соседнюю комнату. Сергей, подложив руки под голову, негромко посапывал. Его губы были плотно сжаты, на скулах проступили желваки. Покрытая многочисленными наколками грудь высоко вздымалась при каждом вздохе. Ни на секунду не задумываясь, Вика впорхнула к нему под одеяло. Повернувшись на правый бок, она принялась нежно гладить его мускулистую грудь, положив голову ему на плечо. Потом осторожно, боясь разбудить его, начала робко покрывать поцелуями его лицо. Сергей, сквозь сон ощущая теплые прикосновения женских губ, приоткрыл глаза. Ему показалось, что он все еще спит, однако горячее тепло ее молодого тела окончательно вывело его из дремоты. Мягко отстранившись от лежащей рядом Вики, он, приподнимаясь на локте, спросил: — Что ты здесь делаешь? В ответ она лишь улыбнулась. — Я бы не хотел, чтобы наши отношения начинались с банального траха, несмотря на исключительную категоричность сказанного, его голос звучал не так уверенно, как хотелось бы, — ты подумала, как я завтра буду смотреть тебе в глаза, если воспользуюсь сейчас твоей минутной слабостью… Девушка, не давая ему договорить, накрыла своей ладонью его рот. А затем, медленно приблизившись к его лицу, нашла своими влажными губами его губы. И они слились в долгом поцелуе. Почувствовав легкое головокружение, Сергей стал, не торопясь, переворачивать ее на спину… В окно квартиры начал пробиваться первый утренний свет. Никитин, глубоко затягиваясь сигаретой, отрешенно смотрел в потолок. Рядом с ним раздавалось негромкое ровное дыхание девушки. — Вика, ты спишь? — спросил он. — Нет, — отозвалась девушка. — А что делаешь? — Мечтаю, — ответила она. — О чем? — Я мечтаю о том, чтобы эта ночь никогда не кончалась, — призналась она. — Можно нескромный вопрос? Но если не хочешь, не отвечай. В общем-то ответ для меня значения не имеет. — Он говорил робко, стеснялся и, казалось, чувствовал себя последним идиотом. — Конечно, можно, — сказала Виктория, — тебе все можно. — У тебя что, до сих пор действительно не было мужчин? — Конечно. — А кстати, сколько тебе лет? — задал Сергей запоздалый вопрос. — Раньше надо было интересоваться, — она засмеялась, но все-таки сказала: — Через месяц будет девятнадцать. — И все эти годы ты никого не любила? — Нет, я, конечно, встречалась с парнями, даже целовалась в подъезде несколько раз, — она виновато улыбнулась, — но когда ты познакомишься с моей мамой, то все поймешь. Она с детства вбивала мне в голову, что все мужчины сволочи, в том числе и отец, и нужно им только одно, после чего они даже не смотрят в твою сторону. Никитин рассмеялся: — А знаешь, в чем-то твоя мама права. По крайней мере, если это касается Павла Андреевича — здесь выстрел прямо в десятку. — Сережа, — Вика обиделась, — я тебя прошу никогда не отзываться плохо о моих родителях при мне. Я не знаю, какие у тебя с ним дела, но как бы то ни было, он мой отец. — Ладно, не сердись, — примирительно сказал Сергей, — больше не буду. Но ему я все выскажу. Он затушил в пепельнице тлевший окурок, а затем продолжил: — Между прочим, он пытался засадить меня в тюрьму, а я дал ему слово, что если он заявит на меня в милицию, убью его. С этой целью я за ним и следил, пока не заметил черных, — после этих слов лицо Сергея стало жестким, в глазах появилась ненависть. — Могу я тебя о чем-то попросить? — перебила его рассказ Виктория. Сергей молча кивнул в ответ. — Не знаю, как сложатся наши отношения и захочешь ли ты завтра снова меня увидеть, — голос Вики был серьезным, как никогда раньше, — но прошу тебя, ради меня, ради этой волшебной ночи, не убивай отца. Сергей горько ухмыльнулся: — Это будет первый раз в моей жизни, когда я не сдержу своего слова. Девушка с благодарностью поцеловала его. Подумав секунду, Сергей неожиданно сказал: — Выходи за меня замуж. Фраза прозвучала совершенно нелогично, нелепо: ведь они еще не были знакомы и дня! Но ни Сергей, ни Вика не думали об этом… — Давай спать, завтра предстоит тяжелый день, — ушла от ответа Вика. — Я мог предположить, что когда впервые в своей жизни сделаю девушке предложение, то получу отказ, — грустно промолвил Сергей, — но неопределенности не ожидал. Скажи хоть что-нибудь. Вика смешно сморщив лицо и, уткнувшись в его широкую грудь, тихо прошептала: — Согласна. В криминальных кругах на Украине, за развитием ситуации в которых столь пристально следил Мирзоев из Берлина, большим авторитетом пользовался еще один человек — правда, в отличие от Лысого, он жил гораздо южнее Киева, в Ялте. Михаил Яковлевич Гросич, более известный под кличкой Тягун, проводил большую часть года на Южном Берегу Крыма в недавно построенной даче, окруженной с трех сторон виноградником. Лишь на зиму уезжал с семьей в свою симферопольскую квартиру. Здесь же круглосуточно находились три человека, выполнявшие роль его личной охраны, которые занимали помещение летней кухни. По обнесенному глухим забором двору бегали два здоровенных ротвейлера. Гросич был очень уважаемым в преступном мире авторитетом, держащим под контролем Крым. Кличка Тягун прочно закрепилась за ним после двух продолжительных сроков отсидки в лагерях. Тягун имел очень мобильную «бригаду» молодых бандитов, правда, не из тех, кого принято именовать «отморозками», а нормальных пацанов, при понятиях. Эта бригада и делала «крышу» многим крымским бизнесменам, в том числе и Абраму Рудковскому, акционеру-пайщику вновь создаваемого симферопольского коммерческого банка «Открытый кредит». А Рудковский так же, как и Луценко, попал в прискорбный реестр людей Мирзоева… Михаил Яковлевич Гросич вставал рано и подолгу возился со своими псами. Те, завидя хозяина, радостно бросались к нему, пытаясь в мощном прыжке дотянуться языком до лица старика. Один из телохранителей Тягуна, невзрачный на вид молодой человек лет двадцати пяти по прозвищу Хитрый, каждое утро с улыбкой наблюдал эту картину. — И охота тебе, Миша, их баловать, — сказал он как-то старику, обращаясь к нему на «ты» по давно заведенной лагерной привычке. — Проку от них никакого, только жрут, да срут, и лают, как сумашедшие. — Не скажи, Хитрый, — запротестовал Михаил Яковлевич, поглаживая собак, — они понадежнее многих людей будут. — Ну это уж точно, — согласился охранник, — предательства они не допустят. — Не зря же кто-то сказал, чем больше смотришь на людей, тем больше нравятся собаки, — вспомнил старик расхожую поговорку. — Гляди, Витек, они правильной жизнью живут, у них понятия сродни нашим. Сильный слабого всегда ставит на место. Над Ялтой, над горами, покрытыми темно-зеленым лесом, раскинулось прозрачное голубое небо. Отсюда, с горы, было видно море с микроскопическим пароходиком на горизонте. Все это вместе взятое — роскошная крымская природа, свежее утро, близость любимых псов — настраивало Тягуна на благодушный лад. — Собаки собаками, а люди людьми, — пожал плечами Хитрый. Тягун согласился: — И то верно. Их разговор был прерван звуком автомобильного сигнала, раздавшегося за воротами дома. — Кого это несет спозаранку? — удивился охранник и направился к калитке узнать, в чем дело. На дороге стояла «девятка» серебристо-стального цвета, в ней сидели Бердан и Кислый. — Впусти, — распорядился старик. Когда машина ловко вписалась в открытые ворота и въехала во двор, из нее вышли двое парней, как две капли воды похожих друг на друга, оба высокие, оба с коротким ежиком светлых волос на голове. Тот, что сидел за рулем, протягивая Тягуну руку, сказал низким голосом: — Привет, Миша, извини, что так рано, но у нас случилась беда. — Что стряслось? — спросил Тягун. — Амнистию объявили или главный мусор скурвился? Не тяни, Бердан, рассказывай. — Абрама Рудковского замочили, — ответил парень, — прямо у него в офисе. Лицо ножом изуродовали, отрубили два пальца на руке. — Кто, не знаешь? — допытывался авторитет. — Пока не знаем, но уборщица, которая работала в фирме, говорит, что заметила трех мужиков на белых «Жигулях». С ее слов, похоже, черные. Она в это время в своей каморке сидела. Это ее и спасло. Кроме Абрама и старухи, в офисе никого не было, — подробно изложил Бердан детали происшествия. Наступила пауза. Трое парней, глядя на задумавшегося пахана, не решались нарушить молчание. — Какие дела были у Абрашки с нацменами? — наконец задал вопрос старик, ни к кому конкретно не обращаясь. — Егорыч плотняком нависал на Рудковского, был в курсе всех его дел, может, он что вспомнит, — сказал Бердан, кивнув на своего брата-близнеца. Егор, он же Кислый, оправдывая свое прозвище, скривился: — Всех дел жида не знал и Господь Бог, но насколько мне известно, он горцев опасался. И не в его характере наживать себе смертельных врагов. — Хитрый, — попросил Тягун своего охранника, — позвони Василию, пусть соберет старших. Сходняк назначишь на сегодняшний вечер. — Заметано, — ответил тот и направился в дом выполнять задание. Всю дорогу, пока они вместе с Викой ехали в машине, а затем поднимались по лестнице ее дома, Никитин пытался представить себе предстоящую встречу с ее родителями. У самых дверей квартиры он взял девушку за руку: — Послушай, маленькая, а может, отложим представление до лучших времен? — Наш герой испугался, — с иронией произнесла девушка. — Ладно, не бери в голову. Давай сделаем так, — предложил Сергей, сначала зайдешь ты, сообщишь старикам о нашем решении, а после позовешь меня. — Идет, — согласилась Вика, — только обещай, что не сбежишь. — Бля буду, зуб даю, слово пацана, — Сергей продемонстрировал характерный жест, щелкнув большим пальцем правой руки по переднему зубу, а затем быстро проведя им же по горлу. Вика рассмеялась и, открыв замок своим ключом, вошла в квартиру. Навстречу ей из комнаты выскочил Луценко с женой и, крепко обняв дочь, запричитал: — Наконец-то. Мы уж испереживались все, мать обзвонила всех твоих подруг, где ты была? Освободившись от теплых родительских объятий, Вика сказала: — Успокойтесь, дорогие мои, и присядьте. Я сейчас сообщу вам потрясную новость. — Ой, что-то не нравится мне такое начало, — усаживаясь в кресло, с опаской сказала мать. — Дело в том, что я выхожу замуж, — одним духом выпалила дочь. Если бы в это время разверзлись небеса и произошло второе пришествие Иисуса Христа, то супруги Луценко удивились бы этому меньше, чем только что услышанной новости. Собравшись с силами и недоуменно поглядывая на жену, Павел Андреевич спросил дочь: — И давно ты пришла к этому решению? — Сегодня ночью, — нисколько не смущаясь, ответила Виктория. — Что? На этот раз Вика не решилась повторить свои слова. — И долго думала? — спросила мать. — А разве для этого надо думать? Я увидела человека и полюбила его… — Хм, и кто же наш будущий зять? — в один голос спросили родители. — Сейчас покажу, — Вика распахнула дверь и бросила на лестничную клетку: — Сережа, заходи! Никитин, широко улыбаясь, вошел в квартиру. На несчастного отца семейства было больно смотреть. Потеряв дар речи, он опустился на ватных ногах в мягкое кресло. Никитин вежливо поздоровался: — Добрый день. С вами, Павел Андреевич, я имел честь познакомиться, а вам, — он поклонился матери Вики, — представлюсь: Никитин Сергей Федорович. — Очень приятно, Вера Львовна, — произнесла будущая теща, подавая вошедшему руку. — Что это значит? — Луценко успел прийти в себя, и голос его не предвещал ничего хорошего. — Когда ты успел охмурить мою дочь? — Ой, папочка, это долгая история, — вмешалась в разговор Вика, — но если хотите, то Сережа вам вкратце расскажет. Правда ведь, милый? — спросила она. Никитин, опуская пикантные подробности, поведал им о событиях минувшей ночи, закончив свой рассказ следующими словами: — Вот так, дорогие родители. По правде сказать, я и сам такого не ожидал. Естественно, что моей ненавистью к вам, — он многозначительно посмотрел на Луценко, — пришлось пожертвовать. — Я даже не знаю, что сказать, — Павел Андреевич был ошеломлен, надеюсь, что ты, дочка, все взвесила. Единственное, о чем хочу предупредить тебя — твой будущий муж с богатым криминальным прошлым и… — Папа, Сережа мне все рассказал, — прервала она отца, — и я действительно обо всем подумала. Все замолчали, не зная, как быть дальше, супруги Луценко нервно переглядывались. Первым заговорил Сергей: — Кстати, Павел Андреевич, что вы думаете по поводу вчерашних визитеров? — Честно говоря, у меня было две версии, — предположил хозяин квартиры, — первое, что пришло на ум — обычное бытовое ограбление, а второе я относил на твой счет. Единственное, что мне было непонятно, кто же их убил. Но после твоего рассказа все встало на свои места. — Хорошо, если так, — с сомнением произнес Сергей, — но, насколько я понимаю, вы не знаете, кто хотел вашей смерти, кроме меня, конечно. — Но я думал, что все уже позади, — растерялся Павел Андреевич. — К сожалению, нет, — Никитин не стал распространяться о том, что поведал ему перед смертью кавказец, — поэтому, я считаю, что вам всем надо уехать. — Но куда? — спросила Вика. — Пока я вас отправлю в Москву, поживете в моей квартире, — предложил Сергей, — а там видно будет. На следующий день, предварительно созвонившись с Олегом Злобиным и попросив его встретить гостей, Никитин провожал семью Луценко в аэропорту Борисполь. Перед тем как отправиться на посадку, Павел Андреевич подошел к Сергею и, пожимая ему руку, сказал: — Прости меня за все. Я перед тобой виноват. А деньги я верну, может быть, не все сразу, но большую часть. — Это вы скажете Злодею, — ответил Сергей, — а по поводу обиды мы уже все обсудили. Вас простил не я, а ваша дочь, которую я люблю. Луценко, расчувствовавшись не на шутку, попросил его: — Будь осторожен. Вика тебя тоже любит, не оставь ее вдовой, не сделав женой. — Осторожность — это часть моей профессии, — отшутился он. В это время к ним подошла Вика и, не стесняясь родителей, крепко поцеловала Сергея: — Береги себя, я тебя люблю и буду ждать. Береги себя… — сказала она. — Что вы меня хороните раньше времени, — рассердился Сергей, — не волнуйся, со мной ничего не случится, не на войну же я ухожу, ну-ка, маленькая, улыбнись. Он и не предполагал, что его последние слова окажутся едва ли не пророческими. |
||
|